‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Непридуманные рассказы

Православная писательница из Тбилиси Мария Сараджишвили рассказывает о простых людях — неважно, кто они, грузины или русские…


«Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4, 16).

Весна 2005 года.
— …Ты представляешь, нас хотели поссорить! — тарахтела моя крестница Диана, дрожа от возмущения. — Нет, ну какая наглость! И чего ей надо?!
— Кто она? Кого нас? Скажи толком! — пытаюсь перекрыть этот фонтан эмоций.
(Когда выдавался свободный часок, я забегала к Диане в парк, на ее «рабочее место». Здесь, на главной аллее, издали видна «биржа нянь», человек пятнадцать женщин разного возраста, выгуливающих своих воспитанников. И каждый раз на меня обрушивался примерно такой же словесный поток. Только причины были разные: то «жизнь эта в горле сидит», то «мало платят», то «ребенок до ручки довел». На этот раз было что-то новенькое).
— …Да есть тут одна, тоже с ребенком ходит. И по ходу дела воду мутит… Я подружилась с одной классной девчонкой — Элиз, азербайджанкой из Баку. А Ленка, видно, завидует: как, мол, армянка с азербайджанкой дружить могут после всего того, что было в Сумгаите. Мне на Элиз гадость плетет, а Элиз — насчет меня что-то врет. Только ни Элиз, ни я на это дело не клюнули. Мне Элиз как сестра. А что какие-то азербайджанцы армян резали — то Бог им судья. У меня лично к Элиз претензий нет.
— Как Элиз попала сюда?
— Да это целая история! Элиз здесь замужем за грузином. Его Деметре зовут. Он кандидат наук. Не то физик, не то математик. Не помню точно, но что-то заумное. Хорошие деньги делает… Верующий, с бородой ходит. Каждое воскресение в Сиони (1) детей причащает.
Да вот и сама Элиз идет! — и указала на приближающуюся молодую маму с коляской. — Ей двадцать пять лет. Видишь, в коляске Мате сидит, а рядом Лука идет… Имена-то какие детям дали, Евангельские!..
…Когда у меня были дома проблемы, пришла я к Элиз вся в слезах. Она на меня смотрит, сама чуть не плачет, предлагает мне: «Оставайся у нас, пока у тебя все наладится!» Тут ее муж вышел, выяснил, в чем дело, и говорит: «Давай, Элиз, о Диане помолимся, чтобы у нее все проблемы разрешились!»
И что ты думаешь, встали они на колени перед иконами, Деметре вслух какую-то грузинскую молитву читает, Элиз кланяется… Я стою и смотрю на них… Стало мне как-то невыразимо грустно. Два таких разных человека обо мне, грешнице, молятся. Я ведь тоже с тобой раньше в церковь ходила, потом бросила. Помнишь?
(Еще бы не помнить! В 1995 году, когда я преподавала в ПТУ никому не нужную спецтехнологию прядильных машин, Диана, моя ученица, преподнесла мне «сюрприз»:
— Хочу ходить в ту церковь, куда вы ходите!
За этим заявлением последовало миропомазание — присоединение к Православию, на которое она явилась со списком грехов на двух листах.
Священник, добрых пять минут читавший эту хартию, посоветовал:
— Сожги и больше не повторяй!
— Сжечь и в Куру бросить? — совершенно серьезно уточнила новоиспеченная Дарья.
— Это тебе не колдовство какое-нибудь, чтоб в Куру бросать! — рассмеялся батюшка.
Потом было первое Причастие, после которого Дарья выскочила в притвор восторженная и сияющая:
— Ух как здорово! У меня сейчас настроение такое… такое… Не могу описать!.. Если меня сейчас кто матом обложит, я ему ничего не отвечу!..
Потом были первые уроки смирения в церкви.
— Ой, я чего видела! Сегодня на службе одна женщина подскочила к отцу Филарету и пощечину ему дала! При всех! Люди остолбенели. А она кричит: «Где моя поминальница?» Он, как ни в чем не бывало, говорит: «Сейчас пойду посмотрю». Потом она, когда остыла, на колени перед ним встала, извинялась. Отец Филарет ее поднял, успокаивает: «Ничего, со всяким бывает». Какие нервы у человека!..
Затем уныние, тоска и попытки отца Филарета удержать ее в Церкви.
-…Я плакала, ему все рассказывала, как я устала от всего, с пятнадцати лет на улице, не знаю, за что схватиться, а он меня слушал, успокаивал и своей рясой мои слезы вытирал…
Потом Диана и вовсе отошла от Церкви.
-…Молюсь, молюсь, а толку нет. Ничего в моей жизни не меняется… И бабки здесь какие противные, только и могут замечания делать. У баптистов и то веселее…
Долго еще отец Филарет ходил к ней на рабочее место — в будку на Навтлугском базаре, где она была продавщицей ширпотреба.
— …Приходит, стучит мне в форточку, улыбается: «Дарьюшка, как ты тут?» Потом зайдет, сидит, со мной разговаривает о матери, о работе. Я ему еще записки с грехами писала, чтоб он потом разрешительную молитву прочел… Весь базар на меня пальцем показывает: Диане какая честь — священник в будку ходит!..
