‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Я всю жизнь на выселках живу»

"Пишу так: у меня что-то возникает в душе — я читаю молитву «Отче наш». Если после молитвы у меня появляется желание писать стихотворение, я пишу. Пропало это желание — считаю, это было от лукавого."


29 ноября в Самарском Доме литераторов состоялась презентация новой книги стихов Православного поэта Владимира Осипова «Выселки». Большую подборку стихов из этой книги мы уже опубликовали в № 20 "Благовеста" за этот год.
Представляя свою книгу, Владимир Осипов сказал, что уникальность этого поэтического сборника в том, что его выход в свет благословил Архиепископ Самарский и Сызранский Сергий. Это чуть ли не единственный случай в русской литературе, когда Архиерей благословляет книгу, в которой есть светские стихи, хотя в ней есть и чисто религиозные. Владыка долго читал книгу, прежде чем благословить. Выделил средства на подготовку книги к печати. Владимир Осипов в своем выступлении также выразил благодарность редактору Православной газеты «Благовест» Антону Жоголеву за редактирование книги и директору Самарского Дома печати Дмитрию Сивиркину, который ее напечатал на благотворительной основе. Книгу оформила художник газеты "Благовест" Ирина Евстигнеева.
Корреспондент «Благовеста» задала автору несколько вопросов.


— Владимир, твоя новая книга стихов вызывает много мыслей и чувств, в ней много светлой грусти, она пробуждает воспоминания. Как сложилась эта книга и как пришло к тебе ее название?
— В свое время я долго-долго не мог напечататься. И хотя многие тоскуют по тем ушедшим временам, я уверен, что в те времена я бы так и не напечатался. Эта книга сложилась как бы по остаточному принципу. Первая моя книга стихов «Жертва вечерняя» была чисто Православной, вторая «На Русском рубеже», если несколько упростить, получилась на патриотическую тему. Остались ранние стихи. И вдруг как-то само собой к этим стихам стали добавляться новые стихи. И книга как-то сама оформилась. Я принес ее редактору «Благовеста» Антону Жоголеву. Он ее посмотрел и дал несколько советов. Я сначала не согласился, а потом подумал: да, действительно так будет лучше. Стал еще добавлять ранние стихи, написались какие-то новые, так и сложилась книга.
А почему «Выселки», сложно сказать. Я всю жизнь на выселках живу. И в Самаре дальше меня никто не живет, и когда в Москве жил, Лосиный остров был в семи минутах ходьбы на лыжах от моего дома. Но я в это название вложил и нечто большее. Какое-то особое мироощущение человека, который не желает быть лидером, не желает участвовать в этой вечной гонке за благами житейскими, властью, славой…

— Есть ли у тебя какой-то внутренний критерий, что стихотворение удалось?

— Я раньше руководствовался тем: принесет ли стихотворение определенный душевный настрой, вызовет ли у тех, кто его читает, чувство полноты мира. А последние четыре года пишу так: у меня что-то возникает в душе — я читаю молитву «Отче наш». Если после молитвы у меня появляется желание писать стихотворение, я пишу. Пропало это желание — считаю, это было от лукавого.

— Как тебе сейчас пишется, в последние пять-десять лет, когда ты служишь Православию на самых разных поприщах. В том числе и как поэт.

— А мне всегда пишется очень трудно. Меня друзья спрашивали перед этой презентацией: «Ты, наверное, толстую книгу издал?» Нет у меня столько стихов. Я все-таки придерживаюсь известного мнения: если можешь не писать — не пиши. Вот я и не пишу, иногда подолгу.

— В очередной «Лампаде», которую мы сейчас готовим, будет напечатано духовное произведение «От Меня это было». Когда ты пишешь стихи, у тебя есть это чувство, что «от Меня это было», что стихи идут с небес?

— В моей жизни происходили удивительные вещи. Сначала я написал стихотворение «Мироточение иконы», моему лирическому герою в нем было видение Покрова Божией Матери. Стихотворение опубликовали в «Благовесте». Через три-четыре недели мы поехали к Ташлинскому источнику на день празднования Ташлинской иконы Божией Матери «Избавительница от бед», и я в небе увидел Покров Божией Матери. А потом через некоторое время увидел и мироточивую икону. Получается, что ты сам во многом не властен над своими стихами, ты — некая передаточная инстанция, ты не властен…


Антону Жоголеву


Вот так прожить — без предисловий,
неброско, как бы между строк;
но — звездный отблеск в изголовье,
пока еще не вышел срок.
Вот так прожить, Господним летом -
как на полях черновика.
Мир полнится закатным светом,
и поглощает свет река.
Долина застится туманом.
Какие дивные места!
Путь — от кургана до кургана
и от креста и до креста.
Путь до родимого погоста.
Рубеж незримый перешли.
А за спиною — версты, версты
родной исхоженной земли.
А за спиною — пол-России...
Какой бурьян среди могил!
Все получили, что просили.
Свет невечерний озарил.

