«Чти отца твоего…»

Из цикла «Капельки вечности»

Тот отпуск десятилетней давности я проводил среди гор и полей, сосновых лесов и жемчужных ручьев — но не в Альпах и не на Бали, а в башкирском селе с поэтическим названием Веровка. Убогость жизни селян, из которых мало было непьющих, так контрастировала с дивными красотами природы, что было обидно и грустно оттого, что мы, может быть, недостойны той милости Божией, которую расстелил в этих дивных краях для нас Господь. В соседней горной речушке плавала форель. Но из всего села справиться с этой хитрой рыбкой мог только один дядя Витя Душкин. У других не хватало терпения на то, чтобы весь день шататься с удочкой вдоль реки, то и дело забрасывая снасти. А ему уже некуда было спешить…
Земляники было столько, что можно было наесться, лежа на траве на одном месте, не ползая по поляне. Были и грибы. А еще в нескольких километрах от Веровки было удивительное, непередаваемой красоты озеро Аслык-куль. К нему вела грунтовая дорога. И это спасало дивное озеро от орд туристов. Ехали сюда в основном только местные.
Со мной коротал дни отпуска молодой парень, С., тоже самарец, в то время студент одного из вузов. Он знал толк в рыбалке, и мы собрались на это озеро. С нами поехали моя жена и теща. Все предвкушали хороший отдых. Дорога шла через лес, все время раздваивалась, но перед нами, как в сказке, почему-то летела сойка и словно указывала дорогу. Мы не сбились ни разу с пути. А вот и озеро! Я мало что видел красивее него. С естественным песчаным пляжем, с зарослями тростника, с необычно прозрачной водой…
И только соседство с мусульманским кладбищем несколько смущало. Но мы отошли в сторону. Вскоре возле нас появился какой-то старичок и, предъявив документ, потребовал плату за наслаждение местными красотами. Пришлось раскошелиться. Мы еще тогда не привыкли к тому, что, оказывается, не все то, на что упадет взор, — наше.
С. быстро наладил снасти, и мы, искупавшись в теплой прозрачной воде, начали рыбалку. Клевало все время. Брала, конечно, в основном мелочь, не то что у рыбаков на лодке, в метрах двадцати от берега. Но все же несколько довольно крупных рыбин я сумел поймать. Через два часа улова было уже достаточно на самую знатную уху. Жена попросила меня прекратить рыбалку, чтобы «зря рыбу не губить». И С., мой приятель, взялся за костер. Достал из багажника топор и стал рубить какие-то сучья. Словно бы тень промелькнула у меня перед глазами — я подошел к С. и сказал: руби осторожно, не поранься. И отошел.
День был солнечный, и было так приятно идти по самой кромке берега, едва касаясь ногами воды. Вдруг вдалеке, с места нашей стоянки, раздались крики. Жена махала мне какой-то тряпкой, я понял: что-то стряслось. И побежал к ним. Оказалось, С. ударил себе топором по указательному пальцу левой руки. Срезал мякоть до самой кости, и теперь из этого места хлестала кровь. Моя жена не успевала менять тряпки-бинты. Сам С. был бледен и тщетно старался рукой зажать палец так, чтобы кровь к ране не поступала. Я достал из машины аптечку и постарался потуже перевязать его руку жгутом. Кровь уже не хлестала из раны, но все равно сочилась. Всем стало, конечно же, не до отдыха. Быстренько погрузили весь скарб в машину и двинулись в путь. Нам сказали, что где-то довольно близко отсюда находится башкирское село и там вроде бы есть медпункт. Вот только сейчас выходной день, и потому неизвестно… Поехали. Долго блуждали среди лесов, несколько раз натыкались на какие-то совсем крохотные башкирские и татарские деревеньки, где даже не все хорошо знали русский язык. Кровь у С. текла не сильно. В дороге я его спросил, как это все могло случиться. Он не мог ответить ничего вразумительного, только сказал, что будто бы он это сделал «не сам», а словно кто-то подтолкнул его руку с топором. Он был парень спортивный. Мог разжечь костер с одной спички, опытный рыбак. И вдруг такое… Мне показалось это странным — такая неосторожность, можно сказать, на ровном месте.
Наконец мы отыскали в одной глухой деревне медпункт. Он оказался на замке, но люди подсказали, где живет медсестра. Поехали к ней. Она все поняла с полуслова и оказала С. первую помощь. Умело наложила бинт с каким-то раствором, сняла жгут, на башкирском поохала, глядя на уже едва ли не позеленевшую руку С., затекшую от «обработки» жгутом. И посоветовала завтра же ехать на перевязку в белебеевскую горбольницу. Уезжали мы от нее несколько успокоенными: кость не задета.
Когда главная опасность миновала, можно нам было и поворчать на С. За то, что лишил нас заслуженной, как нам думалось, радости отдыха на этом жемчужном озере. Он отвечал угрюмо — теперь его бросило в жар. Приехали в Веровку и уложили его на постель. Он вскоре заснул. Но через два часа он проснулся и подозвал меня.
— Знаешь, я понял, почему это случилось, — сказал он мне.
Я приготовился слушать.
— За два дня до моего отъезда из дома отец так напился, что просто ужас. Весь вечер ругался, а потом ночью не давал никому спать. Мы его и просили, и грозили милицией — не действовало. Он ничего не понимал. Тогда я не выдержал, вскочил с постели и сильно толкнул его… этой самой рукой…
Я даже и не подумал, что что-то страшное совершил. Ведь он вел себя так безобразно…
Но по дороге в деревню я несколько раз вспоминал о своем поступке, о том, что даже прощения не попросил у отца…
Мы еще долго говорили в тот вечер. Я достал Библию и прочел вслух пятую заповедь: «Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20, 12).
— Смотри, тут не сказано: «Чти трезвого (или заботливого, или богатого и т.д.)
отца. Тут сказано для всех и навсегда: «Чти отца» — что бы он ни делал, как бы себя ни вел. Ты не имел права так поступать. Вот тебе и был ответ от Бога! Ведь эта заповедь еще Ветхозаветная. А ветхозаветный закон такой: «Око за око, зуб за зуб…»
С. согласился, кивнул. Потом молча перекрестился здоровой рукой.
Утром мы поехали в Белебей. Врач успокоил, сказал, до свадьбы заживет. Сменил бинт и помазал какой-то мазью.
Уже через четыре дня мы вновь поехали на озеро Аслык-куль. С. рыбачил одной рукой, но у него все равно хорошо клевало.

Рис. Валерия Спиридонова

Антон Жоголев

22.02.2007