Отцу Филарету в то время было за семьдесят лет. Как только силы после службы и многочисленных исповедей находил — непонятно…).
Диана тем временем продолжала.
— Неудобно было там оставаться жить, все-таки семья, свекровь. Стала я уходить — Элиз мне деньги пихает: «Возьми, — говорит, — тебе сейчас очень трудно. Вечно ты полуголодная ходишь». Не в деньгах дело, а в душе. Не хотела я брать. Элиз свое твердит: «У меня муж есть, а у тебя нет, да еще ты как ишак работаешь — на двух работах разрываешься плюс мать и брат на шее. Бери — не крути мозги!»
Тут как раз подкатила Элиз с коляской, и мы познакомились. Диана взяла своего воспитанника и Луку и повела их на качели…
Слово за слово Элиз разговорилась и рассказала, как она попала в Грузию.
— …Деметре приехал в Баку в командировку на год и познакомился со мной. Начал мне звонить. Моя мама ругалась и бросала ему в трубку: «Здесь такой нет!» Потом кричала на меня: «Что хочет этот гурджи (грузин — турецк.)?! Тебе что, своих азербайджанцев не хватает?» Мы продолжали встречаться. Дома были скандалы: «Мне гяура («неверного», т.е. немусульманина — турецк.) зятя не надо! Я тебя из дома выгоню!» Так от этого всего устала, что ушла к Деметре. Жили мы пока без загса. Он, кстати, тогда еще не был таким верующим… Потом встал вопрос об отъезде в Грузию. Я уже была три месяца беременная. Позвонила сестре — попрощаться. Та мне устроила встречу с матерью и другими сестрами. Деметре боялся пускать меня на это свидание:
— Вдруг они начнут тебя бить, и мы потеряем нашего ребенка.
— Ну что ты, — успокаиваю его, — они же не дикие.
Он опять за свое:
— Я пойду с тобой и где-нибудь в кустах спрячусь. Если что не так, выскочу к тебе на помощь.
Еле-еле отговорила его от этой затеи. К тому же он у меня не Рембо — худенький, ростом чуть повыше меня.
В общем, сидели мы в парке на скамейке, разговаривали. Мама плакала, отговаривала меня ехать:
— В Грузии света нет, газ постоянно отключают. Как ты там будешь? Живите уж лучше здесь, в Баку.
— Это же его родина, там его мать. Кто за ней посмотрит? — объясняла я.
— А вдруг она не примет тебя как невестку?
Мне хоть и самой было страшновато об этом думать, но я как могла защищалась.
— Мой муж ее любит, и я ее буду любить и уважать. У нас все получится.
Деметре с нетерпением ждал меня дома и встретил вопросом:
— Ну как? Все мирно?
Узнав, что «в Багдаде все спокойно», на другой день пошел к моей матери с этим, как его, «официальным визитом». Мне утром говорит: «Ты мне только не мешай, Элиз, я ведь в первый раз к тебе домой иду». Купил цветной телевизор, всякие сладости и потянулся было за шампанским, да я его дернула:
— Забыл, что мы мусульмане? Алкоголь нельзя.
Встреча прошла спокойно. Моя мать явно такого визита не ожидала и заметно успокоилась. Стала его чаем поить. Деметре пьет, не отказывается. Потом мне сказал: «Я, наверно, в жизни столько чая подряд не пил».
В общем, отправились мы в Грузию. Ехала я со страхом — как там меня примут.
Свекровь встретила меня спокойно, хотя без особой радости. Конечно, она хотела иметь невестку грузинку.
Постепенно я освоилась, стала учить грузинский.
Вскоре мы расписались. Родился мой первый мальчик. Деметре как-то незаметно стал верующим. Атеистом-то он никогда не был, а тут зачастил в церковь. Я сперва не понимала смысл этих походов и ругала его:
— Ты целый день работаешь. Хоть воскресенье побудь со мной! Ну что вы там в этой церкви делаете?! Можно ведь и дома помолиться.
— Дома одно, в церкви другое, — отвечал он и торопил меня с крещением сына. Я сперва колебалась, нужно оно или нет. Потом согласилась.
— А сама?
— Нет, я некрещеная и пока не собираюсь. Муж на меня не давит, он считает, что всему свое время и к вере человек должен прийти без принуждения.
Кроме того, для меня перемена веры — как предательство. И еще у нас в коране написано, что наша вера самая истинная, а кто не с нами, тот в ад попадет. Примерно то же самое сказано у вас. Мне это непонятно и неприятно. Вот я раньше намаз делала от случая к случаю. Теперь забросила. Мне Деметре молитвенник дал. Я из него выписала то, что мне понравилось — «Отче наш». Для себя на азербайджанский перевела и так читаю по утрам. Мне так понятнее. Тем более что смысл всех молитв одинаковый.
Пока я так думаю, хотя, может, со временем мое мнение изменится. Посмотрим.
— А что было дальше?
— Да ничего особенного… Луку в год крестили. Жалко, что поздно я согласилась. Зато Мате почти сразу крестили, как родился. Я даже не знала, что это так важно… И разница между ними есть. Вот каждое воскресенье Деметре их водит на Причастие: старшего за руку, младшего в «кенгуру» сажает. (Я с ними в церковь не хожу.) Так Лука каждый раз не хочет, упирается. Зато как причастится — выходит тихий, спокойный. А с Мате таких проблем нет.
— Как Деметре с ними общается?
— Он их очень любит. Мне то и дело говорит: «Элиз! Посмотри, каких нам Господь детей дал! Мы должны еще больше молиться!»
Я и так каждый день прошу Бога, чтобы Он меня вразумил, как детей правильно воспитать. Вдруг что упущу. Вся ответственность на мне, отец их редко видит… Очень хочу, чтобы они выросли хорошими людьми… Хотя у нас есть деньги, я не приучаю их к роскоши. Лука, когда что-то хочет, всегда осторожно спрашивает: «Мама, а ты можешь мне сегодня это купить?» Детей нельзя закидывать ни сладостями, ни игрушками. Когда всего много, ребенок это не ценит и не испытывает радости. А когда вдруг потеряет — у него целая трагедия. Ведь в жизни надо всегда быть готовым к тому, что сегодня деньги есть, а завтра их может не быть. Но это не катастрофа… Я Диане говорю, что хочу третьего, она удивляется: «Когда же ты будешь отдыхать и жить для себя?» А они — это и есть моя жизнь. Зачем мне отдых?
— Твоя мама к вам приезжает?
— Да, недавно была. Хотела посмотреть, как я тут живу… Познакомилась она с Тасико, моей свекровью, увидела, что все у меня нормально. А потом давай мне по-азербайджански мораль читать. Чтоб другие не поняли:
— Смотри, узнаю я, что ты с Тасико плохо — голову тебе отрежу! Ты ей чаю как можно чаще давай! Налей и на подносе ей в комнату неси!
— Захочет — сама нальет, — говорю. — Отстань от меня, мама, грузины столько чая не пьют.
— Учи ученого! — злится она. — Дело не в чае, а в уважении!
Дальше — больше, развоевалась моя Зейнаб-ханум:
— Давай, — говорит мне, — когда ты в Баку приедешь, детям обрезание сделаем!
Тут я психанула:
— Ну уж нет! Они теперь крещеные! Куда им обрезание?! И Деметре будет неприятно!
В общем, уехала мать домой надутая. А я спокойно вздохнула, когда мы ее в бакинский поезд усадили…
Тут подошла Диана с малышами после качелей и присоединилась к разговору.
— Ну как вы тут без меня? Не скучаете? — и тут же выдала «последние новости». — Маш, я тебе забыла сказать, Элиз меня по-азербайджански говорить научила! Теперь на базаре с татарками, кто зелень продает, торгуюсь только так. — И Диана тут же разыграла диалог в лицах. Прибавляя свои комментарии для доходчивости. Выходило у нее довольно лихо. В финале она снова перешла на русский. — …Они мою речь слушают, на мои черные волосы смотрят и спрашивают:
— Ты кто? Гурджи?
— Йох, — говорю, — «нет», значит.
— Гречанка?
— Йох.
— А кто?
— Эрмени.
Те от удивления глаза таращат, головами качают, цокают, потом начинают мне киндзу, петрушку, тархун вот такими пачками в сумку запихивать.
— Возьми все! Денег не надо, — говорят.
Мы смеемся. Диана наслаждается произведенным триумфом. Но ей еще нужен заключительный аккорд. И она обращается ко мне:
— Скажи, Маш, что я талантливая.
— Да кто с тобой сравнится!
— А что, я пять языков знаю, — и загибает пальцы. — Армянский из дома — раз; русский со школы — два; грузинский с улицы — три; азербайджанский от Элиз — четыре; английский от моей хозяйки-шведки, у кого я бебиситером пахала — пять! Эх, мне только образования не хватает, а то была б я… министром иностранных дел. Не сидела бы в этом болоте.
Потом Диана переключается на Элиз.
— Ну, что вы на Пасху делали?
— Да как обычно… Свекровь яйца покрасила, потом на стол накрывали, Деметре в церковь на ночь пошел.
— А ты? — хитро улыбаясь, поглядывает на нее Диана.
— Что я? Что мне, из дома надо было уйти, раз Пасха? Ведь для всех Христос Воскресе! — отбивается Элиз. А потом неожиданно спрашивает: — А у вас есть Пасха?
Диана, даром что ростом «метр с кепкой», тут же становится в позу бойцовского петуха, руки в боки и, кажется, делается выше.
— Да мы?! Мы первые Христианство приняли! — и яростно трясет меня. — Маш, скажи, что мы первые! Не помню я все эти даты!
— В 301 году, — выдаю я данные БСЭ т. 3 ст. 92.
— Слыхала?! — у Дианы такой победоносный вид, как будто это была ее личная заслуга перед человечеством.
— Я и не знала, — пожимает плечами Элиз и без всякого желания взять реванш удивленно спрашивает: — А почему ты тогда посты не держишь?
— Я… я… — Диана теряется, но только на минутку. — Я в свое время держала! — и опять ко мне. — Маш, скажи, что я держала!
— Было такое дело.
— Вот мой муж все держит, — резюмирует Элиз.
— Да, что ни говори, повезло тебе с ним, — как-то грустно соглашается Диана.
— А ты не переживай, — отзывается Элиз, зная недосказанное. — У тебя будет не хуже. Двадцать девять лет не возраст. Мы с Деметре всегда о тебе молимся, чтобы ты нашла свое счастье.
— Да, знаю, — без особого энтузиазма отвечает «объект молитв».
Обнаружив, что уже час дня, обе заторопились по домам — кормить и укладывать малышню.

