По милости Божией

На Пасху этого года протоиерей Геннадий Феоктистов, клирик самарского храма в честь Святой Равноапостольной Царицы Елены, отметит свое шестидесятилетие. Вся его жизнь связана с Церковью. Но решающей в судьбе стала встреча с иеросхимонахом Никандром (Сапожниковым) (в монашестве Никита) — очень необычная встреча…

— Было это в 1957 или 1958 году, — вспоминает отец Геннадий, — иеромонаха Никиту выпустили из тюрьмы, и он пошел по всем своим духовным чадам. Моя мама была его духовным чадом, и он приехал к нам в Чапаевск. Что интересно, он всегда ходил в рясе. Мне было тринадцать или четырнадцать лет, и я впервые увидел вне церкви священника в рясе с широкими рукавами, с крестом. И у меня была такая духовная радость — я даже рассмеялся! Отец Никита обиделся: «Ты что смеешься?» — «Батюшка, прости!» — я слова не мог вымолвить. Испугался, а остановиться не могу — закатываюсь от смеха. Он давай ругаться. Я заплакал, а он меня отругал и ушел. Даже не стал кушать у нас. Дело давнее, столько времени прошло, ну я до сей поры не могу сказать, что со мной тогда было. Одно помню — такая радость, не удержаться! Но несмотря на то, что получилось такое искушение, мне так понравилась монашеская одежда отца Никиты, что я сразу решил — буду монахом! В роду у нас священников не было, а монахини — были. Тетки жили в Покровском Чагринском монастыре, где подвизался святой праведный Александр Чагринский. И мама моя тоже пожила в этом монастыре. А в старости она приняла постриг, стала монахиня Сергия. С юности у меня было стремление к монашеству, а с этой встречи я стал чаще ходить в церковь.
В Чапаевске храма не было, и приходилось на электричке добираться в Куйбышев. Были это хрущевские времена. Начались притеснения, гонения. Придешь на праздник в церковь — а нас, молодежь, не пускают. Мы по стадиону обойдем, через забор перелезем, но обязательно в церковь попадем!
Больше всего юного Геннадия привлекали службы с Митрополитом Мануилом. После обедни он с такой любовью благословлял каждого человека! Владыка Мануил взял юношу под свое попечение. Но за молодежь тогда особо взыскивали. Скажет: «Эх, я бы вас всех в церковь собрал, да — нельзя!..» Идешь к нему, а жители соседних домов уже спрашивают: «Ты куда идешь? Что тебе там делать!»
В восемнадцать лет Геннадия Феоктистова вызвали в военкомат, на комиссию. Увидели крестик: «Что это такое?!» — «Как что — крестик!» — «Ты что — верующий?» — «Конечно». — «А в увольнение отпустят, куда пойдешь?» — «В церковь! Причаститься. Помолиться…» — «Ну такой солдат нам не нужен!» — и не взяли его в армию.
Не пришлось Геннадию Феоктистову держать в руках оружие. Зато стал воином Христовым. Уволился с завода, приехал в Псково-Печерский монастырь — и настоятель, игумен Алипий, взял его келейником. «Я сейчас читаю книгу о монастыре — так в ней только третья часть подвизавшихся в обители духовных старцев названа — там ведь были и архидиакон Вукол, и монах Митрофан, и молчальник монах Марк, и многие, многие другие…»
Отец Алипий был очень милостивый, всем старался помочь. И был у него дар разговаривать с власть имущими. Он мог защитить монаха. Отец Геннадий, будучи келейником, не раз становился тому свидетелем:
— Однажды идет по монастырю женщина из горисполкома — и давай распоряжаться. А игумен Алипий со второго этажа открывает окно: «Ты кто такая, что монахами командуешь?..» Не прошло и часа, как приезжают уполномоченный по делам религии, эта женщина из горисполкома, секретарь горкома партии. И с ними — Псковский Архиепископ Иоанн (Виноградов). Владыка начал выговаривать игумену, а он отвечает:
— Знаете, Владыка, командовать в монастыре Матерь Божия меня поставила!
И по его требованию эту женщину тут же сняли с должности!
Шесть лет отец Геннадий (хоть и не был он в ту пору в сане, а все уже тогда уважительно звали его отцом) жил в монастыре. А потом игумен Алипий и старцы благословили поступать в семинарию. Годы, прожитые в Псково-Печерской обители, стали для него хорошей школой. От монастырского уставщика архидиакона Вукола выучил Церковный Устав.
— А в Ленинградской семинарии устав преподавал профессор Николай Дмитриевич Успенский. Ох и строгий! Как-то велел он Георгию Лапоткову читать как псаломщику. Юра никак не поймет, что надо читать в родительном падеже: «Деяний святых Апостол чтение», — и читает в именительном: «Деяния…» Мне Юру жалко стало. Я тихонько подсказал: «Деяний!» А Успенский услышал и как стал меня ругать! Я только и твердил: «Простите, я виноват! Больше никогда не буду!..» После этого ребята говорят: «Ну все — собирай вещи, езжай в монастырь! Выгонят тебя!..» Я только одно: «Господи, буди Твоя воля! Ты Сам знаешь, что я это сделал по неразумию, думал помочь…» Прошло две недели. Вдруг Николай Дмитриевич звонит: «Пришлите студента Феоктистова ко мне домой!» Ну, думаю — все! Прихожу, а он говорит: «Будешь у меня жить!» И сколько я учился в семинарии, так и жил у него. Как родной сын…
Ленинградскую семинарию Феоктистов окончил на отлично, потом два курса Духовной Академии в Ленинграде. Но — женился, пришлось перевестись в Московскую Академию: заочного отделения в Питере не было. Закончил Академию в Москве и у Патриарха Пимена писал кандидатскую работу «О значении Святого Причащения в жизни Православного Христианина».
— Бывало, идешь сдавать экзамен, и в душе одно: «Господи, я ведь ничего не знаю!..» Хорошо было очно учиться, а на заочном надо готовиться самому, да столько хлопот — приход, и семья — где уж все успеть! И просишь: «Матерь Божия, помоги!» Приложишься к мощам Преподобного Сергия Радонежского, свечу поставишь, акафист прочтешь. Берешь билет — и откуда-то приходят мысли, и все говоришь, как надо. Глядишь — пять! Помолишься, и Господь все вложит в уста.
Каждый год студентами ездили то в Киев, то в Почаев: в общем вагоне на верхней полке, накрывшись пальтишком. Всякую копеечку откладывали, чтобы съездить по святым местам…
Первый приход отца Геннадия был в Тосно, под Ленинградом, в 69-м году. Потом в Ульяновске, в Неопалимовском храме назначили настоятелем
— Господи, какой я настоятель! — все старые священники, Каштанов, Дунаев, Атасов, а я настоятель… Я просил: «Господи, освободи меня от настоятельства!» И Господь по милости Своей через полтора года освободил меня. В этом кафедральном соборе я служил семь лет. Уполномоченный мучил ужасно! Идешь крестить, а он следом. Чтобы крестил только по квитанции (многие не хотели регистрировать крещение детей — из-за гонений). Потом уж на многих приходах я служил в Самаре: в Заплавном, где похоронен протоиерей Стефан Акашев — старец высокой духовной жизни! — в Малой Малышевке, и в родном Чапаевске служил.
— В Чапаевске — это высокий, красивый храм?
— Нет, там был тогда Дом пионеров, и нас туда даже близко не подпускали. Теперь это храм в честь Преподобного Сергия. А мы служили в храме в честь Святителя Николая. Купили маленький домик и потом пристраивали. Сколько щебенки возили — грязь была непролазная! Вот этот храм Святителя Николая мы втроем строили и обустраивали и служили в нем — отец Николай Воропаев, отец Сергий Мысин (иеросхимонах Михаил 5 ноября 2001 г.) и я. Потом отца Сергия перевели в Самару, он здесь возрождал к жизни Михаило-Архангельский храм в Запанском, отца Николая в Сызрань направили, а меня в Кинель. В Кинеле я двенадцать лет служил. А теперь Господь сподобил — вот здесь, на новом месте…
Так вот сидишь иногда и думаешь: «За что, Господи, столько милости, за что!? Нет у меня ничего доброго! Вот неправильно поступал, там не то сказал, не так поглядел… Господи, сколько во мне недостатков, и как же и когда я буду исправляться». У меня добрых дел нет, смирения нет. А теперь уж надо подумывать, с чем к Господу приду. Господь говорит: «В чем застану, в том сужу». Вот уже и «звонки» пошли. Болезни, которые все чаще посещают, — это «звонки», которые извещают: хватит уж грешить-то! Ты что там — все цепляешься за землю, а тебе уж надо уходить. Из сей временной жизни в жизнь вечную. Надо оставлять все, всем прощать, за всех молиться. Ни на кого не обижаться — зачем нам все это, Господи! — осталось-то совсем мало… Чем я могу похвалиться — только немощами! Даже иной раз боюсь: что-нибудь спрашивают, а я — ой, кто я такой! Но я иду, куда Господь меня ведет и управляет. Но все время ощущал и ощущаю, что я недостоин этого всего.
Странник я на земле… И живу, и служу — только по милости Божией!

Ольга Ларькина

09.04.2004