Странница Наташа

Газету «Благовест» Наталии подарили в одном из ее странствий. Газета оказалась близка ей по духу, и, оказавшись в Самаре, она улучила время, зашла — думая, что ненадолго, — к нам в редакцию. Молодая, стройная, красивая девушка в строгом черном пальто и светлом платке, повязанном как апостольник. А на вопрос, откуда идет, ответила просто — со Святой Земли…

Соль и мед странствий

— Все началось с легкой руки другой странницы, матушки Валентины. Я и до этого странствовала, альпинизмом занималась, но это было иное… К тому же я была привязана к своей музыкальной школе — в Горном Алтае и в Екатеринбурге преподавала в музыкальных школах. А потом мне предложили работать в музыкальной школе в Верхотурье, в святом месте, но при этом потребовали принять ИНН — и я отказалась от этого. Два месяца вела знаменное пение у ребят в духовном училище. Учусь заочно на третьем курсе консерватории имени Михаила Ивановича Глинки в Магнитогорске. А родом я из Оренбурга.
Матушка Валентина подошла ко мне в Магнитогорске — я ходила уже в платочке постоянно, пела в храме Божием. Подошла она и позвала с собой в странствие к преподобным Феодосию Кавказскому, Серафиму Саровскому, Моисею Уфимскому. Идти предложила пешком.
И вот мы, испросив благословения у батюшки на странствие, идем к декану и ректору консерватории. Матушка Валентина зашла в кабинет — маленькая, в беленьком платочке, и они сразу как-то смалились, говорят: «Матушка, матушка! Возьмите и наши записочки с именами — о здравии, о упокоении…» И я так удивилась тому, как при мне на глазах произошло преображение человека. Известная пианистка, перед которой все в консерватории трепещут, смиренно просит, чтобы приняли ее записочки. И меня отпустили, хотя только на десять дней, до экзаменов.
Мы собрались и пошли. Шли и молились. И в том первом нашем странствии матушка говорила о святости. Наставляла меня рассказывать людям доброе, но не так, чтобы человеку угождать — иначе это будет грех.
Узнала я и о том, как сама она стала странницей. Была она ведущим специалистом на комбинате в Магнитогорске. Все было благополучно, но случилась беда: погиб семнадцатилетний сын. Валентина пять лет плакала о нем на его могилке. А потом, когда открыла очи для Господа, она поняла, что надо оставить мирское. Она отдала свой дом церкви и ушла. Сейчас она странствует в пальтишке или плащике, в карманах у нее постоянно святынечки. Что есть, раздает людям и апостольское слово несет — с благословения Архимандрита Георгия из Тимашевского монастыря Краснодарского края. Многие ее не понимают, но ведь так и надо жить по Евангелию. Матушка ради Христа принимает спокойно клевету и поношение.
— Как же вы теперь одна ходите? Народ-то разный, могут и обидеть.
— Слава Богу, не обижают. И я уверена, что меня никто не обидит, ни мужчина, ни женщина, ни зверь лесной. Потому что я с Господом иду и уповаю на Него. И те леденящие случаи, о которых мне говорят — я их сразу пресекаю: «Это случается, я знаю, но я знаю, что есть Господь, что я в Его воле. И вы мне эти случаи не пересказывайте». Некоторые люди странников не принимают, потому что сами не веруют и думают, что все мы злые и пакостные люди. Они не знают, что люди Православные светлые, открытые.
— Где же вы ночуете?
— Где придется. Было так, что мы с матушкой один раз собрались ночевать в камышах. Шли по Челябинской области, холодно, а уже вербочки расцвели. «Ну что, — говорю, — матушка, темно, надо нам на ночлег определяться». — «Ну ладно, — отвечает, — выберем самый теплый бугорок, на нем и заночуем!» Нашли бугорок, на котором камыши горкой напластованы, и стали на нем устраиваться. А тут мимо идет машина грузовая. Свободных мест в кабине нет. Мы и проситься не стали, видим, что и без нас все забито. А они сами остановились: «Ну, матушки Православные, садитесь!» Пересели на спальное место позади, а нас усадили. И мы, наверное, километров триста с ними проехали.
— Хоть отдохнули, вздремнули…
— Нет, какой тут сон! Разговаривали с ними всю дорогу. Если нас Господь к ним привел, надо же говорить с ними о Боге. Оно, знаете, хоть и тяжело сначала, с непривычки, а потом уже и не вспоминаешь о том, что ты хотел поспать или поесть.
Это служение очень трудное, ты постоянно в дороге, не знаешь, где голову приклонишь, ничего не ждешь и не просишь. Полное упование на Бога.
Матушка говорила: «Десятую часть отдай Богу, а остальное Он тебе даст. Десять часов пойдешь, сто Он тебя повезет». Десять часов — в молитве, стараясь чисто молиться за всех, кого можешь. У матушки синодик более двух тысяч имен. И все эти имена в душе ее, она непрестанно молилась о них вслух. Для нее молитва — это дыхание, она не напрягается, чтобы помолиться.
Некоторые люди, которые постоянно живут на одном месте, видят в странствиях романтику. Красивые новые места, интересные встречи… В этом есть и соль, в этом есть и мед. Но только потом уже, когда помучился, а потом тебя отпустило, осознаешь, что с помощью Божией удалось хоть что-то до людей донести. Не всякий понимает, зачем это нужно — странничать, но ты же их не сможешь вразумить. Поэтому мы и не просим помощи у тех, кто не готов помочь с открытой душой.
Под Славянском, на Кубани, помню, шла я одна. И разразилась такая непогода — гром, молнии, сотрясался небосвод, потоки стеной, дождь и сель, машины еле ползли, колеса полностью уходили в воду, а я иду вся мокрая, меня колышет селем. Несу в рюкзаке Евангелие, ноты, Второй концерт Рахманинова, Чайковский, Шопен — книги не пострадали от непогоды, они у меня обернуты в целлофан. Молнии бьют рядом, но хоть бы кто-то остановился. И я в первый раз в жизни так воззвала ко Господу: «Неужели же все такие жестокосердые!..» Я ведь слышала о том, как одни муж с женой в грозу картошку копали, и их просекло молнией, они погибли. И я подумала, что, может быть, меня за мои грехи Господь тоже вот сейчас возьмет и просечет. Это была страшная близость Господа. И я подумала: «Господи, на все воля Твоя, но спаси меня, я же иду во славу Твою!» Животный страх у меня ушел. Потом я его исповедала, потому что животный страх — это тоже грех. Господь знает, когда и как тебе умереть, не надо бояться. Трусить не надо. И вот когда я так смирилась, тут же рядом остановилась машина. Довезли до Ейска.
В странствии во имя Божие не до романтики! Но когда вот так помучаешься, почувствуешь, что Господь близко, и это так сладко, и Иисусова молитва в душе, и крылья поднимаются после такого мучения. Если бы еще без рюкзака, намного легче было бы идти. Евангелие очень легкое, и ноты нетяжелые, и сухариков немножко, и святая водичка обязательно, и святынечки из пройденных мест… — так вот все понемногу и набегает, оттягивает лямки.
В том-то и дело, что мы попечительствуем слишком много. А вот матушка знаете как со мной жестко себя вела. Чтобы научить тому, что значит — странник. «Я, матушка, странствующая, — говорила я ей, — а вы — странница». Вот дошли мы с ней до Волгограда, тепло было. А дальше, за Краснодаром, вдруг дождь пошел. Что ж, если будет возможность, потеплее оденемся, может, кто-то подаст, нет — значит, так, в холоде и сырости пойдем и будем славить Бога. И не ждать какого-то воздаяния от Бога за то, что я холодую, что хлеба не вдосталь. Матушка говорила: «Я вот мерзну — ради Бога!» И я видела, что ей тепло становилось.
Деньги в странствии не нужны. Господь труждающимся посылает. В день достаточно три кусочка хлеба, немного воды, можно яблочко, еще какую-то пищу простую. А когда идешь, добрые люди, принимая, стараются угостить повкуснее, просят: «Ну вот это еще съешь! И это ты только попробуй, как вкусно!» И обижаются, когда пытаешься убедить, что ничего этого не нужно. Чтобы не обижать людей, кушаешь, но чувствуешь, что это уже сверх меры.
Это необъяснимая тайна происходит, когда человек в странствиях носит Христа. Как вот после Причастия человек становится горячим, потому что в нем все обновленное и Господь в нем действует и властвует Сам, как Он может и как Он хочет. Но так получается, что когда начнешь попечительствовать: вот эти тапочки на то, кофточка на другое… — получается, что этим ты останавливаешь поток Божией благодати, когда Сам Бог к тебе идет. Когда у тебя все есть и тебе ничего не надо, то и Господу около тебя делать нечего. Потому что ты и так уже благоустроенный.

Милостыня во спасение

— Многие сейчас настолько стали жестокосердыми, что просящих милостыню считают чуть ли не преступниками. Но милостыньку просить — это радость! Потому что это во спасение души. Милостынька подается от чистого сердца. И после разговора об этом многие просто плакали: «Если бы раньше знали, что это такое, то и мы бы не отвергали руки других людей!»
А когда мы приехали в Иерусалим, уже уходили, то у меня остались с изображением Георгия Победоносца наши русские монетки: десять копеек, пять копеечек. И сколько у меня их было в кармане, я каждому раздавала. И люди плакали: «О, Святая Русь! Россия, Россия!» И спрашивали, не осталось ли у меня еще такой святой монетки…
Раньше в русских селениях как принимали странников! Выходили навстречу, славили с ними Бога. А сейчас люди загороженные… Вот я сейчас к вам ехала и думала: мы на восемьдесят лет отстали от былой Руси! Стояла в Иверском монастыре, хотела иконочки приобрести, а в очереди люди нервничают, им надо быстрее заказать, деньги заплатить и уйти. Как в магазине или на почте. Но ведь с таким чувством нельзя идти к святыне! И я одну иконочку два часа покупала. Стою, вижу — позади меня кто-то возмущается, что слишком долго приходится ждать. Ну я и пропускаю, отойду в сторонку и подожду. Этому меня тоже матушка научила.

Благословение Господне

— Наташа, кто вас благословил на страннический подвиг?
— Для меня это не подвиг, а потребность души. Это Господнее благословение. У меня есть благословение иерея Валерия, он служит в Магнитогорске. Он молодой священник, но духовник очень серьезный.
— Григорий Ефимович Распутин, которого многие еще не понимают, начинал свой духовный путь с подвига страннического. Обошел пешком всю Россию — от монастыря к монастырю…
— Я о нем пока ничего не знаю. Но сейчас многие святые, которых мы прежде не чтили, открываются, и мы каемся в том, что не принимали их, не видели их подвига.
— Как же вы попали в Иерусалим — неужели пешком?
— Как бы это вам объяснить… Ну вот матушка Валентина сказала мне, что из Краснодара два раза в год уезжают паломники в Иерусалим: на схождение Благодатного огня в Великую Субботу и на Успение Пресвятой Богородицы. И предложила: «Давай-ка мы с тобой сходим к Феодосичке Кавказскому, испросим у него благословения постранствовать в Святой Град!» Года полтора или два в странствиях мы с ней готовились к своему пути в Иерусалим. Первым делом пришли в пустыньку Феодосия Кавказского, поклонились его святым мощам. И потом, когда это время совсем уже приблизилось, был такой решающий молебен в мае этого года. И мы помолились… Она помолилась, а я стояла рядом и говорила: «Господи, управь наши пути! Я как могу, так и прошу Тебя!» Матушка помолилась и сказала: «Ну, теперь пошли в Краснодар, а там — как Бог даст».
Шли мы, шли, решили всю ночь идти. И уже где-то под утро идет автобус в Геленджик. Мы встали, уступая дорогу, а он взял и остановился. «Вы куда?» И подвезли нас. А потом уже мы пошли пешком до самого Краснодара.
— Но где же вы взяли денег на паломничество в Иерусалим? Это же дорого стоит!
— Меня взяли в поездку по благословению Митрополита Исидора Екатеринославского и Кубанского. В Краснодар мы с матушкой пришли в мае, как раз в день рождения Владыки Исидора. У меня с собою была Тихвинская икона Божией Матери, благословение Святейшего Патриарха Алексия. Протоиерей Григорий Петренко из села Верхняя Платовка, наш оренбургский старец, прислал эту маленькую иконочку одной рабе Божией в письме. Она: «Ах, вот какое благословение!» Ну так и нам всем тоже захотелось. Мы ее пересняли, увеличили, заламинировали. И вот я стою с этой иконочкой, а Владыка так протянул руки, стоит такой радостный. И я без слов протянула ее Владыке. Он принял ее, поцеловал и зашел с ней в свои покои. А потом меня позвали к Владыке. Митрополит Исидор спрашивает: «Чего ты, раба Божия, хочешь?» Я и ответила: «Владыка, нельзя ли мне во славу Божию поехать с паломниками в Иерусалим?» Поездка с 17 по 31 августа. Владыка спросил, есть ли у меня письменное благословение моего духовника. «Есть, — я показала благословение от двух епархий. — Меня благословил батюшка Валерий из Магнитогорска, это Челябинская епархия, а родители мои в Оренбуржье живут. Хоть я сейчас там не живу, но благословение и оттуда взяла». И Владыка своей рукой завизировал документ, который по его поручению составил для меня его помощник протоиерей Евгений. С этой бумагой я пошла в краснодарский храм Сошествия Святаго Духа на Апостолов и отдала этот лист руководителю паломнической поездки Ольге Васильевне.
Матушка Валентина не захотела оформлять удостоверение личности, фотографироваться отказалась: «Для меня здесь Иерусалим!» — раскинула руки. Но все-таки ходила же чуть больше полувека назад в Иерусалим блаженная старица Евдокия Чудиновская — в такое строгое время, при Сталине. И матушка решила идти пешком. Есть где-то на юге тайные пути, которые изустно передают самым верным людям, и этими тайными тропами они без документов и денег идут пешком на Святую Землю.
У нашей группы вылет был из Москвы. Я пешком дошла до столицы, а там 17 августа уже со всей группой полетела на самолете. Надо было платить тридцать тысяч рублей, на четырнадцать дней это, конечно, не так уж и много, но откуда у меня такие деньги? И Владыка Исидор благословил меня ехать во славу Божию.

На Святой Земле

— Родители даже не знают, где я сейчас. Знают, что я была в Иерусалиме, я им звонила со Святой Земли.
— Где вы были в Иерусалиме?
— На Гробе Господнем, на месте Успения Матери Божией, во всех Евангельских местах, на Скорбном пути Христа на Голгофу, в сионской горнице, где Господь прошел дверьми затворенными. Были на Елеонской горе, где Господь вознесся на небо. Там остался отпечаток Его Божественной стопы. Многие благочестивые паломники отпечатывают этот след на воске. У нас только и была одна восковая свеча, остальные парафиновые. Мы восковую свечу скрутили и часть следочка на нее отпечатали. Эта частичка у меня есть. И когда в какой-либо храм прихожу, священник благословляет положить этот отпечаток следа на аналой для поклонения. И сам первым подходит. И происходит чудо: мы оказываемся в сионской горнице! А потом люди плачут и говорят: «А мы думали, что надо обязательно в Иерусалим попасть, чтобы это почувствовать». Но в Евангелии все есть. И не обязательно даже устами прикладываться к этой святыне или самому физически побывать в Иерусалиме. Достаточно душой быть в Горнем Иерусалиме — больше ничего не надо!
На Святой Земле мы три Крестных хода прошли. Первый — когда на Преображение Господне мы поднимались на гору Фавор.
— И вы видели облако, которое в этот день сходит в алтарь храма?
— Да. И все, все люди разных народов стояли, распростерли руки и ожидали это чудо. Каждый год это чудо происходит в праздник Преображения Господня. Удивительно, как хорошо в этот день в храме! Как вот у нас на Троицу все храмы украшены травами и цветами, так и там всюду листья лавра и лимона. Заходишь, и хочется разуться, потому что не только на аналоях, но и на полу густым слоем лежат листья. И греческие монахи все их по листику раздарили паломникам. И потрясает даже не столько это чудо схождения облака в алтарь храма, сколько чудо преображения людей, стоящих рядом. Какие все становятся светлые, чистые, словно омытые благодатью.
Поднимались мы и на гору Искушений. Там ты понимаешь, как жалок наш пост, даже и тот, что в дни Великого поста. Как несравним он с теми скорбями и лишениями, которые Господь претерпел в Свой сорокадневный пост — в пример для всех нас. Я вот уже третий Великий пост буду просить Господа, чтобы пост у меня был более серьезным.
На середине горы находится монастырь. Принимали нас там с любовью, вынесли нам святой воды и даже в маленьких чашечках кофе. А потом мы с батюшкой Сергием поднялись на вершину горы. Там прежде стояли две церкви, но они разбиты, разрушены войной, остались одни руины. У одного храма алтарь можно различить, видно, где клироса, но нет стен. Во второй церкви есть стены, только купола нет.
Монахиня из монастыря сказала нам, что Святейший Патриарх Алексий II просил от лица Московской Патриархии дать возможность восстановить эти храмы. Верующие могли бы собрать для этого средства во славу Божию, ведь на это святое место тысячи верующих приезжают со всей земли! Но нам не разрешают. Мы там помолились. В тот день, когда мы поднимались на Гору Искушений, была температура плюс 38 градусов. Женщины-арабки ходят там в паранджах. Мы шли с открытыми лицами и пришли обгорелые. А когда поднялись, с вершины открылся прекрасный вид: Средиземное море, банановые и манговые рощи; рощи сверху, с помощью самолетов, укрыты от палящей жары большими маскировочными платами. Помолившись, мы с батюшкой обошли с молитвой Богородице всю крепостную стену, она, как корона, венчает верхушку горы.
Это был второй наш Крестный ход на Святой Земле. А в третьем наша группа поднималась на гору Синай. Прошли через десять Врат Покаянных. На самой верхушке горы, где Моисей принял для всех нас, людей, Десять Заповедей Божиих, стоит храм. Там некоторые из нас причастились. Русских паломников все полюбили. Подходили к нам даже японцы, писали свои записки. У меня эти записочки сохранились. И на арабском языке есть записанная молитва «Богородице Дево, радуйся».

Где люди добрее?

— Наташа, вы ходили по разным градам и весям. Где лучше всего народ — Православнее, добрее?
— В Оренбургской области, в степной целинной зоне, храмов мало, и страннику там трудновато. Там же, где есть церковь, и отношение иное. В Тихвинском Бузулукском монастыре матушка Феофилакта дала мне в путь образ схимонаха Максима. Это такой подвижник! А больше всего мне понравилось, как принимают странников на севере, в Нефтеюганске. Это в Тюменской области. В городе этом отец Николай так поставил, что там отцы города и нефтяные магнаты идут на поклон в церковь. Батюшка сам прибыл в Нефтеюганск из Почаева, и человек он очень строгих правил. Там нет каких-то больших святынь, святых мощей угодников Божиих (правда, маленькие частички святых мощей везде ведь есть!). Но там живая Православная община, крепкий молитвенный дух. И в Тобольске мне говорил батюшка, что хоть там и холодно, но они настолько едины в своей общине Православной, что дух там горит.
— А как вам в Самаре?
— В Самаре мне тоже понравилось. Как запросто подходят после всенощной в Иверском монастыре и спрашивают: «О, вы откуда у нас?» Услышав, что иду со Святой Земли, обступили и не то чтобы из праздного любопытства, но с такой радостью расспрашивали обо всем: где была, что видела. И мы часа полтора не могли расстаться. «Вы же ходили, — говорят, — для чего? Теперь вы все должны рассказать нам!»
Сама я прежде читала о странниках и тоже родителям всегда говорила: «Давайте странника примем!» Вижу, дедушка лежит на остановке, я прошу: «Папа, ну давай его к себе возьмем пожить, места у нас много». Отец этого не понимал, тогда я: ладно, буду с этим дедушкой в саду ночевать! Родители не всегда это понимали. Случалось, я тайно, пока родители спят, баню топила и звала странника: «Иди, помойся с дороги!» И знала, что если родители об этом проведают, то мне влетит за это, но в то же время мне хотелось услужить Богу.

В дороге

В дороге не без искушений. Но с Богом все преодолевается. Вот сажусь в попутный «камаз», и хоть назад вылезай: вся кабинка облеплена скверными картинками. Я уже молю Господа: «Сделай что-нибудь, чтобы машина остановилась!» И тут либо колесо острым камешком проткнется, или еще что произойдет. Водитель выходит, а я тем временем потихоньку очищаю, отдираю эти непристойные картинки. Потом признаюсь: «Прости, брат, я тут у тебя содрала эту погань, которая тут была налеплена…» Ничего — не сердится, соглашается, что и давно бы надо все это снять. Или другой раз говорю шоферу: «Брат, ты знаешь, что машину нужно освящать?» — «А у меня она освященная!» — и показывает на машине большой крест. «Это на машине, а на тебе-то самом есть?» — «Я его снял и на машину повесил». Живет человек без креста, едет в дальнюю и нередко опасную дорогу — и вроде бы так и надо. Дух наш народный, которым раньше славилась Россия, сейчас на низком уровне. Русский человек всегда был целомудренным, он нес чистоту, и не было прежде такого, как сейчас, разврата на Руси.
Смотришь, как в храме человек заказал требы и считает сдачу, все ли ему отдали. Нет той благодати, того высокого духа, когда человек приходил в церковь и тайно творил милостыню. С молитвой опускал в кружку все, что есть, может быть, даже последние свои деньги, «но имя мое пускай останется в тайне»… Сердце разрывается, глядя на нынешнюю дремучесть.
Есть водители такие милостивые, увидят, как ты еле идешь по дороге, обязательно подвезут. Я однажды шла к Симеонушке Верхотурскому с большим мешком милостыньки, у меня просто рука разламывалась. А там гололед такой, идти невозможно! И остановился грузовик, водитель подвез меня. Есть в нем, значит, Закон Божий. Но в кабине не знаешь, куда глаза приткнуть от этого срама. Сижу, обдираю эту пакость. А потом сколько-то проехала и говорю ему: «Знаешь, брат, я тебе честно говорю, посвоевольничала я у тебя. Ты заметил?» — «Нет, — говорит, — ничего и не заметил». — «Да ведь в чистой машине и самому ехать будет легче!» Соглашается…
А однажды я сразу так и сказала шоферу: «Давайте так: да или нет? Я не хочу ехать в такой грязной машине. Или мы эту скверную картинку убираем, или я лучше пешком пойду!» А на дороге гололед, зимняя стужа. И водитель сразу сказал: «Да конечно, убирайте!» Человек ведь чувствует, что есть нижняя граница благородства, за которой он становится зверем, и обычно за эту границу не идет. Когда ты идешь с Богом, легко говорить с людьми даже на такие трудные темы.
Нам Архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий сказал: «Если вы с людьми не общаетесь, где же ваше Причастие? Вы что же думаете, Святые Дары приняли, а дальше? Причастие ведь и в слове! Бог — Слово! Несите людям Слово Божие!»

Камешки с Иордана

— Как-то я в странствии мышцу сорвала и не могла даже руку поднять. А надо идти, нести свою ношу. И обязательно заниматься музыкой при первой же возможности, чтобы не терять форму. Каждый день, когда есть возможность, надо подолгу играть на рояле или пианино. Когда я выхожу из странствия, в консерватории готовлюсь к сессии, то, чтобы восстановиться, шесть дней подряд должна по девять часов не отходить от рояля. Вот сейчас в Самаре меня приютила очень хорошая женщина, у нее в доме стоит отличное пианино — Petroff!
Все преподаватели в консерватории знают, что я странничаю, и они тоже свои записочки подавали, чтобы о них и их близких молились в святых местах. Провожали в Иерусалим, просили хоть камешек с Иордана привезти. А я думаю: у нас в консерватории так много Православных, сколько же камешков мне надо привезти! Приехала к родителям и стала опять собираться в дорогу, нашила много мешочков, для каждой святыни — отдельный. Мама говорит: «У тебя важнее дела нет, как только мешочки шить!»
…Когда мы пришли к реке Иордан, вошли в нее и погрузились в ее воды, ощутили такую благодать! С этой благодатью можно всю землю пройти…

На снимке: странница Наталия; гора Искушений.

Странницу Наталию расспрашивали Антон Жоголев и Ольга Ларькина

14.10.2005