Прошел месяц или чуть больше. Делая круги с коляской по парку, Диана мне небрежно сообщает:
— За мной тут один тип ухаживает, жениться хочет. Только мне он совсем не нравится. Не мой стиль…
Когда мы с Элиз узнали о нем поподробней, да еще и увидели, то стали давить на Диану:
— Не упусти его! Соглашайся!
Та только отмахивалась:
— Да на кого он похож?! Где это видано? Первый раз замуж выходить — и без любви? Отцепитесь от меня, липучки!
К делу подключилась вся интернациональная «биржа нянь». Общий вердикт был таков:
— Не валяй дурака! Шанс два раза в дверь не стучит!

15 октября наша новобрачная на собственной свадьбе, запыхавшись после шалахо (2), говорила нам, вся светясь от радости:
— Счастливей меня, девочки, человека на свете нет. Армен меня на руках носит и все твердит: «Бог послал мне ту, которую я искал!..»
На свадьбе, конечно, были Деметре с Элиз. Элиз мы пытались соблазнить выпить за молодых, но натолкнулись на стену исламского фундаментализма: «Мне нельзя, а вы пейте». Да еще получили нахлобучку от невесты: «Что пристали к человеку?! Нельзя — значит, нельзя!»
Не считая этой заминки, во всем остальном это была типичная тбилисская свадьба с тостами на трех языках, где собравшимся нечего было делить, кроме общей радости.
Январь 2006 г.

— У меня новость! — встречает меня Диана у своих новых апартаментов. — На днях я выяснила, что Армен вовсе не Армен.
— А кто? Джеймс Бонд?
— Нашла с кем сравнить! — обиженно фыркает, но тут же светлеет лицом. — Нет, я лучше все по порядку… Я Армену на днях рассказывала, как один раз перед сном долго молилась, чтобы выйти замуж и чтобы Господь указал мне на жениха. Так вот, снится мне в ту же ночь парень и говорит: «Я Давид!» Я, как проснулась, подумала: «Сто процентов в этом году замуж выйду!» И недавно рассказала всю эту историю со сном Армену. «Вот, говорю, замуж-то я вышла, а имя не совпало!» Армен улыбается и говорит: «Давид ведь — это я». Я обалдела: полгода замужем и, выходит, не знаю за кем. «С каких это пор, говорю, ты Давидом стал? — «А с тех самых, — отвечает. — Меня крестили в Александро-Невской церкви. В Православии нет имени Армен, вот и назвали меня Давидом». — «Тогда и я не Диана, — говорю, — а Дарья. Таким именем меня к Православию присоединяли». Тут уж он удивился.
Правда ведь, хорошо совпало — Давид и Дарья!
5.06.06.

Примечания.
(1) Сионский кафедральный собор во имя Успения Божьей Матери (V-VII века). В храме находятся такие святыни, как гвоздь, которым распинали Иисуса Христа, честная глава Апостола Фомы, Крест св. равноапостольной Нины, благодатный камень преподобного Давида Гареджийского, мощи святого Георгия Победоносца и другие святыни.
(2) Шалахо — армянский танец.

Мария Сараджишвили
21.07.2006
904
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
5 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru