‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Аннушка

Вся жизнь ее была служением Богу…

Анну Ильиничну Мальцеву называли просто баба Аня. Она была очень простой. Где бы ни появлялась, куда бы ни заходила эта особенная старушка, везде и всегда она излучала радость, духовное вдохновение и тепло. Люди ее любили и дорожили общением с ней. С особенным нетерпением ее ждали больные Курской областной психиатрической больницы, что находится в поселке Сапогово Курской области. Туда она привозила из Курска продукты и одежду каждую неделю, без перерывов и отпусков, в течение 35 лет.

Баба Аня прожила долгую жизнь: 89 лет. Про нее рассказывали, что она, живя на земле, никогда не теряла таинственной трепетной связи с миром святых. Оттуда, с горних высот, она черпала евангельскую любовь к людям, ко всем, кого встречала на своем долгом и трудном жизненном пути. В каждом страждущем и убогом она видела Того, Кто сказал: был болен и пришли ко Мне, голоден и накормили Меня…
— Я познакомился с Аннушкой в храме, — вспоминал Александр Васильевич Богданский, пенсионер, — она просила помощи, ей тяжело было найти транспорт, чтобы возить продукты в Сапогово. Она ходила по храмам, собирала деньги на помощь больным. Мы вместе с ней каждую неделю покупали по 8-9 мешков хлеба. Сразу в магазине я резал каждую буханку на 8 частей для того, чтобы отдать хлеб в руки больным (одна знакомая мне медсестра психиатрической больницы сказала, что лучше отдавать прямо в руки). По две рыбки на этот хлебный кусочек клали. Больные были очень благодарны. Раздадим, возвращаемся в Курск, а она, бывало, и скажет: «Сашечка, купи мне хлебушка, у меня хлеба нет». И я покупал ей хлеб. Она копейку из собранных ею же средств не могла взять себе, все раздавала. А радоваться умела всему, что Господь посылал ей. Однажды я ей купил костыль, так она полдня повторяла: «Матерь Божия, да за что ж он меня наградил!» За кусочек мыла как была благодарна! Считала себя недостойной и этой малости… Знала она много духовных песен, кантов, молитв. И вера ее была народная, сердечная, простая. В простоте сердца она обращалась к Господу, Богородице и святым и всегда получала просимое. У нее было одно платье для себя, а другое она берегла на похороны, но я больше не встречал таких жизнерадостных людей!
В областной психиатрической больнице 23 отделения, в каждом находится по 60, а то и по 80 человек. Она всех помнила по именам. Возили мы в больницу и одежду целыми мешками, она знала кому что нужно: кому белье, кому штаны, кому рубашку (тряпки-то мы тоже по монастырям, по храмам собирали). Когда мы въезжали на территорию больницы, она, случалось, останавливалась при виде больных еще во дворе: «Давай, их накормим, Саша, давай их накормим». Я тут же открывал багажник и доставал хлеб, камсу, сахар, соль. Я варил и отвозил за раз по два пятидесятилитровых котла гречневой каши со сливочным маслом, перед Пасхой собирали по 8-10 ведер яиц, варенья, — все расходилось по отделениям.
У Анны были три внука и внучка, дочь умерла, внуки пошли в приют. Но вскоре баба Аня взяла их к себе, сказала: «Что же я на чужих собираю, а свои маются в приюте, надо их забрать». Жила она на свою пенсию, в частном доме на окраине Курска. Дом, конечно, очень неприглядный, ветхий. Я помогал ей, ремонтировал крышу. Внуки выросли и  — спились. Деньги, которые Анна собирала на больных, внуки отнимали, доставали у нее из-под подушки, а то и просто угрожали, взламывали бабушкины замки. Анна как могла, сопротивлялась. По праздникам, особенно на Светлую седмицу, она любила приводить в свой дом бомжей. Мыла и кормила их. Когда внуки стали ее бить, баба Аня ушла из дома. Она поселилась в комнатке в церковном доме при одном из Курских храмов. Всю свою пенсию она стала отдавать на церковь, себе не оставляла ни копейки. Были, конечно, люди, которые и ей помогали, обували ее, одевали. Куплю ей осенью сапоги, едем в Сапогово, она увидит на улице больную женщину в тапках: «Ой, у меня вот сапоги, а ты разутая ходишь». Тут же снимает с себя сапоги и отдает. «Дай мне, — говорит, — свои тапки». И обувает тапочки. Всегда за все Бога благодарила. Благодатной жизни был человек.
Она хотела возродить на территории психиатрической больницы церковь, деньги на крышу храма собирала. Когда-то ведь, до революции, был в Сапогово приход… Ходила и к Губернатору Курской области, и к главе администрации г. Курска, и ко многим влиятельным лицам. И, знаете, они ее принимали не как старушку с улицы, а как посланца Божьего. Такую имела она силу духа, такую стяжала благодать, что сильные мира сего не могли не выслушать Аннушку. И, бывало, шли ей на встречу. А вот с главврачом психиатрической больницы взаимопонимания не было. Не знаю почему, но наши посещения ему не нравились. Одно время он вообще отказывался нас принимать. Аннушка плакала: «Как же я жить-то буду без моих миленьких…» Потом, при встрече, обнимала больных, целовала: «Радость моя, ну иди сюда!»

Баба Аня сказала женщине, которая имела неходячую дочь: «Приведи ко мне свою дочку, пускай она у меня поживет». Девочка пожила у Аннушки два месяца и  — стала ходить без посторонней помощи. «Я в Дивеево была, там помолилась…» — обмолвилась по этому случаю баба Аня. Она любила ездить по святым местам, была очень благодарна тем, кто брал ее с собой в паломнические поездки. Съездить в паломничество значило для нее обязательно потрудиться на грядке или помыть полы в храме. Сама Аннушка ходила с большим трудом. У нее была открытая трофическая язва ног. Как-то раз на святом источнике она разулась, и я с ужасом увидел червей, копошащихся в открытых ранах ее ног, в окровавленной человеческой плоти. Аннушка, не обращая на меня внимания, спокойно собрала червей и положила их на травку. Она не признавала таблеток, поддерживала свои силы только святой водой и освященным маслицем. «У меня один Врач», — говорила она. На грядке работать она любила — за ней невозможно было угнаться. Когда мы с ней шли в Коренную пустынь пешком, с крестным ходом, я еле-еле за ней поспевал. Никто не верил, что у нее больные ноги. Она еще носила на плечах тяжелые мешки… Я в жизни не услышал от нее ни слова жалобы или обиды. Рабу Божию Любушку Анна забрала из Сапогово к себе, терпела ее скорби как свои. Вшей из нее выбирала. А хлебушек для больницы продавали нам лишь в одном магазине, в других продавцы отказывались пересчитывать по церквям собранные медяки, которые Аннушка из своих мешков доставала платить за хлеб: «Денежки-то остались, давай им халвы возьмем, Саша, голубчик мой…» Зайдет бывало ко мне в дом, ходит по комнатам и все молитвы поет. Великая подвижница была. Плохо нам без нее.
«Я попросила: Господи, указывай мне путь, — говорила Аннушка в паломничестве, незадолго до своей смерти, — и Он управляет моей судьбой. Я недостойна этого, а Господь понимает меня, грешную, потому что мы все грешные, но Божии».
«У нас в Курске много несчастных. Они брошенные. А меня благословили от Владыки, и я хожу по церквям, собираю вещи, по этажам… Когда пять, когда шесть мешков наберем. В детский дом возим, в тюрьмы, в дом престарелых, для душевнобольных. Мы их защищаем, убогих… Они так рады, я с ними беседы веду. А с начальниками часто ссорюся».
«Всем желаю от Господа Бога Православной веры, чтобы семьи жили дружно, чтобы любили друг друга, не обижалися. А когда у вас что-то теряется, то вы радуйтеся, словно нашли. Мы порой скупы бываем, не можем милостыни дать. А вот это вместо милостыни–то и будет…»
— Мы поехали в Оптину пустынь, — рассказывала Анна Григорьевна Смирнова, старшая сестра сестричества во имя Преподобного Серафима Саровского в г. Курске, — Анна мне и говорит: «Голубушка, возьми меня с собой». А я ей отвечаю: «Если ты будешь петь с нами, возьму». Ее любимая песня была «Крест тяжелый» о Господе Иисусе Христе, как Он Крест Свой нес. Пела она замечательно. Поездка в Оптину была очень сложная, стояла жара, палило солнце. С нами поехала раба Божия Александра Николаева, — Царствие ей Небесное! — она очень болела, совсем не могла ходить, ноги ее не слушались. В дороге у нее неожиданно для всех начался понос. Люди в автобусе закричали: «Какая вонь! Что же ты с нами поехала!..» Стали пуще гневаться. Тем временем Аннушка остановила автобус, сама вытащила Шурочку, понесла ее на себе к речке, вымыла ее, выстирала ее белье, платье. Кроме нее, никто этого не сделал. Через полтора часа паломничество продолжилось. Такая она была милосердная, жалостливая к людям. И очень трудолюбивая. Аннушка мне говорила: «Анна, поехали, поможем рабе Божией Татьяне, у нее сынок парализованный, больной, поможем ей…» Сколько же она хлебушка больным перевозила! Все ее любили.
Она часто повторяла: «Молитесь Богу, бойтесь Бога, бойтесь гнева Его, не делайте беззаконие!» Дам ей, бывало, пять рублей: «Какой ты Господу капитал положила!..» Я часто слышала от нее, что надо работать, себя не жалеть: «Господь пожалеет…» Сколько же в ней было силы и сколько любви! Господь помогал ей.
Во время гонений она ездила за святой водой в Коренную пустынь. Монастырь тогда был закрыт, милиция следила за тем, чтобы верующие не подходили к святым источникам. Милиционеры палками выбивали у нее из рук банки с водой. Она возвращалась, сидела в кустах. Милиционеры дежурили у самых источников. Она молилась: «Матерь Божия, дай же водички набрать!» И совершалось чудо: милиционеры на источниках засыпали, и тогда она набирала воду…
Никогда она копейки в карман не положила. Отвезет в Сапогово хлеб, а на обратном пути просит: дай на хлеб копеечку. «Аннушка, да ты же только что мешки хлеба везла». Она улыбнется: «О, да то Божие, то Бог дал, а для меня ты купи буханку хлеба». И я покупала. Она ведь безпомощным помогала. И в тюрьмы она ходила, и в дома престарелых, и всяких людей у себя принимала, и вшивых вычесывала, и грязных обстирывала. Таких сейчас нет людей. Она не гнушалась ничем. Матерь Божию и Николая Угодника призовет, и они ей во всем помогали. Себе не просила ничего. Только когда в ее домике крыша совсем прогнила так, что в нем уже нельзя было жить, Аннушка нас попросила помочь ей.
Как-то я подошла к ней в храме, хотела спросить у нее совета. Она мне не дала ничего сказать, только кивнула: «Иди молись, Литургия идет». Я подумала, что она не захочет со мной говорить, постояла на службе, да и пошла к выходу. А она меня подзывает: «Иди сюда. Садись, голубушка!» Я села. «Ты это серьезно в монастырь уйти решила?» А я от удивления молчу. Она продолжает: «Вот когда ты волю свою по порог отрубишь, когда сможешь жить без детей, без внуков, тогда иди в монастырь. Господь тебе дал послушание, его и неси». Потом я сильно заболела, думала, что никогда и не выздоровею. Подошла к ней, а она и говорит: «Твоя болезнь духовная». Духовно и надо было лечиться. Много раз прибегала я к ней, когда все у меня разлаживалось, болела душа. Подойду, она ничего не скажет, но у меня вдруг все становится на свои места, жизнь налаживается. А она смеется, по плечу меня костыликом постукивает… Господь ее слышал. Люди ждали, чтобы дать ей денег, а она им говорила: «Это спасение ваше, милостыня на спасение».
— Баба Аня родилась в г. Курске, в простой семье, я хорошо ее знала, — рассказывает Ольга Евгеньевна Фомина, заведующая иконописной мастерской иконописного отделения Курской Православной Духовной семинарии. — Поначалу жили они неплохо, отец Ани работал, мама занималась хозяйством, это было еще до революции. Потом на них обрушились жестокие гонения, разруха, голод. Баба Аня вспоминала, как в детстве они с подругами прибегали к Курскому Знаменскому кафедральному собору и ждали, когда приедет Владыка Онуфрий (ныне прославлен в лике святых священномучеников — Е.М.). Он приезжал, как рассказывала баба Аня, «на извозчику», и они бежали к нему под благословение, обегали вокруг его коляски и брали благословение Владыки вновь, их отгоняли, а Владыка Онуфрий говорил: «Нет, нет, пусть дети подходят».
В довоенные годы сгорел Свято-Троицкий женский монастырь в г. Курске, и жители города ходили на пепелище за обгорелыми досками, чтобы растапливать свои печи. И баба Аня рассказывала, что ее мама также пошла на пепелище Троицкого монастыря, и подобрала там несколько досок. Взяла в руки топор, стала дощечки рубить, а они не колются. Топор отскакивает от них. Присмотрелась, и к ужасу своему — люди были благочестивые — заметила, что, это обгоревшие иконы, совершенно закопченные пожаром. Иконы как могли, отмыли, и они стали семейными святынями. Одну из них, образ Саровского Чудотворца, баба Аня недавно передала во вновь открывшийся Троицкий монастырь, а другую — в один из храмов г. Курска.
Эти иконы были с ними в ссылке. Целый эшелон таких же, как они, курян был отправлен куда-то на Север. Местом ссылки оказалась дикая тайга, окружавшая железнодорожный тупик, в который загнали их эшелон. Они выпрыгивали из вагонов прямо в снег, в мороз. Бабуля вспоминала, как, выпрыгнув, почувствовала под ногами словно бы какую-то овчинку. Потрогала ее, а это оказалась чья-то борода, торчавшая из снега. Неизвестно, кто это был, может, просто старичок, а может быть, священник… Их привезли на смерть. Ссыльные жили в промерзших землянках, рубили лес. Кто-то пожалел ее, маленькую девочку, и ей каким-то чудом удалось уехать на Украину. Там добрые люди помогли ей устроиться на работу, скрыли, кто она и откуда.
Вскоре, однако, ею заинтересовался НКВД. Выяснилось, что она — дочь «врагов народа». Анне грозила тюрьма. И тут Господь ее не оставил, с Божьей помощью все обошлось, но она была вынуждена собирать еду по помойкам, ходила брошенная, вшивая, голодная, лишенная всего и вся… Потом, в оккупации, ее избивали немцы, говорили: «Ты — партизан». Жизнь то и дело висела на волоске, но она, наверное, уже тогда жила неразрывной связью с Царством Небесным, и Господь вел ее через все тяготы, скорби, лишения в Свое Царство.
Ее отец и мать выжили, не погибли в ссылке, они нашли друг друга, и родители вначале не узнали свою дочь, Аня выросла… Невзгоды не убили в ней радости жизни. Где бы ни оказывалась баба Аня, она везде и всегда всех приободрит: «Радости мои, здравствуйте! Как у вас хорошо! Какие вы молодцы!» При этом она часто испытывала страшную боль от незаживавшей на ноге язвы. На такое способен лишь человек сильной веры и твердого духовного устроения. Мы-то сразу побежим к врачу, дезинфекцию проводить, а она червей из раны повыбирает, святой водой омоет, и, слава Богу! Уже в старческом возрасте баба Аня сломала шейку бедра, это очень тяжелый перелом, врачи ей сказали: «Бабушка, вы прикованы к койке раз и навсегда, вы больше не встанете». Нога в гипсе, но баба Аня начинает молиться, в какой-то момент собирается с духом, руками ломает гипс и … без посторонней помощи встает. «Мне лежать некогда, дочка…» Конечно, это не было мгновенное исцеление, это была боль и воля. И колоссальный труд, борьба, преодоление мучений. Потом она ходила даже не хромая. А ведь многие умирают после этого перелома…
Она постоянно Бога благодарила. Когда она ушла из жизни, я почувствовала, что потеряла очень дорогого и близкого человека. Получилось по пословице народной: что имеем — не храним, потерявши, плачем. (Из глаз Ольги Евгеньевны потекли слезы — Е.М.). Ее связывали особенно теплые отношения с воспитанниками нашей иконописной школы. Говорила нам: «Собирайте вещи, мыло, несите продукты, все, что есть». Все, что необходимо человеку в повседневной жизни. В этот круг благотворительности она вовлекла огромную массу людей, будучи вхожей во все инстанции. Она делала это настолько естественно и просто, что начальники самого высшего ранга воспринимали ее всерьез.
Иногда она рассказывала о том, что Господь, давал видеть лишь ей одной. Являлся ей святой Пантелеимон Целитель: «Вот, Великомученик идет навстречу…» — однажды сказала она. Дом, в котором она жила, вообще-то необыкновенный. В этом доме являлся Василий Великий, так баба Аня рассказывала. Мы приходили в ее дом, поздравляли ее с днем Ангела, на масленицу пекли у нее блины, все, кто хотел из нашей иконописной школы. Баба Аня очень интересно представлялась: «Я из иконописного общества». Действительно, она была одной из нас. Ей было уже за 80, а нам по 20, по 30 лет, но она так естественно вошла в нашу семинарскую семью, что мы почти не замечали этой разницы в возрасте. Господь сказал: будьте как дети, и она была ребенком, по слову Господа. Чистым и простым, с ней было всем легко. Если что-то нужно было бабе Ане, все наши семинаристы–иконописцы сразу старались ей помочь, без лишних слов.
На Литургии она стояла с мешками на плечах. Я была рядом с ней: «Бабуля, ну тяжело же…» Она отвечает: «Ну, ничего, ничего, надо трудиться». Я не отстаю: «Бабуль, вот ведь скамеечка, пойдем, я тебя посажу». Она не сдается: «Нет, нет, надо постоять, потрудиться». — «Но нога же болит?» — «Ой, болит, ну еще немножечко постою…» Я думаю, что девизом всей ее жизни было: «Тружусь для Бога».
В 50 метрах от дома, где она жила, пролегает ветка железной дороги. По этой дороге возвращались из тюрем домой уголовники, шли по шпалам бомжи. Завидев дома, они обращались за помощью, и соседи уже знали, что баба Аня помогает всем, без разбора. Отправляли к ней: мол, иди к Анне Мальцевой. Она всех встречала как родных сыновей: «Ты мой дорогой, ой радость моя, заходи». И накормит, напоит закоренелого рецидивиста или пропащего забулдыгу. Что сама ест — то же и пришлым людям подаст, разносолов не было, но и голодным не оставался никто. И тут же спать положит, обует, оденет, во что Бог пошлет. Все время к ней шли за помощью люди. Долгое время проживала в ее доме женщина–калека, за которой Аннушка ухаживала…
Когда собирала подаяние, она не стеснялась сказать человеку: «Положи копеечку». Она же знала, что это — добро, что давшему свой рубль, пусть даже через «не хочу», воздаст Господь. Баба Аня считала себя нерадивой, ленивой, так и говорила: «Ленивка я, надо мне трудиться, а я валяюсь, денег собрала мало, надо к миленьким ехать, а не на что хлеб покупать. Представляешь, подходит ко мне Женщина и подает мне 500 рублей. Вот как Матерь Божья помогла». Говорила Анна это с неподдельной непосредственностью и великой радостью. Однако больше я не слышала от нее ничего о ее общении со святыми.
Незадолго до смерти, в день Ангела, Анна Ильинична слегла и больше уже не встала, последствия инсульта продолжались несколько недель. «Уже и хватит, надо домой идти», — задумчиво произнесла она. Аннушка задыхалась, началась парализация дыхательных путей. За день до смерти, когда в ее келье пели акафист Пресвятой Богородице, она старалась подпевать, едва лишь шевеля губами…
На ее могиле стоит простой деревянный крест с фотографией, на табличке выбиты даты рождения и смерти: 16 февраля 1914 г. — 4 марта 2003 г. и слова: «Христа ради молитесь за рабу Божию Анну. Спешите делать добро…»

Фото Дмитрия Фомичева и Валерия Михайлова

На снимке слева: Анна Ильинична Мальцева вместе с Ольгой Евгеньевной Фоминой.

Евгений Муравлев, г. Курск
20.06.2003
954
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
3
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru