‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Старец Пантелеимон

Из жизнеописания основателя Костычевской Смоленской женской общины, подвижника Петра Прохорова (в схиме Пантелеимона).

Из жизнеописания основателя Костычевской Смоленской женской общины, подвижника Петра Прохорова (в схиме Пантелеимона).

3 (16 н. ст.) января 1884 года на 74-м году от рождения в селе Костычи Сызранского уезда скончался основатель Костычевской Смоленской женской общины старец Петр Савельич Прохоров, дивный подвижник, более сорока лет трудившийся в уединении, посте и молитве, при пострижении в схиму названный Пантелеимоном.
Сын крестьянина Симбирской губернии Сызранского уезда села Старые Костычи Савелия Антонова Прохорова Петр родился в 1811 году. С самого раннего детства мальчик обнаруживал любовь к храму Божию и изучению молитв; любил слушать священные книги, в особенности жития святых подвижников, сам же читать не умел.
Отец его, как только минуло юноше семнадцать с половиной лет, женил его, не спрашивая согласия сына и против его желания. Юноша покорно подчинился воле отца и был хорошим семьянином. Дом его считался одним из исправнейших и состоятельных крестьянских домов до 1840 года, то есть до начала его подвижнической жизни.
Прохоров любил в полночь вставать на молитву. Его жена Анна насмешками довела до того, что он перестал вставать на молитву. Но однажды в полночь он был поднят с постели сверхъестественною силою и сброшен на пол, далеко от постели. После этого с ним начали делаться припадки. Один раз в поле во время жатвы он пролежал как мертвый более часу. Петр просил жену отпустить его в Киев помолиться святым угодникам, но она не соглашалась, ссылаясь на малолетство детей и упущения по хозяйству. Припадок повторился гораздо сильнее прежнего: без всяких признаков жизни он пролежал более двух часов. Около двух недель он, больной, лежал в постели. После Елеосвящения, исповеди и причастия стало лучше. Кто-то из влиятельных родственников убедил его жену в том, что больной Петр теперь не работник, и она согласилась отпустить его в Киев.
В Киево-Печерской Лавре у него созрела мысль уйти трудиться до конца дней своих на Афон. По возвращении домой он, наскоро поправив семейные дела, начал готовиться ко второму путешествию. Деревенский кузнец приготовил ему нечто похожее на вериги, весьма грубой работы, и железную палку. Анна решительно воспротивилась его уходу: ударилась об пол, отчаянно плакала, рвала на себе волосы. Петр Савельич подал ей железную палку и сказал: "Попробуй ее переломить. Не можешь? Ну и меня не старайся отговаривать" — "А на кого ты дом-то покинешь?" — "О доме нечего безпокоиться; хорошо, если успеешь в нем позавтракать" (на другой день после ухода мужа случился в селе пожар, и дом их сгорел). "А с детьми-то как быть?" — "Бог милостив, Он найдет им всем место" (через неделю двое детей умерли). И, простившись с родными, отправился в путь.
В г. Сызрани он остановился на ночлег у купчихи Сопляковой, здесь же выпросил Смоленскую икону Божией Матери. Дворянка Мария Троицкая пишет со слов старца: "Я говорю ей: "Дай мне икону на дорогу!" Она повела меня в моленную, я и выбрал эту икону. А она и говорит: "Ни за что не отдам эту икону, она у меня старинная, чудотворная" — "Ну, а другой мне и не надо!" И пошел из моленной. Позади послышался стук. Оглянулся, а это икона упала на пол. Тогда, прощаясь с ней, сказал: "Завтра я зайду, Сам Господь укажет, что нужно делать". Ночью эта икона опять упала, а наутро упала в третий раз. Купчиха заплакала и отдала мне икону".
