Славянская душа

Известный чешский режиссер и сценарист, доктор философских наук Мария Сватава Кабошова уже второй год подряд приезжает в Самару на Международный кинофестиваль «Кино-детям». В этот раз она приехала в наш город вместе со своим мужем — режиссером, имеющим европейскую известность, Ладиславом Кабошом. Но разговор наш с этой удивительной Православной славянской женщиной, из лабиринтов западного сознания все же нашедшей путь к истинной вере, далеко ушел от чисто «киношной» тематики. Слишком удивительный духовный путь она прошла. Слишком многому научил ее этот одновременно и горький, и счастливый опыт…

«У меня была с детства любовь к России»

— Как случилось, что вы говорите на русском почти без акцента?
— Я училась в Праге в Карловом университете на философском факультете. Хотела заниматься историей. Но историю нельзя было изучать без знания церковно-славянского языка. Обязательно нужно было изучать еще и русский язык. В ту пору считалось не престижным русский язык изучать, и я тоже учить его не хотела. Молодые чешские интеллигенты тогда отрицательно относились ко всему русскому. Отношение к русским было как к «оккупантам» (после 1968 года). Но мне все же пришлось изучать русский язык. Еще в ту пору нас возили в Россию. Двадцать лет назад я побывала в Москве, Санкт-Петербурге.
— Вы упомянули о событиях 1968 года. Сохранились ли в вашей памяти те трагические и уже далекие от нас дни?
— Мне тогда было 9 лет. Папа работал в Праге, а мы жили в другом городе. Помню, как папа позвонил маме и сказал, что русские танки вошли в Прагу и самолеты всю ночь летали над городом… Я же радовалась и говорила, что «русские нас спасут». У меня была с детства любовь к России. Это было для меня какое-то святое, сказочное королевство! Я считала, что в России все лучшее, и только там все настоящее… Начала прыгать и радоваться, что русские наконец-то к нам пришли. И только через несколько дней мне сумели объяснить, что радоваться нечему. В Праге пролилась кровь.
Мой папа и дед были коммунистами. Папа стал коммунистом в девятнадцать лет, после войны — в 1948 году. Он был идеалист, видел в коммунизме единственную систему, которая установит социальную справедливость. А у большей части нашей интеллигенции в 60-е годы были совсем другие настроения, чем в нашей семье.

«Патент толерантности»

— У Православия в Чехии трудная история…
— Все чехи должны были стать католиками. После битвы на Белой горе, которая произошла в 1620 году, Габсбурги все другие веры запретили. В XVIII веке, при короле Иосифе II, был издан «патент толерантности», который разрешал исповедовать и другие религии. Но распространялся этот патент только на иудеев. И лишь в XIX веке было, наконец, разрешено приезжать в Чехию Православным священникам. Стали открываться Православные церкви, но они были в нашей стране только терпимые. Так почти все чехи оказались католиками. Но сердцем чехи католическую веру так и не приняли, всегда считали ее навязанной силой. Ведь Габсбурги насаждали немецкий язык в школах, внедряли всюду немецкую культуру, запрещали писать на чешском языке. В 1918 году окончилась Первая Мировая война и исчезла немецкая династия Габсбургов. Верующие стали искать свою национальную «чешскую» религию. Так появилось общество католического модернизма. Эти люди добивались того, что было исстари в Православии: отказ от целибата (безбрачие католического духовенства); служба в храме на национальном языке, а не только на латыни; причащение под обоими видами — Тела и Крови Христовых; отказ от индульгенций и др. Это на деле означало возврат к Православию. Ватикан не хотел уступить, и так была образована Чехословацкая Православная Церковь. Ее первым Епископом стал Епископ Горазд (в 1942 г. он мученически погиб от рук фашистов и сейчас причислен к лику святых). Его рукоположили в Архимандрита и потом Епископа в Сербии — ближайшей к нам Православной стране.
Интерес чехов к Православию был огромен: в течение полугода в Чехословацкую Церковь перешло более миллиона верующих. Но не было храмов, не было средств — все это осталось у католиков. Епископ Горазд поехал в Америку просить у чешских эмигрантов денег на строительство Православных храмов. Но когда он был за океаном, в Чехословацкой Церкви начались разногласия. Образовалось два направления — тех, кто был за Епископа Горазда, и тех, кто считал Православие очень строгим и непонятным. Даже первый премьер-министр Чехословацкой республики Крамарж, который был женат на русской княгине (он помог построить русский храм в Ольшанах в Праге, где и похоронен), и тот говорил, что Православие — очень «тяжелая» религия, что она для большинства чехов неприемлема. Православными cмогут стать лишь единицы чехов, а для большинства надо создать религию попроще… Так появилось протестантское направление. И когда чехами-протестантами был написан катехизис для школ, где Господа нашего Иисуса Христа назвали лишь «самым большим из пророков», Епископу Горазду стало ясно: с ними уже не о чем говорить… В 1924 году Епископ Горазд уходит из этой протестантской «церкви» с группой осознанно Православных верующих людей, большинство которых он сам воцерковлял. Из миллиона отпавших от католицизма чехов только десять тысяч ушло с Епископом Гораздом. Они и стали основой Православной Церкви Чешских земель. А те, кто остался в протестантизме, сейчас называются «гуситской церковью», хотя к Яну Гусу, стремившемуся к Православию, они не имеют никакого отношения. Да и само это название им дали коммунисты уже после Второй Мировой войны, чтобы обмануть чешский народ. В «гуситской церкви» были крещены сегодняшние президент Чехии Клаус, премьер-министр Иржи Пароубек…

«Господь коснулся моей души…»

— Каким был Ваш путь к вере?
— Я хотела креститься еще в шесть лет. Заходила в старинный католический храм (Православных храмов я тогда не знала). Органная музыка производила сильное впечатление на мою детскую душу. У меня было две верующие тети, одна католичка, другая «гуситка». Когда мне было пять лет, протестантка говорила моим родителям, чтобы меня выдали замуж за священника. А может быть, и сама я стану «священником». Ведь «гуситская церковь» стала, к сожалению, первой христианской «церковью» в мире, в которой еще в 1947 года появились женщины-«священники». У них сейчас уже даже больше «священников»-женщин, чем мужчин. Родители напугались ее «пророчеств» и стали прятать меня от этой тетки. Другая тетя, католичка, брала меня с собой в храм. Однажды в ее доме, в подвале, я нашла заброшенное Распятие Христа и стала его реставрировать. Очищая его, я пережила нечто неповторимое, неизъяснимое. Господь коснулся моей души. Я стала плакать и просить, чтобы меня скорее окрестили. Тетка отвела меня к католическому священнику той деревни, где жила. Но священник сказал, что не может меня окрестить без разрешения родителей. Я должна подождать до… 18 лет!
Когда мне было 15 лет, мы с родителями уже жили в Праге. Меня обучали иностранным языкам. Я на уровне профессионального спорта занималась легкой атлетикой (была бегуном-спринтером). Познакомилась с иностранными спортсменами — верующими индусами, мусульманами… Мне казались они чем-то чище, чем мои сверстники, чешские парни-атеисты. Так в моей голове появились идеи религиозного синкретизма. Мне думалось, что раз Господь един, то и разные религии одинаковы в главном. Я пыталась совместить йогу, буддизм с Христианством. В 18 лет я познакомилась с моим супругом Ладиславом, он был верующий католик из Восточной Словакии, из Кошице, что на границе с Закарпатской Украиной. Там многие религии пересекаются, живут там и Православные. В Кошице люди разных вер враждуют друг с другом, дело даже доходит до драк. Это потом случилось и в нашей семье. Сестра моего мужа, католичка, вышла замуж за сына протестантского священника. И это привело к множеству конфликтов на религиозной почве с участием родителей. Я не могла это понять, и потому еще больше хотела «соединить» все веры. Перед замужеством мне казалось, что вот-вот меня окрестят в костеле и у нас будет католическая свадьба. Но этого снова не произошло. Мы оба учились в вузе, и родители побоялись, что из-за моего крещения нам могут не позволить закончить университет. Ведь это еще были коммунистические годы. Так я опять не стала католичкой. Но с детских лет верила в Господа, это был мне такой подарок от Бога. Только я не знала, как правильно благодарить Его за этот дар веры.
Господь посылал людей, которые укрепляли меня в вере. Я знала одну католичку, которая шила платья и при этом никогда не снимала с заказчиков мерок. Просто взглянет на человека, сразу берет ножницы и принимается за работу. «Как вы так можете?» — удивлялась я. — «Господь ведет мою руку».
Потом я пришла на телевидение. Это было в начале 1990-х годов. Мне поручили делать фильм об абортах (проблема эта в Чехии не менее актуальна, чем в России). Тогда уже была возможность встретиться со священником и донести до зрителей его мнение об этом. Католический священник твердо сказал в телекамеру, что аборт это убийство! Для многих это стало потрясением. Когда фильм показали по чешскому телевидению, нам писали взрослые мужчины и каялись, что участвовали в этом грехе… А на премьерном показе фильма все женщины в зале зарыдали. Я потом задумалась, почему такое сильное воздействие на людей оказал этот фильм? В киноленте звучала песня, которую исполнила наша певица Марика Гомбитова — она стала инвалидом после автокатастрофы. Песня называлась «Куда идешь, мир, без любви мамы?» Под звуки этой песни мы показали картину Божией Матери. Именно из-за этой картины люди и начинали каяться.
— Это была картина или икона Божией Матери?
— Картина. Кажется, это была «Мадонна» Да Винчи… Через нашу киноленту Богородица как-то тронула сердца людей. Так я поняла, что фильм, где есть и музыка, и слово, и изображение, может с такой силой коснуться сердца человека, как этого не может сделать ни книга, ни живопись… И я захотела делать такие фильмы, которые ставили бы людей на путь к Богу.

Падение в бездну

Но мой личный духовный путь оказался сложен и трагичен. Мне захотелось узнать, как музыка влияет на душу человека. И я искала возможность познакомиться с самой разной музыкой. Тогда в Европейских структурах создавался огромный музыкальный архив, и мне предложили стать представителем этого архива в Чехии. Я получила доступ к несметным музыкальным сокровищам. Но вскоре я узнала про особую музыку. Ее называют медитативной, эзотерической, такую музыку использовали в фильмах многие режиссеры. Я стала слушать такую музыку, исследовать ее. Это привело меня к разным паразитам духа. Ведь эта музыка, как оказалось, нужна восточным единоборцам, «целителям», занимающимся кодированием людей, гипнотизерам, сектантам… При помощи этой музыки они вводят человека в измененное состояние сознания. И тогда на его подсознание легче воздействовать. Я хотела все это узнать. И общалась с такими людьми. Тогда я не знала об опасности этих дел. И на меня стали воздействовать бесы. Один раз я взяла в руки камень, и он стал мягким, как мыло. Потом взяла в руки прозрачный хрусталь, и он стал мутным, горячим — 50-60 градусов! Можно было отпечатать пальцы в него. «Целители», по моему незнанию, обучили меня этим способностям. Я оказалась в руках темных сил.
Господь показал мне эти сатанинские бездны, чтобы я все это испытала на себе. Даже в тот страшный период во мне была чистота сердца, и падала я по незнанию, а не по злой воле. Видимо, потому Господь и не дал мне погибнуть окончательно. Вскоре я впала в состояние, которое Православная Церковь называет одержимостью. Что это такое, в Западной Европе никто не знает. В этом состоянии я оказывалась примерно на десять дней, и тогда мне открывались бесовские видения разных «миров», видела я и темные сущности… Единственным выходом было — обратиться к психиатрам. Но я этого не хотела, мне нравилось, как бесы показывали мне интересное «кино. Это состояние похоже на то, какое бывает при употребления наркотиков. И теперь я могу хорошо влиять на наркоманов. Они всегда спрашивают, откуда я знаю их переживания. Но я им рассказываю, чем это для них закончится. А заканчиваются эти «игры» очень страшно. И они задумываются над моими словами… С Божьей помощью мне удалось некоторых молодых людей вернуть к нормальной жизни. Наркоманы чувствуют, когда им говорят не по книгам, а о том, что сами на себе испытали.
Если бы мне кто-нибудь в начале 90-х годов сказал о тех страшных последствиях, которые наступят от увлечения псевдонауками! Наверное, я бы прислушалась и туда не пошла. Но никто не предупредил меня об этом. Только один католический священник просто сказал, что этого нельзя делать, но не объяснил, почему. А я решила, что человек я опытный, образованный, свободный… И продолжила свое падение. Несмотря на образование, мы тогда ничего не знали о духовной жизни.
И вот ко мне пришел крупный маг. Звали его Алексей Игнатенко, но он сам себя для солидности стал звать Альбертом, как Эйнштейн. Он был гипнотизер, с ним много экспериментов провели кинематографисты. Он мог назвать диагноз болезни. На сеансах крестился, показывал икону, и нам казалось, что это действительно русский Православный человек. Западные люди (да и многие русские) не могут отличить подлинно духовного человека от одержимого демонами. Я поверила этому «целителю». Тогда его называли главой русских экстрасенсов, профессором, признанным ученым. Он попросил меня пригласить его на телепрограмму в Словакии. Он говорил, что может влиять на погоду и обещал это показать прямо на передаче. Действительно, так и было — и мы это зафиксировали на телекамеру. Он мог вызвать дождь, а если небо затянуто тучами, он называл час и место, где будет в это время просвет и в «окошко» из туч блеснет луч солнца. Ему помогал целый легион бесов! Это был маг высшего уровня. Но сам он все это объяснял тем, что соединил Православие, йогу и квантовую физику.
То, что он показывал, выглядело как хороший театр на сцене. Но подано это было так, что для западного человека выглядело убедительно. Перед каждым выступлением он крестился. Свои лекции начинал с чтения молитвы «Отче наш», — но делал это страшно рыча, с какой-то жуткой интонацией, театрально. Мы не знали, как правильно молиться, и думали, что Православные так вот и молятся… После передачи с Игнатенко на словацком телевидении мне стало страшно плохо. У меня пошла кровь. И снова я вспомнила о храме! Незадолго до этого, тоже в отчаянии, вызванном моей деятельностью, я прибежала в третий раз в католический храм с мольбой окрестить меня. Но католики мне опять сказали, что сразу это сделать нельзя. Нужно долго готовиться к крещению… И тогда у меня вновь открылось состояние одержимости.
И вот я после телепередачи еле-еле дотащилась до аэропорта, чтобы попрощаться с Игнатенко перед его отлетом. Утром я ему сказала, что хочу принять крещение (сам-то он о себе говорил, что верующий Православный). Он мне ответил: «Радость моя, я тебя могу сразу покрестить». Я была едва жива, и подумала: вдруг меня так и не окрестят ни в одном храме, и поэтому согласилась креститься у него. В гостинице он произвел надо мной «обряд». Положил меня на кровать, расставил иконы… Он назвал себя капитулом какого-то Ордена, в который его посвятили в Иерусалиме, и это якобы дало ему право крестить людей в любую веру. «В какую веру тебя окрестить? В Православную, католическую или протестантскую? Я все могу!» — сказал он.
Я решила, что если он Православный, то пусть окрестит и меня по Православному обряду.
Он начал читать молитву. В этот момент в моей голове проходили странные потоки мыслей. До того времени я мага немного боялась, что-то отталкивало меня от него. Он мне казался немножечко чародеем (другой экстрасенс объяснял мой страх так: «Он — зеркало, в нем ты видишь все плохое, что есть в самой тебе!..»). А вот после этой «молитвы» я вдруг почувствовала совсем другое: вот как он молится обо мне, как он меня любит, я боялась его напрасно… Я точно помню эти не мои мысли. Происходило не крещение, а кодирование.
Меня удивило, что при моем «крещении» не было воды. Спросила у Игнатенко: в Православном крещении разве не нужно воды? «Зачем мне вода? Ведь когда рядом не было воды, детей просто бросали в воздух», — солгал он. И добавил: у тебя еще много недостатков, тебе не надо воды — верь мне!
И только спустя много времени я поняла, что это было за «крещение»! В 2000-м году меня по-настоящему окрестили в Иордане.

«Ангел помог мне прозреть…»

Если сектанты полностью блокируют всякую свободу мышления у своих адептов, то Игнатенко оставил во мне некоторую свободу критического мышления, но при этом он привязал меня к себе крепкой цепью. И если кто-то при мне говорил против него, я шла к нему и рассказывала об этом. И он тут же давал мне ответы, с которыми моя логика успокаивалась, и я думала: он всегда прав, а те, кто осуждает его, — ошибаются. Так он сделал из меня своего журналиста в Чешской республике. Мы с ним начали устраивать в Праге занятия по его методике. Он учил чехов видеть через стену, «расширял способности», а я переводила его лекции с русского на чешский. И так как его слова шли через меня, люди ему стопроцентно верили. Даже верующие католики приходили на эти занятия и с интересом слушали его. Но выступлений казалось мало, все хотели книгу! Он поручил мне написать книгу о нем. Я написала эту книгу, проделав большую работу. Вначале он говорил, что мы с ним будем соавторами этой книги, а когда книга была готова, он решил оставить себя одного в качестве автора. Меня это не устроило. Я обратилась к юристам, и они объяснили магу, что в нашей стране не принято присваивать себе чужой интеллектуальный труд. Он стал кричать на меня, говорил, что его «карма» больше, чем моя… Но я знала, что проделала определенный труд, а теперь его хотят отобрать. И не соглашалась на это. Тут и начала я задумываться над происходящим. Видимо, Ангел помог мне прозреть… Я ясно поняла, что или прекращу с этим человеком всякие отношения, или окончательно погибну. И я решила рвать! Это было сложно. Он всем представил дело так, что я хочу своровать у него книгу, что я сошла с ума и он хочет меня спасти. Но я выдержала. А через год я познакомилась с театральным режиссером из Греции (не очень известным) Арцамидисом. Он хотел пригласить в Грецию этого Игнатенко в надежде, что он сможет помочь грекам отвращать землетрясения. Маг приехал на лекцию в Грецию, но ведь это Православная страна, и в зале оказалось много Православных людей, и они сразу поняли, кто перед ними. Вскоре этот режиссер пригласил меня в Грецию, в Салоники. Он меня пригласил в храм святого Димитрия Солунского, к его мироточивым мощам. Когда я вошла в Православный храм, в первый раз услышала церковную службу, и хотя ничего в ней не понимала (ведь служба шла на греческом языке), — я сразу поняла, что пришла к Господу. Это было в 2000-м году, мне в то время было 40 лет! Я заплакала и стала просить, чтобы меня окрестили по-Православному. Арцамидис сказал, что позвонит знакомому священнику в Брно (сам он вырос в Моравии), и тот меня окрестят. Священник, действительно, пригласил меня в Брно. Я приехала, рассказала ему весь мой жизненный путь. Он решил покрестить меня не в Моравии, а раз уж я ждала сорок лет, то пусть уж подожду еще сорок дней, до Православной Пасхи.

Река Иордан

На Пасху он собирался ехать на Святую Землю, к Гробу Господню, и предложил мне поехать с ним. Чтобы он там меня окрестил в Иордане… Но мой друг-грек предложил мне поехать в Иерусалим раньше, чтобы я увидела, как сходит в Великую Субботу Благодатный Огонь. Он предполагал, что меня смогут окрестить прямо на Пасху. Но Епископ Амвросиос, служивший при Гробе Господнем, благословил, чтобы я увидела чудо схождения Огня как язычница, до своего крещения. А потом пусть меня окрестит священник-славянин на церковнославянском языке. Я увидела схождение Благодатного Огня, и на Пасхальной неделе меня крестил в Иордане священник Иосиф Фейсак (оказалось, он знает Архиепископа Самарского и Сызранского Сергия, с которым вместе учился в Московский Духовной семинарии, и он через меня просил передать ему поклон, когда я поеду в Самару). Сам он русин, из Восточной Словакии. Отец Иосиф хотел сначала дать мне имя Людмила или Екатерина, но я с детства хотела быть Марией. Мое первое чешское имя, Сватава, переводится на русский как Ольга, но я тогда об этом не знала). Священник согласился, и сказал, что будет крестить меня с именем Марии Магдалины. Но когда он крестил меня, то вдруг произнес: «Мария Египетская». Я не понимала, в чем дело, и даже не знала, кто такая Мария Египетская. А потом он мне сказал, что когда крестил меня в Иордане, то вдруг сердцем почувствовал, что здесь при моем крещении присутствует преподобная Мария Египетская! И дал мне имя в ее честь…
Через год я снимала уже Православный фильм «Таинство крещения», это было на Пасху 2001 года, которая была 14 апреля — в день памяти Марии Египетской. А ведь я родилась как раз в ее день — 14 апреля! Так постепенно для меня открылся совсем новый мир.

«Скрытый путь к победе»

— Ваш духовный путь повлиял на лучшего хоккеиста мира — Яромира Ягра…
— Так получилось, что я познакомила его и тренера с Игнатенко. И тогда же я сказала тренеру, что если вдруг я как-то узнаю или сама пойму, что тот человек, к которому я привела Яромира, может отрицательно влиять на него, я тогда буду первая, кто придет к нему и скажет ему об этой опасности. Но только сказать — очень мало! Спасти человека от влияния таких людей, как этот русский маг, можно только тем, если приведешь человека к истинной вере и крещению. Яромир Ягр хотел креститься, но по-католически. И все же что-то его отводило от этого решения, у него всегда на это не было времени (а ведь католики долго готовят к крещению!). А я стала ему показывать Православные фильмы. И вот в 2001 году он заинтересовался Православием, попросил меня сводить его на службу в русский храм на Ольшанском кладбище. После службы он поговорил с настоятелем Архимандритом Сильвестром (Вайло) и сразу определил свой духовный путь, приняв в этом храме крещение.
— А ведь он едва ли не национальный символ современной Чехии!..
— И его многие спрашивают, почему он выбрал Православие; его духовный выбор влияет положительно и на других людей. Я бы не стала никому говорить о его вере, но он сам первый об этом сказал открыто. В 2002 году он прилетел из Америки и журналисты в аэропорту спросили его о вере. Он сказал: «Я — Православный!» Теперь, значит, и я могу рассказать, как это было.
Я издала про него книгу. Ее название переводится так: «Скрытый путь к победе». Эта книга написана мной совместно с тренером хоккеиста № 1 сборной Чехии Яромира Ягра. Но это книга не только о Яромире. Через судьбу спортсмена мы показали, как он использует не только физиологические, но и скрытые возможности человека. А эти метафизические вещи невозможно объяснить без Христианства.
— Он глубоко верующий человек?
— Я не его духовник и не могу ответить на этот вопрос. Но что смогла, я для него сделала. Подарила ему Новый Завет и за руку привела в Православный храм креститься. Конечно, теперь я на каждой церковной службе молюсь за него. Многие известные люди претерпевают особенно тяжелые искушения. На них бесы действуют еще сильнее, чем на нас. Это ежедневная борьба с помыслами гордыни, тщеславия… К этим людям подходят как к кумиру, а ведь старцы говорили: «Хвалить — с ног валить…»

Русский храм в Ольшанах

Многие чехи прошли тот же тяжелый путь, что и я. Многие созревают для того, чтобы принять Православие. Но, к сожалению, в Праге ни при одном Православном храме нет приходского дома. А значит, нет воскресной школы, нет обучения Православию. Нет у нас ни семинарии, ни училища. Молодые будущие священники должны уезжать на учебу за границу. А ведь прихожан в храмах много! В Чехии живет около десяти тысяч украинцев, русских, которые приехали сюда работать. Обычно это люди не воцерковленные, но многие именно в Чехии, на чужбине, тянутся к храму. Ведь когда они попадают в тяжелое положение, то бегут туда, где кусочек их родины…
— В какой храм вы ходите в Праге?
— В русский храм в Ольшанах. Раньше я ходила в Кирилло-Мефодиевский кафедральный собор, но там служат по новому календарю. А когда пришла в русский храм, то оказалось, что там служат по старому стилю. Я не знала еще, чем эти стили отличаются, но у меня получился безпорядок в голове. Нужно было выбирать, и я выбрала храм в Ольшанах. Отец Архимандрит — опытный монах, он подвизался в Троице-Сергиевой Лавре. Он несет для меня высокую духовность, а чешские священники еще не имеют такого большого опыта, как у него. Отец Сильвестр мне помогал, объяснял, наставлял в вере.
— Ваш муж католик. А сын?
— На сына оказала воздействие мама моего мужа, а она верующая католичка. Его крестили по-католически в 8 лет, но не миропомазали (конфирмация у католиков совершается позже). И вот из-за того, что он не был с детства запечатлен благодатью в таинстве миропомазания, в 14-15 лет случилось с ним то, что и со многими чехами в этом возрасте, они теряют веру. Они как будто верят в Бога, иногда молятся, но сомневаются в сути Христианства. Когда я стала Православный, то начала дома вводить какие-то новшества. Высказывала какие-то мысли, которые не идут вразрез с католической верой. Но эти нововведения, эти мысли казались им несовременными. Ладислав и наш сын не соглашались и до сих пор во многом не соглашаются со мной. Я поняла, что многие католики по-настоящему не верят в Воскресение Христово, не верят в то, что на самом деле есть бесы… И им от этого кажется, что мы, Православные, какие-то экстремальные, фанатичные. Но вот я привезла своего мужа в Россию с надеждой, что он познакомится со Святой Русью и задумается о глубинных вещах, о Православной вере…
— Как после крещения складывалась ваша работа на телевидении?
— Когда в 2000-м году я пришла на чешское телевидение, то с удивлением увидела, что за десять лет после «бархатной революции» о Православии было снято всего две телепередачи. Хотя у нас еженедельно выходит в эфир религиозная программа. Но о вере в ней говорилось только с католических или протестантских позиций. Православных фильмов почти не было. И я занялась Православными темами на телевидении. Хотя было очень сложно их проталкивать на экран. Первый фильм назывался «Таинство крещения». Фактически я снимала фильм о своих духовных поисках. Задавала вопросы о крещении представителям разных конфессий. Получился удивительный эффект! Со стороны Православных говорили Архиепископ Пражский Христофор и русский священник в Праге Архимандрит Сильвестр. Если католики в крещенской формуле говорят: «я тебя крещу», то в Православном таинстве произносят: «Крещается раб Божий…»
Фильм этот показывался по телевидению несколько раз. Потом были сняты фильмы «Жизнь Епископа Горазда» — о первом Православном чешском Святителе-мученике, и «Строитель храмов» (его показывали и на самарском телевидении) — о русском подвижнике, который жил в Чехии и построил много храмов. Мой фильм «Цыганская душа» рассказывает о первом Православном священнике-цыгане. Эти ленты я снимала для чешского телевидения. Ведь Православным предоставляют всего двадцать минут телеэфира в месяц, и за это время надо успеть сказать зрителям о самом главном.
— Какой у вас самый любимый чешский святой?
— Прокопий Сазавский. Этот святой хотя и жил в XI веке и умер в 1053 году, когда Запад уже впал в ересь латинства, но он остался Православным. Преподобный Прокопий основал единственный большой Православный монастырь в Чехии. Он был чудотворец, по его молитвам слепые с рождения начинали видеть, глухие — слышать. Он даже воскрешал из мертвых. Потом Православных монахов католики изгнали в Болгарию и Венгрию. В монастырь пришли монахи-бенедиктинцы из Германии. И вот преподобный Прокопий приснился их аббату и повелел записать все чудеса, чтобы он, прославленный у Господа на Небе, был прославлен и на земле.

На снимке: Мария Кабошова и Ладислав Кабош; Священномученик Горазд; хоккеист Яромир Ягр.

Антон Жоголев

14.10.2005