‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Как лань желает на источники вод…»

Воспоминания новообращенного.


Автора этой неожиданной статьи самарцы привыкли видеть на экране телевизора. За много лет в журналистике Валерий Рязанов успел поработать, пожалуй, на всех самарских телеканалах. Работал успешно. В том числе приходилось ему вести репортажи из церковной жизни в выпусках новостей. Делал он это с большим тактом, но я, например, все равно не ожидал, что через какое-то время увижу его в храме Кирилла и Мефодия в Страстную Пятницу без видеокамеры. Молящимся. Приглядевшись, увидел, что за эти «внетелевизионные» годы он очень изменился: из успешного журналиста стал «непутевым» Православным. Оказалось, к сознательной и глубокой вере привели его скорби. Как это часто бывает. А вскоре Валерий Рязанов решил поделиться с читателями «Благовеста» своими воспоминаниями о том, как он пришел к вере.
Антон Жоголев.

Храм из сна

Неужели я умру? Неужели умрут и моя мама, и мой папа? И мы больше никогда не будем жить? Нас никогда не будет? Никогда-никогда?
Эти мысли впервые пришли ко мне совсем еще маленькому, когда вместе с другими детьми и воспитательницами мы стояли в подвале детского сада. В подвал мы спустились по сигналу атомной тревоги. Мысль о смерти поразила меня до глубины души. Взрослые говорили мне, что Бога нет. Когда я только родился, в космос полетел первый космонавт Юрий Гагарин, и никакого Бога он в космосе не встретил. Значит, если я умру, то ничего уже не будет. Никогда. Я подумал, что мы можем умереть не только от атомной бомбы. А вдруг мама умрет дома, когда я буду в детском саду? Эта мысль сильно испугала меня.
Тревога закончилась, и мы поднялись из подвала наверх, во двор детского сада. Мы играли на площадке, как вдруг я увидел, что во дворе соседнего дома кого-то хоронят. А вдруг это хоронят маму? Сердце бешено заколотилось. Я бросился к воротам садика, которые находились с другой стороны его двора. Завернув за угол здания, с размаху налетел лбом на стенку кирпичного крыльца и упал. Потом поднялся и, несмотря на то, что голова раскалывалась и на землю капала кровь, побежал к месту похорон. Начал протискиваться к гробу между ног стоящих здесь взрослых. Люди оборачивались и, удивленно глядя на мою разбитую голову, спрашивали:
— Ты куда, мальчик?
— Мою маму хоронят! — кричал я. — Мою маму хоронят!..
В этот момент подоспели воспитательницы и отнесли меня в садик.
Дома я долго лежал в бреду. Ночью наконец заснул и увидел страшный сон. Огромный дракон гонялся за моей мамой, а я спешил к ней на помощь, и для этого мне надо было пробежать по мосту. Мост был из бетона, и я знал, что под бетоном, внутри моста, лежит атомная бомба. Если слишком сильно наступить на поверхность моста — бомба взорвется. Я бежал по бетону, как босиком по раскаленному песку, а мост все не кончался и не кончался…
Этот сон стал преследовать меня каждую ночь. Я ничего не ел и похудел еще больше, хотя, казалось, худеть уже было некуда. Врачи только разводили руками. Однажды, когда я рассказал об этих снах и страхах своей прабабушке Марии, она улыбнулась, погладила меня по голове и сказала:
— Ничего не бойся. Бойся только Бога. Если будешь хорошим мальчиком, будешь слушаться маму и папу и хорошо себя вести, то когда умрешь — попадешь к Богу. Будешь жить с Ним и уже никогда не умрешь.
— А мама и папа там будут? — спросил я.
— Будут, если захотят, — ответила прабабушка.
— А ты?
— Не знаю.
Потом прабабушка улыбнулась всем своим круглым лицом, осененным белым платочком, и сказала:
— Нет, внучек, не попадешь ты в Царствие Небесное.
— Почему? — всполошился я.
— Потому что блинчики не ешь. Это же самая что ни на есть духовная пища — прямо из духовки. Да с маслицем, да с медом. Боженьке — и Тому понравилось бы. Ешь.
Я с аппетитом стал уплетать блинчики, запивая их ароматным чаем. Всю ночь я спал спокойно и крепко, и «тот» сон мне больше не снился, а приснился другой — уже хороший. Во сне я подходил к огромному красивому храму с множеством куполов, потом оказывался внутри него и долго-долго бродил по его безконечным помещениям.
Этот сон также стал повторяться каждую ночь. Я рассказал о нем прабабушке, и она удивилась:
— Странно. В городе у вас церкви нет — молодой еще город. Церковных книг в доме — тоже. По телевизору храмы не показывают. Где же ты мог его видеть?
Прабабушка задумалась, глядя в окно на изумрудно-золотую листву, которая купалась в солнечных лучах. Я сидел на подоконнике рядом с прабабушкой, тоже глядя в окно. По обе стороны от окна стояли две небольшие колонны. Здание, в котором мы жили, извивалось длинной высокой лентой с множеством таких же окон с колоннами. Прилетел голубь и сел на подоконник. Вдруг прабабушка как будто очнулась от раздумий, погладила меня по голове и перекрестила…
Через много лет я приехал с родителями в Москву и впервые в жизни увидел собор Василия Блаженного. Это был храм из моего сна.

Молитва после песни

Первое, что я слышал, просыпаясь, и последнее, что слышал, засыпая, была молитва моей бабушки. Закончив все домашние дела и уложив меня спать на печку, бабушка ровно в 11 часов выключала радио, по которому в это время передавали спектакль, зажигала керосиновую лампу и молилась в красном углу перед иконами. В свете лампы мне было видно ее строгое худенькое лицо в рамке черного платка. Бабушка была простой деревенской женщиной, телевизор никогда не смотрела (да их, телевизоров, в деревне тогда еще и не было), книг не читала, а только усердно молилась. Перед последней вечерней молитвой она останавливалась и, сложив на коленях руки, ждала. В это время с улицы раздавалась песня — это возвращался домой деревенский пьяница. Когда песня стихала, бабушка вставала и заканчивала молитву.
— Бабушка, а почему ты всегда ждешь, когда он пройдет? — спросил я с печки.
Она, помолчав, сказала:
— Если будем только пить и петь — погибнем. А если будем работать и молиться — будем жить. Потому молитва должна быть после песни. Последней. И первой.
И, стоя перед иконами, бабушка еще долго крестилась в неярком свете лампы.

«Чем Бог послал…»

Утром, когда еще было темно, но уже кричали первые петухи, бабушка молилась. А потом шла доить корову. За завтраком она заставляла меня выпивать большую кружку парного молока с хрустящей ароматной краюхой белого хлеба. Такой же большой кусок белого хлеба, но уже намазанный маслом, посыпанный по деревенской традиции сахаром, она давала мне, когда, покормив цыплят и теленка, я бежал на улицу к мальчишкам. Давая мне хлеб, она всегда крестила меня и говорила:
— Чем Бог послал…
Вечером, когда я возвращался с улицы, бабушка опять наливала мне парного, но уже вечернего молока и давала мне кружку с краюхой хлеба:
— Чем Бог послал…
Было много чего вкусного и за завтраком, и за обедом, и за ужином. Особенно мы с дедом любили пшенную кашу, обильно сдобренную маслом. Дед называл ее «сонной» — намаявшись за день в поле, он всегда хорошо засыпал после этой каши. Но самыми вкусными были парное молоко и белый хлеб из бабушкиных рук. И ее слова:
— Чем Бог послал…

Тайна Таинства

Долго не знал, что я крещеный. Бабушка крестила меня в своей деревне тайно — ее сын, мой отец, был коммунистом и «начальником». Я узнал о Таинстве своего крещения, когда мне исполнилось семь лет. Была святочная неделя, и мы большой и шумной детской ватагой, нарядившись в смешные одежды, гуляли по деревне, заходя в избы, поздравляли хозяев с праздником, пели разные песенки, а в конце — такую: открывайте сундучки, доставайте пятачки.
Сундучки хозяева не открывали — в больших кованых сундуках, стоящих обычно в сенях, деньги и продукты, как правило, не хранили. Хозяева шли на кухню и выносили нам пряники, печенье, конфеты и медные монеты. Мы благодарили взрослых за гостинцы и шли к следующему двору — перед каждыми воротами в сугробах, которые были в этом году в рост взрослого человека, хозяева прокапывали тоннели.
Вернувшись домой, весь в снегу, красный от мороза и уставший, я, запустив с собой в сени облака пара, протянул бабушке кулек с гостинцами:
— Смотри, сколько подарили.
Бабушка отряхнула мою одежду от снега, переодела меня в сухое, напоила горячим чаем, а потом принесла шкатулку и сказала:
— Положи святочное сюда.
В шкатулке лежал маленький нательный крестик. Бабушка прошептала:
— Только отцу не говори, а то заругает. Я тебя тайком крестила. Храни крестик-то. Вырастешь — носить будешь…
Через много-много лет, очнувшись в реанимации после операции, я увидел молодую красивую женщину в белом. Заметив, что я проснулся, она улыбнулась:
— Скажи спасибо Богу и врачам — с Того Света тебя вытащили. Долго же тебя убивали… Так что с возвращением тебя. Сейчас поставим систему, а потом поспишь. Ты разожми кулак-то, поработай им, чтобы я вену нашла.
Кулак не разжимался. Женщина положила на него свою теплую ладонь и, улыбаясь, сказала:
— Ничего. Сейчас успокоишься и разожмешь. Все будет хорошо. Успокойся. Все позади.
Я разжал кулак. В моей ладони лежал мой маленький деревенский крестик.

Пластинка о Христе

Когда мы учились в младших классах школы, меня всегда радовали праздники. Потом они стали нагонять на меня тоску, как нагоняют и сегодня неправославные торжества своим однообразием, которые к тому же из года в год (слава Богу, что пока не из рода в род) становятся все более пьяными. Исключение всегда составлял лишь День Победы.
Однажды, когда накануне 30-летия Победы в школьном хоре мы репетировали ораторию о Ленине, ко мне в перерыве подошел мой приятель Гарик.
— Вот, ораторию орем, — сказал я, сильно окая. Об Ульянове-Ленине.
— А вот это — о Христе, — сказал Гарик и, оглянувшись, вынул из-за пазухи какие-то бумаги. Это была партитура рок-оперы Эндрю Ллойда Вебера и Тима Райса «Иисус Христос — суперзвезда».
— Если хочешь, возьми сегодня на репетицию, — предложил Гарик. — Попробуй, может, получится. Хотя ты, конечно, не Гилан.
Я пел в школьном ансамбле и вечером, на репетиции, попробовал исполнить несколько самых простых партий из рок-оперы. Музыка потрясла меня, и с того дня Иисус Христос стал для меня Живым — Богочеловеком, идеалом, к которому хотелось стремиться всю жизнь, а не просто Ликом с иконы.
На летних каникулах мы с друзьями поработали в цехе озеленения, и на свою первую зарплату я купил маме духи «Союз-Аполлон», а себе — джинсы и пластинку «Иисус Христос — суперзвезда». Она стоила очень дорого — 110 рублей. Как джинсы.
Но через год я уже охладел к этой опере и, продав диск вместе с другими пластинками, приобрел иконы. Не древние, но старинные, XVIII века. Я поставил их в зале, рядом с диваном, на котором спал, между томами русских классиков и альбомом репродукций Ильи Глазунова. Тогда же я начал читать Библию. Я читал ее, сидя под иконами. Но однажды образа исчезли. Это случилось на День Победы. Мама подошла ко мне и сказала:
— Отец выбросил твои иконы. Или спрятал. Все-таки сегодня такой день. У нас гости. И среди них есть ответственные работники, советские и партийные.
Во мне все остановилось. Я вошел в зал, полный гостей. Отец произносил тост. Мне подали бокал с шампанским — в этом году мне уже исполнилось 16 лет, и я получил паспорт.
— …Чтобы помнили мы, и дети, и внуки наши, — говорил отец, — о том, какой ценой досталась нам Победа…
— …И чтобы знал грядущий род, — подхватил я, поднимая бокал, — и дети, которые родятся, и чтобы они в свое время возвещали своим детям…
Гости дружно захлопали.
— Золотые слова, — сказал какой-то важный товарищ. — Лучше не скажешь.
Мы выпили вина.
— Ешь, — сказал мне отец. — И не забудь о хлебе.
— Не забуду, — сказал я.

Распустившиеся цветы

Вскоре мне сказали, что Иисус Христос был «первым хиппи». Об этом я узнал в компании студентов Казанского университета, на церемонии посвящения в студенты нас, новоиспеченных первокурсников. На этом торжестве было устроено факельное шествие. Сначала я не хотел в нем участвовать: отец рассказывал мне, что в дни его молодости, в 50-х годах, такую же акцию устроили комсомольцы, которые вошли с факелами во Дворец культуры, и после этого в нем загорелся и рухнул великолепный лепной потолок. Но старшекурсники буквально затащили меня в свою компанию, сунули в руки факел, и мне ничего не оставалось, как шагать с факелом в руках в огромной колонне молодежи. К счастью, шествие проходило не в помещении: мы прошли по территории университетского городка, вокруг которого сохранилась древняя крепостная стена, защищающая университет от пожаров и эпидемий, и закончили свой путь на «сковородке» — небольшой круглой площади с каменными скамьями, стоящими полукругом вокруг памятника Владимиру Ульянову — бывшему студенту этого университета. В теплое время года раскаленная «сковородка» была центром общения студентов всех курсов и факультетов. Но в этот вечер народу здесь было больше, чем когда-либо. С одной стороны от «сковородки» стояло здание главного корпуса университета, в котором и учился Ульянов, классическое, с колоннами; с другой стороны — высотный корпус историко-филологического факультета. Я посмотрел на тринадцатый этаж, на котором располагалось отделение журналистики, где мне предстояло учиться, и увидел, как молодые люди устанавливают в окнах аппаратуру. Толпа шумела, предвкушая продолжение праздника.
— Сейчас будет дискотека! — крикнул мне Рафаэль, худющий парень, сверкающий огромной улыбкой и большими глазами из-под горы черных кудрявых волос. — 
— У вас в школе были дискотеки?
— Конечно, — ответил я.
— Сейчас будет! — крикнул Рафаэль. — Расслабься и танцуй. Знакомься с кем хочешь. У нас — свободная любовь. Вообще, главное в жизни, старик, — это любовь. Об этом еще Христос говорил. Он же на самом деле был первым хиппи.
Мы долго танцевали. После дискотеки пошли к кому-то в гости, а утром все начали собираться на «ковалке». Это место располагалось на склоне холма, на котором стоял университет, на самых его задворках, за главным корпусом, анатомическим театром и читалкой, построенной еще по проекту Лобачевского. «Ковалка» представляла собой полуразрушенное старинное здание, в котором, по преданию, в давние времена располагалась кузница — отсюда и пошло название этого места. От здания остались одни только необъятные ступени и крыльцо — на них и располагались, кто сидя, кто лежа, завсегдатаи «ковалки», босые, в потертых джинсах, с волосами до плеч. В дальнейшем «ковалка» стала и моим любимым местом — я встречался здесь с ребятами из компании Рафаэля после занятий в читалке, где мы открывали для себя Пруста и Джойса, Кафку и Сартра, Достоевского и Бердяева. А вот моя сокурсница прозрачная, воздушная Ираида «болела» Шекспиром и приходила на «ковалку» с томиком сонетов.
Но это было позже, а сегодня я появился здесь впервые. Ребята из компании Рафаэля уже грелись на солнышке, освещавшем ярким светом каменные ступени и зеленую траву холма, подпертого снизу крепостной стеной, из-за которой торчал, упираясь в небо, небоскреб физмата.
Когда я пришел на «ковалку», мои новые друзья оживленно спорили.
— Что ты заладил, — горячо наступала на Рафаэля Мерседес, чернокожая девушка из кубинского землячества. — «Христос — первый хиппи, Христос — первый хиппи». Да никакой Он не хиппи! Христос — первый революционер на Земле!
— Но Ему же предлагали поднять народ, — вступалась за Рафаэля красавица Лилька. — А Он не согласился. И вообще, Христос против насилия. Какой же Он революционер?! Для Христа главное — это Любовь.
Лилька была круглой отличницей и самой красивой девушкой университета. Кто-то даже сделал фотомонтаж — портрет Нефертити, и из него выплывает лицо Лильки — точная копия. Позже я гордился дружбой с ней, а сейчас просто любовался этой девушкой.

Продолжение следует

Валерий Рязанов
08.07.2005
846
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
2
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru