Бамутская голгофа

Недавно в одной якобы «независимой» газете меня поразила наглая и, я бы сказал, РАСХРИСТАННАЯ статья о воине-мученике Евгении Родионове. Одно название чего стоит: «Произвести в святые…» Смысл статьи прост и незамысловат: очернить память русского солдата, почти мальчика, отдавшего жизнь за Христа в чеченском плену. Тут все идет в ход: и явная ложь (якобы не доказано, что именно за Христа убивал чеченец Хойхороев Евгения Родионова), и тонкая подтасовка (в статье намекается на то, что и обезглавленное тело, найденное под Бамутом, возможно, не Евгения, и крест нательный, может быть, вовсе не его… Это на тот случай, если канонизация все же состоится, — чтобы посеять сомнение в подлинности мощей). А во всей этой истории с поспешной канонизацией «виноваты» некие патриоты, раздувшие в каких-то своих патриотических целях эту якобы полумифическую историю про обычного, неизвестно за что погибшего парня. Подзаголовок статьи так и звучит: «Канонизация не может быть предметом патриотических игр». А ведь мать Евгения, и это всем известно, нашла могилу своего сына, опознала обезглавленное тело по нательному крестику, добралась до его убийц и от них (в присутствии представителя ОБСЕ!) записала правду о русском солдате, который предпочел смерть за Христа отречению…

Спорить в данном случае не о чем и не с кем. Новыми фактами о трагической смерти рядового Родионова в чеченском плену я не обладаю. А с явными недоброжелателями — спорить не след. И вовсе не удивительно, что они так негативно отреагировали на подготовку (к сожалению, затянувшуюся) церковного прославления воина-мученика Евгения. Я лишь хочу поделиться своими личными переживаниями этого подвига, этой славной кончины. Может быть, для кого-то и это послужит еще одним доводом в пользу канонизации Евгения Родионова, нового мученика за Христа.
27 января 2002 г. я поехал в командировку в Москву, на Рождественские чтения. В поезде мне приснился удивительный сон, до глубины души потрясший меня. Кто-то, наверное, на это справедливо заметит, что снам верить нельзя, и я не буду с этим спорить. Верить, может быть, и нельзя, но принять к сведению ту приоткрывшуюся внезапно духовную реальность иногда очень даже стоит…
Вот что я в ту ночь прямо в поезде записал в своем дневнике:
«Я в чеченском плену. Мы, несколько пленников, находимся в каком-то помещении среди озверевших чеченцев. С нами в плену — воин Евгений Родионов. И я становлюсь свидетелем его казни. Его выводят на середину. Какой-то старик-чеченец (их старейшина) пристально рассматривает невысокого русского парня с открытым мужественным лицом. Старик читает надпись на гимнастерке Евгения, и что-то ему очень не нравится. На гимнастерке написано: «Тайфун» (название отряда), но дело не в этом. А в том, что под гимнастеркой у Евгения — крест. Об этом прямо не говорится, но я понимаю, что причина ненависти именно в нем. Старик-чеченец подзывает того бандита, который взял в плен Евгения, и говорит ему: «Где была твоя ненависть, Хойхорой?» Хойхороев понимает эти слова как упрек, почему он сразу, на месте, не прикончил русского? Он начинает избивать Евгения. Сначала бьет ногами, потом руками. Обезсиленный Евгений, не смотря ни на что, пытается сопротивляться бандиту. Но перевес явно на стороне чеченца. Он валит Евгения, и тот без чувств падает на какую-то подстилку. И тут другой чеченец вынимает нож и… отрезает солдату голову. Все!
Кто-то вызвал врачей: они вскоре приходят, одна — русская, с крестом на груди (позже я понял, что этот крест — знак истинности видения; лукавые духи не научились «манипулировать» этим священным символом, которым были раз и навсегда побеждены — А.Ж.), другая, кажется, чеченка. Они подходят к телу, лежащему на кушетке. И мы видим, что воин лежит бездыханным, а на шее у него — рана от ножа. Голова приложена к телу, но отсечена от него. Крови почти нет, только кровавый след от ножа… Лицо его бездыханно и прекрасно. Я хорошо запомнил на его лице застывшее выражение неземного спокойствия…
Врачи переглянулись — им стало не по себе. Через какое-то время я должен идти куда-то — за мной приходит другой русский пленный. Возле тела Евгения я увидел страдающую русскую женщину, мою знакомую… Потрясенные этой мученической смертью, мы идем по коридору. По дороге встречаем нескольких забитых, морально сломленных русских пленных. Их потерянные лица так отличаются от лица воина-мученика Евгения!..»

Я не знаю, так ли на самом деле все происходило в тот день 25 июня 1996 года под Бамутом. Но думаю, что если не в деталях, то в главном все было именно так. Ведь сон — это тоже духовная реальность. Некая ТЕНЬ реально существующего (но уже не во времени, а в вечности — сон не знает нашего земного линейного времени): мыслей, чувств, событий. Подвиг Евгения вышел за скобки земной реальности и перешел в вечность, что и приоткрылось мне в ту ночь. «Прославляющего Мя прославлю», — говорит Писание. И какие бы палки ни совали в колеса наши оппоненты, дело Божие совершится: Евгений будет прославлен как мученик за Христа.

Наверное, не случайно сон этот приснился в поезде, мчавшем меня к столице. Там, в Подмосковье, похоронен воин Евгений. Все дни, проведенные в Москве, я ждал, что каким-то образом тема эта может возникнуть передо мной. Но ничего не случалось. И вот в последний день в одной московской квартире давний добрый знакомый-«эзотерик», все дальше отчаливающий от спасительного Православного берега в своих интеллектуальных головоломках, вдруг стал искушать меня всевозможными вопросами. В конце концов, он «в лоб» спросил:
— А ты способен отдать жизнь за Христа?
От такого вопроса можно и растеряться. Но я НЕОЖИДАННО нашел нужный ответ:
— Ответить тебе на это «да» имеет право только Евгений Родионов. Ибо он не на словах отдал за Него свою жизнь.
Мне показалось, что такой ответ впечатлил моего совопросника. Больше он эту тему не поднимал.
«Великим русским» назвал Достоевский самарского солдата Фому Данилова, который в 1876 году попал в плен к кипчакам и отказался принять ислам в обмен на жизнь. «В какой вере родился, в такой и умру», — ответил он им и мужественно принял смерть. «Русский умер как батыр», — признавались сами его убийцы. Фома Данилов не был прославлен как общероссийский святой. Но его почитание продолжалось до революции. В списке подвижников сибирского края значится и его имя. «Великая эта смерть в народе не забудется», — провидчески писал все тот же Достоевский. А что же Родионов? Его подвиг еще более важен для нас. Ведь в те годы, когда отдавал свою жизнь за веру Фома Данилов, оскудение Православных основ еще не зашло так далеко, как теперь. Кровью мучеников обновляется и усиливается Церковь. Их святая кровь примиряет с Богом целые поколения людей. Между 1876 и 1996 годами — не просто эпоха, а целая бездна. Но как тогда, так и сейчас, узкий путь ведет в вечную жизнь. И порой пролегает он через мученический подвиг.
Вечная память вам, великие русские — Фома Данилов и Евгений Родионов! Смерть ваша не забудется, подвиг ваш вечен. Если русская земля еще рождает богатырей, значит, не все потеряно. Верю, что на небесах воин-мученик Евгений прославлен у Бога. Верю и в то, что Церковь прославит его на земле. Чтобы у всех нас, не окрепших в вере, появился еще один заступник и покровитель. Простой солдат — парнишка из Подмосковья, мечтавший стать поваром, а ставший мучеником за Христа. Он по виду такой же, как многие из его сверстников. Но Бог избрал именно его. И Евгений оказался достойным этого высокого жребия.
Святый воин-мучениче Евгений, моли Бога о нас!

Тропарь Воину-Мученику Евгению Родионову

Антон Жоголев

25.10.2002