Когда Смоленский храм был построен, эта икона находилась в его иконостасе (после революции утрачена). Древнего письма, она была богато украшена бисером, жемчугом и тремя алмазными звездами на челе и оплечьях и почиталась чудотворною. Во время путешествий по святым местам икона хранилась у Петра Савельича в ранце на спине. По приходе на место или начиная новый путь, он вынимал ее из ранца, ставил пред собою и молитвою пред иконою Смоленской Божией Матери всегда начинал и оканчивал всякое дело. Соплякову он просил позаботиться об Анне в случае ее болезни и отправился в путь. Прохорова нагнал гонец и сообщил, что дом и все имущество сгорели, дети спасены, но жена, спасая их, страшно обгорела и при смерти отправлена в Сызранскую больницу. Прохоров, сказав только: "Да будет во всем воля Господня", — отправился дальше. Соплякова ухаживала за больной и по выздоровлении оказала ей денежное пособие.
Петр Савельич около трех лет прожил в Одессе на Афонском подворье, собирая подаяния на монастырь святого Великомученика Пантелеимона. Заведующий Одесским подворьем после трехлетнего испытания постриг его в рясофор с наречением ему имени Пахомий. По прибытии на Афон рясофорный послушник Пахомий начал вести в монастыре святого Великомученика Пантелеимона самую строгую иноческую жизнь. Он просил настоятеля благословить его на отшельнические подвиги, но только после восьмилетнего пребывания на Афоне ему позволили присоединиться к отшельникам. С несколькими пресными хлебами новый подвижник с радостью отправился в скит, где мужественно переносил все лишения в молитве и делании. Афонские старцы постригли его в мантию с наречением ему имени Пантелеимона и указали, что местом подвигов его должна быть родина: "Гряди, чадо Божие, в Россию и обращай там раскольников. Здесь таких, как ты, много, а там нет!.."
Вернувшись на родину, он на отцовском наделе близ сельского кладбища сам поставил кельенку, наполовину врытую в землю, в ней помещалась одна маленькая печка, сложенная им же; поставить кровать было нельзя, лечь во всю длину тела невозможно. Стены были все в дырах, которые Прохоров забил деревянными гвоздями. Жена его стала являться к землянке, всовывала голову в оконце и начинала выть; стояла так и выла по нескольку часов подряд. Прохоров убедил ее в том, чтобы она искала утешения в путешествии по святым местам, и предложил проводить ее в Киев. К ним присоединилась священническая жена с дочерью Евдокия Сокольская, которая вспоминала: "Петр Савельич был нашим путеводителем. На нем была монашеская одежда, и благодаря этому мы часто останавливались на ночлег в монастырях. По приходе на какое-нибудь место Петр Савельич прежде всего вынимал из ранца икону Смоленской Божией Матери, клал несколько земных поклонов и отправлялся просить дозволения, чтобы нас поместить на ночлег. Устроив нас, он брал с собою икону и уходил ночевать на церковный притвор, где опять становился на молитву. В Москве Петр Савельич водил нас по всем монастырям и храмам, где есть святые мощи или чудотворные иконы, к которым мы прикладывались или слушали молебны. До того времени моя спутница Прохорова частенько плакала и шла неохотно. Помолившись перед мощами святых Московских, мы получили душевное успокоение и подкрепление для наших слабых сил. В Киеве Петр Савельич, показав нам все пещеры и святыни, пожелав нам душевной пользы и душевного спасения, отправился в Иерусалим ко Гробу Господню".
В Палестине Петр Савельич исходил все святые места. В Иерусалиме, узнав, что можно на всю ночь остаться в храме Воскресения над пещерою Гроба Господня, подвижник с радостью и душевным восторгом, стоя босыми ногами на плитах храма, провел в молитве 120 ночей. Однажды в праздник Иерусалимский Патриарх провел подвижника в алтарь, велел ему поставить икону Смоленской Божией Матери близ горнего места и, когда окончилась Литургия, сказал русскому монаху: "Эта икона прославится и воссияет на твоей родине, и труды твои приняты пред Престолом Господним". А митрополит Мелетий дал ему отрезок цепи, которая протягивалась около Гроба Господня в предупреждение тесноты на Страстной седмице, и велел носить этот отрезок вместе с веригами.
Из Иерусалима Прохоров отправился в Иерихон, а оттуда на Иордан, где прожил некоторое время в монастыре святого Иоанна Предтечи. Прохоров жил довольно долго в пустынной обители святого Саввы, разделяя молитвы и труды монахов. Отсюда он отправился на Синай. На караван напали бедуины и начали грабить. Петр Савельич вынул из ранца икону, отошел немного в сторону и начал усердно молиться Божией Матери. Бедуины его не тронули, и все вещи, какие он вез с Востока на родину, остались целы, заступлением Божией Матери. С ним была часть древа Животворящего Креста Господня, много частиц святых мощей, взятых в обители святого Саввы и преподобного Георгия.
На Синае Прохоров мало жил в монастырях, а уходил больше в горы, где наблюдал жизнь отшельников. Недолго пробыл в Египте и, возвращаясь в Россию, мимоездом побывал опять на Святой горе Афонской, в Киеве и в Москве; подвижник захотел осмотреть и Соловецкие острова. Не заметив, как последний пароход ушел к устью Двины, он остался на островах зимовать. Монахи сами работали в кузницах, верфях, доках, плели канаты, делали и обжигали кирпичи; ловили рыбу. Во всех этих работах Петр Савельич принимал участие, а когда настала суровая полярная зима, поселился в Анзерском ските, где ему больше всего нравилась продолжительная служба и подвижническая жизнь иноков, похожая на Афонскую.
Только на третий год путешественник прибыл на родину и продолжал аскетические труды. Жена его больше не безпокоила. В безмолвном уединении вдали от села, близ кладбища, в убогой келье он проводит жизнь строго отшельническую: надевает тяжелые вериги, становится на подвиг, подобный столпническому: встает на гранитный камень, налагает на себя обет молчания и заключается в затворе. От Покрова до Благовещения он никого не принимал, исключение делал только для своего духовника, который на Рождество исповедывал и причащал его Святых Таин. Двадцать лет почти безвыходно труженик подвизался в убогой келье. Гранитный камень, на котором он всю ночь молился и клал земные поклоны, от долгого стояния и частых коленопреклонений сделался черным и как бы отполированным.
Во время своих дивных подвигов в 1840-1880 гг. постели он не имел. Только в глубокой старости телесные немощи заставляли его ложиться на кровать, состоявшую из голых досок. В головах вместо подушки лежал камень, покрытый кожаным ранцем, с которым он ходил по святым местам. Среду и пятницу проводил без пищи, а в остальные дни ел пресный хлеб, пил воду из колодца. Чай считал непозволительной роскошью.
В первое время затвора по ночам около кельи раздавался шум, грохот и выстрелы. Однажды ему казалось, что келья объята пламенем, в другой раз крышу кельи снесло бурей, внутрь ее потекла вода. Как-то около полуночи раздался стук в дверь и голос, похожий на голос благочинного, приказал: "Отпирай, не то велю солдатам разломать и раскидать твою кельенку". Старец молчал. Тогда раздается команда и мерным шагом идут солдаты, слышится бряцание ружей. Сени разломаны, потолок раскидан быстро. Старец упал без чувств. Когда он очнулся, позвал Евдокию Сокольскую с дочерью (15-летняя Ольга была у него читальщицей). Он велел Ольге читать акафист Божией Матери и Святителю Митрофану и до утра со слезами молился.
К старцу отовсюду стали приходить люди, ищущие утешения в душевных скорбях и исцеления немощей телесных. Тогда подвижник, после двадцатилетних трудов уединения созревши в духовной жизни, по внушению благодати Божией отверзает двери кельи. С детским незлобием, простотою и кротостию он в продолжение двадцати лет принимал всех. Недужных помазывал маслом из лампады от Смоленской иконы Божией Матери или давал пить святой воды, и они получали исцеление. Бесноватым, прикованным иногда на цепи или связанным, старец после молебна Божией Матери с водоосвящением давал пить святой воды и ложку деревянного масла из лампады, и бесноватые возвращались в дом здоровыми.
Мещанин Михаил Ефимов Маркин из г. Сенгилея и жена его Акулина были больны: "я бездействием руки, которая у меня не поднималась, а жена была расслаблена, вся иссохла, всего боялась. Много мы лечились у искусных и опытных врачей и много истратили средств, но нисколько не излечились. В Костычевской обители мы отслужили пред Смоленской иконою Божией Матери молебен с водоосвящением, приняли окропление святою водою; после сего благочестивый старец Петр помазал мне больную руку маслом из лампады пред иконой Смоленской Божией Матери и сказал, что я и жена будем здоровы. Возвращаясь из Смоленской обители домой тоже пешком, мы с женою дошли до крайнего изнурения и упадка сил. Тут я с глубоким вздохом и горячею молитвою обратился к Божией Матери и, забыв, что правая рука совершенно не действует, я, как здоровую, поднял ее и сотворил на себе крестное знамение, и с этого времени рука моя совершенно здорова. С женою же Акулиною болезнь прошла постепенно, без всяких медицинских пособий".
Самарской губернии (Ставропольского уезда Новобуянской волости) деревни Николаевки девица Феодосия Ламина ослепла и три года не видела света. Сестра ее привела слепую в Костычи к старцу, он помазал глаза больной маслом, из лампады пред Смоленской иконою Божией Матери, и она тут же стала видеть и совершенно выздоровела.
Сызранский мещанин Ермолай Никифорович Жигарев страдал запоем: "После молебствия с водоосвящением старец позвал меня к себе в келью, с сочувствием посадил на стул, так как руки и ноги у меня тряслись и стоять я не мог. Потом дал выпить чашку святой воды. Когда я пил, то чувствовал, что у меня внутри как будто что-то отдирается, отстает, и как только выпил первую чашку святой воды, тоска прекратилась. Старец приказал мне пить святую воду по утрам и по наступлении тоски в течение шести недель, и я в точности исполнял его повеление. И с тех пор в течение девяти лет уже больше не пью".
Дворянка Мария Федоровна Троицкая записала: "Жена Симбирского мещанина Ильина лишилась рассудка, во время припадков била мужа, детей и даже свою мать. Ни медицинские средства, ни знахари нисколько не помогали. Мне пришла мысль посоветовать им съездить к старцу, о котором я много слышала от своей тетки. Через три дня они возвратились из Костычей, и больная была здоровою. Старец дал наставление, чтобы они в течение сорока дней жили свято, мирно, чтобы в доме не произносили слова диавола, и чтобы больная не ходила в баню сорок дней. Старец дал ей росного ладана, велел привязать на крест и никогда не снимать его. Ильины свято соблюдали и хранили советы старца, и жена выздоровела совершенно".
Лицо схимника сияло старческою красотою. В его добром и кротком взоре светилась простота и невинность детского возраста, все черты лица дышали искренним радушием и любовью; старческие морщины внушали еще большее доверие к его опытной мудрости, а серебристые седины, как венец, украшали почтенную голову.
С 1861 г. крестьянам дано освобождение от крепостной зависимости, городским жителям расширение прав и привилегий. Купцы и мещане, не имевшие образования, начали насмехаться над властью, кощунствовать над религией и необезпеченным материально духовенством. Крестьяне впали в отступление от Православной Церкви и в раскол. Православные храмы опустели. В печальное время шатания умов поборник Православия благочестивою жизнью и делами чудесных исцелений обратил более двух тысяч раскольников к Православной Церкви.
Он отправился в третий раз на Афон испросить благословение на устройство в Костычах обители. Старцы одобрили его намерение и благословили заняться устройством монастыря. Начинать устройство обители, при неимении материальных средств, с единственной надеждой на доброхотные пожертвования, было опасно. Он вновь стал искать духовного подкрепления в Иерусалиме.
"Девять месяцев я молился у Гроба Господня, — рассказывал он, — и днем, и ночью. В последнюю ночь перед утром я как-то задремал и вижу во сне, будто Ангел Господень спустился ко мне и дал мне ветку винограда, на ней три ягоды, крупные и продолговатые. Я одну съел сам, а две отдал митрополиту. В этот день меня постригли в схиму и нарекли Пантелеимоном". Подкрепленный благодатным сновидением и пострижением в схиму, подвижник Пантелеимон энергично стал хлопотать об устройстве общины. Многие удивляются, как неграмотный крестьянин без всяких средств мог задумать такое трудное дело и успел окончить. Он семь раз ездил в Петербург и был представлен Государю-Императору.