Сирота

Жил, как надо, -
как Бог на душу напишет.
За оградой
чернобыль в потемках дышит.
За оградой
тишина и благодать.
Жил, как надо:
"Че назавтрева гадать!"
Первопутком
до Сарова, до соседнего ль села
третьи сутки
путь-дороженька вела.
"Эх, родимый,
Христа ради угощеньице прими..."
Нелюдимый
между небом и людьми.
"Бог услышит
и че надобно, родимые, пошлет."
Тихо дышит
чернобыль, и дождик льет.
Всю Россию,
всю сторонушку родную исходил...
Голосили
тихо бабы; дождик лил.
Обрядили
в схиму строгую монахи сироту;
проводили
за высокую незримую черту.
И, взыскуя,
принял странника последний тот вокзал.
...Вот такую
мне историю бродяга рассказал.

Баллада дороги


Все пропито и расстроено.
Пригородный. Часовой.
Сяду скраюшка. Покоя мне.
Это вовсе не со мной.
Не со мной.
Мой раньше выехал.
Я в дороге нагоню.
А на рельсах — будто вывихи.
За окошко: на стерню,
на пустые перелесочки,
на густые небеса...
Рубят — и летят полешечки.
Косят — и звенит коса.
По больному, по здоровому -
эх! — по матушке-Руси!
...Сел угрюмо, поздоровался,
сигарету попросил.
Молча закурили в тамбуре.
Повернись ко мне спиной!
Взгляд тяжелый:
"Был на Шамбале..."
Господи! то не со мной,
я же из другого поезда.
Встречный. Запоздалый крик.
Вдруг склонился низко в поясе:
"Я один туда проник".
Я один.
От дыма щурится.
Повернись хотя б спиной!
Все не клеится. Не курится.
"Двинули туда со мной".
Поезд век не остановится.
Станций чахлые огни.
Да когда же успокоится?
Холодно. Сквозит. Одни.
Весь состав — из душных тамбуров.
Мчимся мы куда — Бог весть.
Да какое мне — до Шамбалы!
Мне бы до дому добресть.
Мне бы...
Не склонюсь я в поясе.
Рвань, бродяга, нищета,
это ты с другого поезда!
Жизни вечная тщета.
Что ты, сердце? Поспокойнее.
И не бей, не бей, не бей!
Ну, какое мне, какое мне
дело до чужих скорбей?
За окошко! Перелесочки,
телеграфные столбы...
Рубят — и летят полешечки
жизни, памяти, судьбы...
Обернусь: один в вагоне я.
Ну, мелькни хотя б спиной!
Сумасшествие? агония?
Господи! то не со мной!
Кланяюсь Тебе я поясно,
но понять не дай мне сил:
это из другого поезда
сам к себе я приходил.

Вокзал


И в захолустье на вокзале,
где жизнь сурова и груба,
у каждого свои печали,
у каждого своя судьба.
Здесь столько разного народа
жует, читает, курит, спит...
А мимо,
не сбавляя хода,
курьерский мчится и гремит.
Но каждый лик мне очень важен.
Почувствую — не одинок,
когда старик угрюмый скажет:
— Вздремни, я разбужу, сынок.
А в горле ком тяжелый встанет,
но думы — горше и светлей,
когда уборщица вдруг взглянет
глазами матери моей.
Зал ожиданья мал и душен,
но я привыкну,
а потом
так хорошо сквозь дрему слушать,
как воет вьюга за окном.

* * *

Пока снимается кино
в забытой Богом деревушке,
крестьяне косят на опушке,
пока снимается кино.

Пока накладывают грим,
пастух к реке прогонит стадо,
потянет свежестью из сада,
над банькой заструится дым.

Пока горят прожектора,
вдруг оборвется плач кукушки,
крест покосится на церквушке,
и кто-то выдохнет: "Пора..."

Пока снимается кино,
жизнь продолжается — не боле,
и льется тихий свет над полем,
пока снимается кино.

* * *

Проходными шли дворами,
ты читала: "Снег идет..."
И декабрь валил снегами!
Остальное все — не в счет.

И ждала нас комнатушка
у Покровских у ворот.
Эта тесная подушка...
Остальное все — не в счет.

Что наделали мы оба?
Разобраться в этом — как?
Это ранние сугробы,
это поздний Пастернак.

Свыше посланная милость -
жизнь — вот так, как снег, пройдет.
Что случилось — то случилось.
Остальное все — не в счет.

Он и она

Ходит волк во мороке-смарагде...
В.К.

— Собирайся, милый мой, в дорогу,
знаю я спасительный удел:
позабудешь тайную тревогу -
как давно ты этого хотел!
Там звучат лишь праздничные звоны
и растут нездешние цветы,
не слышны там никакие стоны,
небеса высоки и чисты.
Там снега в июльский зной не тают
по оврагам в девственных лесах,
птицы заповедные летают -
позабудешь, позабудешь страх.
Там одни лишь мирные соседи,
ключевая — ломит зуб! — вода...
Вот куда, хороший мой, уедем.
— Не туда, родная, не туда.

Людмила Белкина
07.12.2001
974
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru