Свеча

Однажды на Пасхальной Всенощной едва стоял, истощенный болезнями. Казалось порой — еще немного, и упаду, Праздник всем испорчу. А так хотелось отстоять всю эту радостную службу до конца! Но куда там… Совсем стало шатать из стороны в сторону. Решил уходить. И тут словно бы кто-то внутри подсказывает: «А ты за свечу держись».
Зажег я большую свечку, держу в руке, и вправду — словно какая твердая опора, как поручень, появилась. Сам не пойму — как будто бы не я Пасхальную свечу держу, а она меня. Так и достоял спокойно до самого утра, встретил Христово Воскресенье!

Потерялся Роберт

…Иду в Казанский собор, смотрю внимательно по сторонам и думку горькую думаю: вот уже больше месяца прошло, как не видел Роберта (о читинском бомже с экзотическим именем смотрите). И опять нет его на своем месте. А когда долго не видишь матерого бомжа, то понимаешь, что чаще всего это может означать только одно… Причем плохое… Вот по дороге в храм и слагаю в унисон своим невеселым мыслям такие нехитрые стихи:

Поток иномарок
дорогой струится — 
За стеклами «Фордов» — 
Сытые лица…

На улице шумной,
В потоке безумном
Лавина прохожих,
Не знающих бед;

Всё как всегда.
Но… Роберта нет…

На этом месте вдруг какой-то «модный» бомж в затемненных очках-капельках, следующий встречным курсом, трогает меня за плечо: «Подайте…» Смотрю — батюшки! — это же Роберт мой! Несколько видоизменился, почернел еще сильнее, одежда другая.
— Ты где очки-то такие взял? — спрашиваю.
— На банках нашел. (Не знаю уж, что за банки такие; видно, жаргон какой…). А я теперь в богатых домах живу. (Следует понимать — в подвалах богатых домов). Пока не зашиб никто. С Андреем и Любой живу — хорошие они люди…
Тут на радостях так я с Робертом разговорился, что счет времени потерял. И с таким неподдельным душевным подъемом в собор зашел, что далеко не всегда и бывает. Вот надо же — бомж Роберт. А какой праздник душе моей устроил!
Записку на Проскомидию подал, помолился у чудотворной Албазинской иконы Божией Матери, свечи поставил. И такой пресветлый, внимательный, добрый лик у Матери Божией на этой иконе, такие живые глаза, что невозможно усомниться в том, что слышит Она наши молитвы!

Не имамы иныя помощи,
Не имамы иныя надежды,
Разве Тебе, Пречистая Дево…

Николушка помог

Случилось это ровно год назад. Утром 19 декабря наш водитель Павел Николаевич выглядел, мягко говоря, неважно — можно было предположить, что ночь он провел без сна. Так и оказалось: накануне вечером восемь его коров не пришли домой со стадом, пропали. Всю ночь ездили по окрестностям, искали, высматривали, спрашивали людей, но тщетно. Нужно заметить, что пропавшие коровы составляли всю основу экономической жизни семьи нашего водителя, и стоит ли говорить, сколько трудов было положено на то, чтобы вырастить их и содержать в порядке…
— Известное дело, угнали скотинку лихие люди, — уныло рассказывал Павел Николаевич, — не забили бы на мясо, ведь где коров среди морозной зимы держать будешь? То-то и оно — побыстрее черное дело негодяи устроить постараются….
Да и то верно — восемь коров — не восемь хомячков, в карман не спрячешь. Словом, надежды никакой.
Поговорили с водителем о невеселых новостях, и тут посетила благая мысль: сегодня ведь праздник Святителя Николая, нужно попросить Чудотворца ради святого дня помочь в беде! Изменив все рабочие планы, поехали с Павлом Николаевичем в окраинный Никольский храм. В полностью деревянном, совсем небольшом храме было тесно, тепло и уютно. С трудом пробрались между плотными рядами прихожан к иконе Николая Чудотворца, приложились с молитвой к образу, поставили свечи. Павел Николаевич еще долго стоял перед иконой, долго что-то говорил тихим шепотом — просил помощи и заступления…
Потом уверенно и даже весело сказал:
— Ничего не случилось с коровушками моими, живы они, найдутся, — верю!
С тем и вернулись на работу.
К вечеру звонит нашему водителю его жена, Надежда Николаевна:
— Павел, глазам своим не верю — идет домой скотинка-то наша, да не идет, а бегом бежит, словно кто подгоняет! Все восемь, целехоньки!..

Арифметика

В иконной лавке одного из городских храмов приметили мужчину, который каждый день приходил заказывать обедни. И вот однажды работница на свечном ящике сердобольно ему советует:
— Мужчина, вы бы лучше сорокоусты заказали — и выгоднее так, и хлопот меньше. Вы, наверное, не понимаете. Вот смотрите: сорокоуст у нас стоит сто рублей, а заказная обедня — пять рублей. Вот вы каждый день заказываете обедню, получается, что за сорок дней двести рублей отдаете. В два раза переплачиваете!
Мужчина, неловко тиская в руках шапку, отвечает:
— Понимаете, я человек больной, инвалид, этими каждодневными походами в храм, можно сказать, и живу на белом свете. Дал себе такое установление: вставай и иди каждый день в церковь, помяни родных и ближних своих. Живущих — о здравии, чтоб Бог им в делах на этот день помог, а ушедших — за упокой душ их Христианских, чтобы Господь утешил во Царствии Своем. И так — каждый день: как бы ни чувствовал себя, но пока ноги носят, знаю, что должен в храм идти. А если один раз сорокоуст заказать, то можно ведь и расслабиться, успокоиться. Наверное, давно бы и слег уже с такой арифметикой. А так Бог силы дает. Да и потом я ведь каждый день и к иконам приложусь, и свечи перед любимыми образами поставлю, и нищим подам. А то бы раз в сорок дней… Нет, вы уж простите, но мне так лучше, как привык.
Женщина за прилавком, еще минуту назад бодро извлекавшая из калькулятора «выгоду», смущенно примолкла. В очереди какой-то очень образованный, видно, человек прокомментировал: «Мотивация!». А старенькая бабушка, переложив в другую руку свою клюку, широко перекрестила «странного» мужчину, не понимающего своей выгоды, и сказала ему вслед:
— Доброй души человек. Дай Бог тебе здоровья!..

Рис. Германа Дудичева

Алексей Самойленко

Представитель МИД России в Чите, советник 1 класса

19.12.2008