Небесное Ваганьково

По сравнению с отшедшими в иной мир поколениями, живые — всегда в меньшинстве. Вот почему, чтобы лучше понять то место, с которым свела судьба, будь то русское захолустье или столица, лучше всего начать с кладбища. Оно расскажет об этих местах больше, чем местные газеты или музеи. На кладбище яснее СУТЬ. Могилы ведь не молчат, как почему-то принято считать. Просто мы не всегда умеем их слушать…

В последний приезд в Москву мне довелось побывать на известном, но все-таки не парадном, Ваганьковском кладбище столицы. Незадолго до командировки мне в руки попалась статья в «Русском вестнике». В ней рассказывалось об одном из убийц Сергея Есенина, бывшем чекисте Леонтьеве. После лагерей, на поселении где-то на Дальнем Востоке у него пробудилась совесть, и он рассказал правду о гибели Поэта. Его убили по личному поручению Троцкого («из-за какой-то любовницы», — признался чекист). Вскоре после этого я увидел во сне душераздирающую сцену убийства Есенина. Проснулся в ужасе — зрелище было не из легких. Подумал, что это все мне пригрезилось из-за сильного впечатления, которое произвела статья. Но оказалось, не только…
И вот так дивно сложились обстоятельства, что я, вовсе не планировавший посещения Ваганьковского, иду по мокрому снегу к могиле Поэта. Возле бюста Есенина дежурит нештатный экскурсовод Олег. Таких вот «вергилиев», всегда готовых за небольшую плату спуститься с тобой хоть в местные «ад», хоть в «рай», на Ваганьковом много. Они расстилают перед визитером в этот таинственный мир духовную карту кладбища, проводят от могиле к могиле — по «литературной» тропинке, «музыкальной», любой… А теперь иногда и по «духовной», на это сейчас тоже появляется спрос. Расскажут обо всех, о ком только пожелаешь услышать. О любовницах Есенина, о пьянстве Олега Даля. О Высоцком, Окуджаве, Талькове… О дочери известного художника Шилова — в память о ее трагической смерти отец поставил один из самых красивых памятников на этом уникальном кладбище, Скорбящего Ангела. И что интересно, расскажут так, словно все эти ваганьковские персонажи вовсе не умерли, а где-то там, в вечности, продолжают свои дела, начатые на земле. Для них эти люди… живые. Да ведь на самом деле так и есть!
По количеству властителей дум и «кумиров» целых поколений россиян Ваганьково уникально. И моему провожатому действительно есть что рассказать. Пока я рассматриваю могилу Поэта, «вергилий» рассказывает мне о похороненной рядом Галине Бенеславской. Любила Есенина, была его секретарем, но он не платил ей взаимностью. От отчаяния она стала… любовницей сына Троцкого (не из-за нее ли и правда погиб Поэт?..). А заодно и осведомительницей ОГПУ. Но Есенина выгораживала, то и дело отправляла его в командировки куда-нибудь подальше из Москвы, когда на него заводили очередное «дело»… 3 декабря 1926 года Галина Артуровна пришла на могилу Есенина с «товарищем маузером». Села на лавочку возле могилы и стала себя убивать. Хладнокровно фиксировала карандашом на пачке папирос: «Осечка, снова осечка…» Только на шестой раз (Бог давал ей шанс одуматься!) раздался гулкий выстрел. Стая галок взметнулась ввысь с купола Воскресенского храма. Маленькая трагедия неразделенной любви переросла во вселенскую драму вечной погибели. Ответственен ли за ее смерть Поэт? Не знаю. Но что-то все же мешало мне перекреститься возле его могилы. Ведь здесь же похоронена и она…
А рядом похоронена еще одна жертва не то времени, не то поэтической гениальности Есенина. Его бывшая жена Зинаида Райх лежит в нескольких шагах от бедового мужа. Ее убили в тридцать седьмом. «Под видом ограбления квартиры… Убирали свидетелей. Десять ножевых ранений», — компетентно поясняет Олег. На этом «есенинские места» не заканчиваются. На могиле близкого друга Поэта — нашего земляка-самарца Александра Васильевича Ширяевца-Абрамова, не ощущается столь сконцентрированной боли. Этот благодатно лежит. В 1924 году, когда умер Ширяевец, Есенин проплакал весь день на могиле друга. И завещал похоронить его «возле друга Шурки». Это, кстати, и решило судьбу самого Поэта. Питерцы не хотели отдавать тело убиенного Сергия ни в Константиново, ни в Москву. Тогда вскрыли его завещание. А там слова про «друга Шурку»… Так он оказался здесь, на Ваганьковском. Есенин прибил скворечник на дерево над могилой друга. Скворечник висит до сих пор (его периодически подновляют). Нет, не убивал себя Есенин! На Ваганьковском это понимаешь отчетливо. Но время было такое — самоубийственный вихрь закрутил Россию. И в этом вихре — со своими любовницами, друзьями и недругами, — крутился до смерти наш Поэт. «Воля к смерти» была чуть ли не естественной для того страшного противоестественного времени. Многое ему пришлось искупать уже в ином мире…
Давно, еще юношей, я в первый раз побывал на Ваганьковом. Было это 25 июля 1981 года. Первая годовщина смерти Владимира Высоцкого. В ту пору это имя значило для меня очень многое. И я вместе с сотнями людей в тот день пришел сюда, чтобы излить скорбь от этой утраты. Боль была искренняя. Кладбища я в тот раз не заметил — все заслонил Высоцкий. Потом с годами отношение к нему стало меняться. Из преклонения перешло в жалость. Мучился, рвался он, а  — так и не вырвался «за флажки». К Богу вырваться ему не удалось. Так и не продрался сквозь атеистические тенета. А ведь мог бы! Пел же он в своей самой известной песне:
«Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне — и не спроста.
Я не люблю насилья и безсилья —
Вот только жаль Распятого Христа…»
Все же ЖАЛЬ было… И то хорошо… Может, и его за эту строчку пожалеет Господь, простит целый ворох похабщины, богохульства и скверны, которыми он с непонятным упорством уснащал свои песни.
Как и двадцать лет назад, на его могиле много цветов. В песнях Высоцкого «выговорилось» молчаливое советское поколение, оно и благодарит его. У новых поколений уже другие кумиры.
Рядом с могилой Высоцкого появилась еще одна «громкая» могила — тележурналиста Владислава Листьева: «Ангел Скорбящий». Когда я поднял фотоаппарат, на голову «Ангела» неожиданно сел голубь. Наверное, неспроста. Для кого-то смерть Листьева лишь заказное убийство. Но ведь умер он не от водки, от пули! И многое, видимо, он искупил такой смертью. Помню ту разогретую телевидением «всенародную скорбь» по убитому журналисту. Его оплакивали миллионы, — так не провожают даже нобелевских лауреатов, академиков, генсеков… Сколько заклятий сотрясали телеэфир! Словно бы землетрясение поглотило часть суши. Одна моя знакомая, тихая интеллигентная женщина, насмотревшаяся всего этого, сверкнув глазами, твердо сказала мне в те дни, что «своими руками» задушила бы убийцу Влада… Нас учили ненависти, искусно дирижируя лучшими чувствами. А мы думали, нас учат любви. Но время все расставило на места. Убийца так и не найден, но зато на голову «Ангела» на могиле Листьева сел голубок. А это гораздо важнее.
Идем дальше. На могиле протоиерея Валентина Амфитеатрова горят свечи. Много цветов. Мой проводник враждебно косится на другого «экскурсовода», распоряжающегося на этой могиле. Тут у них свои сектора, «все схвачено»… Передает меня «хозяину» этой могилы. Мне разрешили набрать немного земли с могилы и даже одарили цветочком. Эта земля исцеляет. Молюсь еще не прославленному святому — отцу Валентину. Знать, уж очень богата Россия праведниками, раз до сих пор не прославлен такой человек! Он умер в начале прошлого века, а народ к нему до сих пор идет — за исцелением, за духовной помощью. Интересно, а будут ли помнить о Высоцком через пару веков?..
Следующая могила — необычная. Да и могила ли это? Идем мы к Плачущему Кресту. Кто под ним похоронен, никто не знает. Этот Крест, говорят, источает слезы, когда больно стране… А когда стране нашей не больно — вот вопрос! Возле Креста горят свечи. Место и впрямь удивительное. Подходит женщина помолиться у Креста. Спрашиваю ее о том, кто здесь похоронен. Не знает. «Знаю только, что все, что здесь ни попросишь — сбывается», — скромно сказала она. С тыльной стороны креста люди пишут свои записочки — прошения. Читаю: «Прошу Бога соединить меня с семьей». «Прошу, чтобы не пил мой сын…» — и так далее. Хочу «щелкнуть» фотоаппаратом, но нет! Техника вдруг застыла, кадр не пошел, остановленный незримой рукой. Мне вразумление! Богу неугодно выставлять напоказ сокровенное. Прости, Господи! Делаю кадр с внешней стороны. Тут все получается. Какое удивительное место. Теперь уже и я верю, что все прошения сбудутся. Да и если бы не сбывались, люди бы не шли сюда. Таков реализм нашей веры.
На пути к следующей святой могиле заворачиваем к Олегу Далю. На его памятнике нет креста. Но лежит один скромный цветочек. Гениальный актер, «моцарт» лицедейства, а умер бездарно. В 1981 году он вырвал вшитую «торпеду» и выпил спиртного… На этой могиле не хочется молиться. Пахнет трагедией, тревогой, бедой…
А вот могила Блаженного Николая — одного из самых именитых ваганьковцев, если идти по «духовной» тропке. Он был купцом первой гильдии, когда человека убил. Пришел с покаянием к отцу Валентину Амфитеатрову. Священник сказал, что нужно продать все имение и начать новую жизнь. Николай отдал бедным все до копейки. Повесил на шею тяжеленный камень и босым пошел по Руси. Еще при жизни его называли блаженным. Когда он умер, камень тот положили возле его креста. Если босиком постоять на этом камне, ноги получают исцеление (сам он ходил босым и вот дал Бог ему такую благодать исцелять ноги!). Снимаю ботинки, носки и встаю на заледенелый камень. Простоял недолго, но уже дома ощутил результат. Ноги мои не болели. Верю, что это чудо произошло со мной по молитвам блаженного Николая. Рядом с его могилой похоронена Блаженная Мария. На ее кресте висит небольшая иконка Божией Матери «Споручница грешных».Это неспроста. Была она сводней, пила. И вот однажды явилась ей Божия Матерь. С тех пор Мария круто переменила жизнь… Наверное, не случайно у праведников стародавних времен искупление грехов происходило еще во время земной жизни. Герои нашего времени, обитатели Ваганьковского кладбища, — журналист Листьев, поэт и музыкант Тальков, Окуджава (ставший из Булата Иоанном — за день до кончины приняв крещение) искупали свою жизнь ценою смерти… Время — трагическое, и потому так трагичны судьбы тех людей, кто это время «делал» и олицетворял. Не то, совсем не то было раньше. Тогда успевали не только нагрешить, но и по-настоящему покаяться. И благодать стяжать. И чудесами прославиться у потомков… Из сводни — в юродивые, из убийц — в исцелители…

На обратном пути я уже один (мой «вергилий» сбежал к другим клиентам — «духовная» тропочка на этом кладбище все же короче литературной) завернул на могилу Талькова. Там, возле его креста, мне пришла в голову мысль, что МУЧЕНИЧЕСКАЯ смерть от пули, быть может, стала для него искуплением тяжкого, хотя и невольного греха. Перед смертью он снялся в нашумевшей ленте «Князь Серебряный», где главным антигероем стал Грозный Царь Иоанн Васильевич. Все никак не успокоятся хулители русского Царя! Вот уже сколько веков топчут его могилу, не ведая в ослеплении, что, может быть, топчут МОЩИ. Хотя, может как раз потому-то и топчут?! Для многих верующих людей образ этого Царя видится совсем по— другому. Первый Русский Царь — Помазанник на Российском Престоле — был грозным для врагов отечества, а вовсе не для друзей Руси. Перед смертью он принял схиму, то есть, ему прощены все грехи. Многие верующие в келейных молитвах обращаются к Иоанну Грозному как к святому. Вот этот фильм, быть может, и погубил Талькова. После такой ленты пришлось пулей ИСКУПАТЬ свою роль… И все же, я думаю, простил его Грозный Царь. Общая любовь к Богу и России — не только на земле, но и на Небе выше личных обид…
Вот такой мне выдался день на Ваганьковом. Перед уходом зашел в храм, а там случайно столкнулся с отцом Борисом Развеевым. Он как раз шел на чью-то могилу панихиду служить. Много их, «ваганьковских прихожан» –и за всех них молиться и молиться…

На снимках: могила протоиерея Валентина Амфитеатрова; крест на могиле Игоря Талькова.

Антон Жоголев

15.02.2002