На обратном пути из Иерусалима он заехал в Саровскую пустынь. Он и прежде бывал в монастырях и келье старца Серафима, у которого заимствовал стояние на камне и многие другие подвиги. Теперь он поехал с целью подробно осмотреть мужской монастырь и устроенную подвижником Серафимом Дивеевскую женскую общину, чтобы избрать образец для своего будущего монастыря. Жена и одна из дочерей его впоследствии были помещены в устроенной им общине.
Но Прохоров не имел письменных актов на владение наделом из восьми десятин, и ему не разрешали строить церковь, а крестьяне, испугавшись пустой молвы, будто с устройством монастыря на них падет много новых налогов, отказывали дать ему приговор на владение землею. Дело затянулось на несколько лет. Крестьянин Титов убедил его опять идти на богомолье — хотя Афонские старцы сказали, чтобы он на богомолье более не ходил. За нарушение этой заповеди он в дороге на сорок дней сделался слеп и принужден был воротиться.
В 1869 г. Прохоров устроил деревянную церковь на своем наделе, рядом с кладбищем. Начались новые пожертвования, церковь украсилась хорошими иконами, обогатилась ризницей и книгами. После многих хлопот и материальных потерь ему отвели место в конце села, близ станции железной дороги. Каково было его горе, когда он узнал, что его место в один день кто-то успел обнести забором и собирается ставить там постройки. Один богатый крестьянин, никогда не живший в Костычах, вознамерившись устроить винный склад, выправил свидетельство, будто место это принадлежит ему по наделу. Старец слезно просил, чтобы оставили место за ним, но ловкий противник везде успевал устраивать все к своей выгоде.
Многие девицы и вдовы, желая поступить в женскую общину, вскоре поселились в построенных у храма помещениях. И хотя община еще не была открыта, но устав и порядок заведены были, как следует для лиц монашествующих. Меж тем к светскому и духовному начальству шли доносы, будто Прохоров затевает какую-то секту. Местная полиция, к чести сказать, всегда отвечала, что "Прохоров — человек хороший, религиозный, и собравшиеся у него молятся Богу".
Уездный исправник решил разогнать собравшихся у Прохорова. Приехал в Костычи и застал старца в храме коленопреклоненным на камне и его паству на молитве. Гнев его мгновенно стих. Однако исправник строго спросил: "Что ты тут, старик, делаешь?" Старец кротко посмотрел и вместо ответа сказал исправнику: "А ты помолись сначала Богородице-то, да приложись вот тут. Она, Царица-то Небесная, милостивая ко всем нам (при этом подвел его к иконе "Достойно есть"). Эта икона у меня с Афона со святыми мощами". Исправник приложился к иконе и сказал труженику: "Ну, старик, как живешь, так и живи", — и тотчас уехал.
Только через пятнадцать лет со дня устройства храма, после хлопот влиятельных лиц схимнику удалось получить разрешение устроить общину. Первое известие об этом старцу прочитали 15 декабря 1883 года, за несколько дней до его кончины. Старец воскликнул: "Ну теперь, слава и благодарение Господу, я могу уйти на покой в затвор и совсем удалиться от вас". Он почувствовал приближение смерти и за две недели до своей кончины начал говорить всем: "Я скоро уйду от вас". Он обошел все кельи общины, учил монашествующих, как нужно вести иноческую жизнь и искоренять в себе дурные наклонности, привычки и страсти.
Просфирня Екатерина Георгиевская рассказывает: "Старец долго беседовал со мной. Я хорошо запомнила следующее: "Ах, Катерина, Катерина! Какое ты имя-то хорошее носишь! Твой Ангел св. Великомученица Екатерина какой имеет пресветлый венец (при этом он указал рукой на икону, стоящую у меня в киоте); ты вот слишком ленива Богу-то молиться, а то и ты могла бы приобрести такой же венец. Прежние мученицы страдали явно, а нынешние тайно, сердечными скорбями, и мзда им будет такая же".
Вдова Анна Полякова за несколько месяцев до кончины старца была у него в келье. Он просил ее с дочерью побывать у него еще раз, "потому что на зиму, — говорил он, — я уйду на спокой" — "А монастырь-то кто будет достраивать?" Он отвечал: "А Царица-то Небесная! Церковь у нас будет большая, каменная". При этом он говорил, что после его ухода на спокой "пять лет будет страшный мятеж в общине".
Екатерина Георгиевская также неоднократно слышала от старца, что после его смерти в общине все разойдутся, а как монастырь окончательно устроится, все опять соберутся. Это предсказание сбылось в точности.
1 января 1884 года около 11 часов дня старец позвонил в колокольчик; пришедшая на звонок дежурная нашла его лежащим на полу. Сестры общины положили его на кровать. К 6 часам вечера ему стало лучше. Он лежал на постели, начал творить крестное знамение и послал за священниками. Один исповедал его и причастил Святых Таин, а потом совместно оба совершили таинство Елеосвящения.
Более он с одра болезни не вставал. 2 января почитатели его приходили к нему просить благословения и последнего наставления. Говорить он уже не мог. Подозвав просфирню Георгиевскую, он знаками велел выдавать всем приходящим как благословение маленькие иконы или крестики, которые заблаговременно привез из Сергиевской пустыни. 3 числа он стал еще слабее, язык почти отказался служить, только по некоторым намекам угадывали то, что он желал выразить. Вечером, за несколько минут до кончины, он закрыл глаза. Но дух бодрствовал. Через пять минут он очнулся, открыл глаза и сказал ясно и громко: "Отгребите снег-то от святых ворот; новотульские едут, четыре воза пшеницы везут, нужно их встретить". Это были его последние слова. Предстоящие подумали, что старец пред смертию говорит уже вне ума, и только две сестры общины пошли отгребать снег. Меж тем новотульские (Самарской губернии) крестьяне действительно везли четыре воза пшеницы, пожертвованной в общину. Они уже не застали старца в живых.
Сказав последние слова, старец начал слабеющей рукой учащенно творить на себе крестное знамение. Когда он в последний раз сотворил на себе крестное знамение, рука его безсильно упала на чело, и он безмятежно почил (около 11 часов ночи 3 января 1884 г.) сном праведника.
Почитатели его при первой же вести о его кончине прибывали в общину и одни за другими служили панихиды. Многие приезжали из Сызрани, Кузнецка, Сенгилея, Ставрополя (Самарского), Самары, чтобы в последний раз увидеть и поклониться праху бывшего затворника и лобызать десницу его.
Крестьянин Николаевского уезда Самарской губернии села Вязевого Гая Козьма Прокофьев Казаков рассказал, что приехал на похороны по чудесному откровению и приглашению самого старца: "Двое суток назад мне дважды повторился сон, в котором одна из сестер общины и сам старец приглашали меня к себе, и я получил бумажный билетик на дорогу. Я говорил старцу, что не грамотен и не знаю, что в ней писано, но он сказал только: "Приезжай, там увидишь, что нужно делать". Я так сильно был встревожен двукратным повторением снов, что проснулся в слезах, наскоро собрался и вот, слава Богу, приехал вовремя". Козьма Казаков когда-то был исцелен от страсти пьянства одной чашкой святой воды, а в другой раз, когда упал с полатей и переломал себе ребра, то помазал больной бок священным елеем, принесенным старцем из Иерусалима, и получил тотчас исцеление. И с тех пор питал такую любовь к подвижнику, что не усомнился в виденном сне, но тотчас же, в полночь, поехал за 120 верст в Костычи и, увидев старца лежащим в гробу, горько зарыдал.
Сильнейшие морозы и бури, свирепствовавшие в продолжение 4 и 5 числа, и затем праздник Богоявления Господня задержали похороны до 8 числа. Только 7 января приступили к устройству могилы, а 8 (21 по н. ст.) совершено погребение. В тот день в общинном храме при многочисленном стечении народа из окрестных селений и городов была торжественно совершена заупокойная Литургия. Во время обряда отпевания многочисленные молящиеся, наполнявшие храм с возжженными свечами в руках и окружавшие церковь, и стройное пение хора сестер общины делали эти минуты глубоко трогательными и умилительными. В два часа по полудни богомольцы вынесли гроб, вмещавший в себе останки покойного затворника, из храма и опустили в могилу, устроенную близ алтаря с северной стороны, и на ней поставили деревянный черный крест со скромной надписью: "Здесь погребен схимонах Пантелеимон, подвизавшийся с 1840 года".

14.05.2004
1002
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru