«Родом из детства»

Выставка с таким названием Народного художника СССР Николая Жукова открылась в Самарском епархиальном церковно-историческом музее.

На выставке представлены акварельные и графические работы художника, созданные в 1950-60-е годы прошлого века и объединенные темой детства. А значит, объединенные той радостью, которую детство несет всем людям, в том числе и взрослым. Девизом этой словно пронизанной солнечным светом выставки могли бы стать слова из Евангелия: если не станете как дети, не наследуете Царствия Божия…
Открывал выставку Архиепископ Самарский и Сызранский Сергий. Представлявшая выставку дочь художника искусствовед Арина Николаевна Полянская-Жукова сказала: «Думаю, папа очень бы обрадовался своей выставке в стенах Самарской Духовной семинарии. Ведь он был очень добрый и отзывчивый человек. Не случайно его работы уже выставлялись недавно в другом крупном центре Православия — в Звенигородском Саввино-Сторожевском монастыре…».
…В два года ему подарили краски, и потом каждый вечер со слезами и криками родители едва затаскивали его в постель — так не хотелось маленькому Коле отрываться от рисунков. Отец был прокурором в Ельце, и никаких художественных традиций в доме не было. Род был купеческий, с корнями в затопленной в 37-м ярославской Мологе. Предки художника были почетными гражданами Рыбинска и ктиторами (донаторами, как тогда говорили) величественного рыбинского собора. Сыну советовали стать юристом. Но он выбрал краски и кисточку. И вместе с ними выбрал непредсказуемую, но яркую судьбу художника в стране «победившего социализма».
По характеру он был оптимистом, иначе бы, наверное, ничего в жизни и не добился. Сохранилось его письмо из Саратова, где он учился в художественном училище: «Мама, не волнуйся, все хорошо — получил стипендию и купил себе штаны. В следующий раз со стипендии куплю себе ботинки. Подрядился чистить снег с крыш, а еще даю уроки рисования…»
После присуждения ему Сталинской премии с брюками и ботинками проблем уже не возникало. Но до этого было еще далеко.
Известность к нему пришла только во время войны.
А в 30-е годы он работает над плакатами для интуриста.

За три дня до начала Отечественной войны его забрали на военные сборы. Повезли под Великие Луки — поближе к «предполагаемому противнику». Но пришлось воевать не понарошку. С первого дня войны он на передовой. Бои под Тверью (тогда — Калинин), Торопцом, Ржевом… Его рисунки понравились в дивизионной газете «На разгром врага». И стал он военным художником. Потом его забрали в газету «Правда». С кисточкой и мольбертом прошел всю войну. «Я был рад, что у меня тогда не было семьи и детей. Мне не приходилось ради них малодушничать и беречь себя», — скажет он о том времени.
…Настоящий художник порой воздействует на нас исподволь. Мы можем не знать его имени, мы можем никогда не бывать на его выставках. Но не можем не знать его работ, если они стали частью нашего мира. Пачку папирос «Казбек» мой дедушка часто оставлял на кухне или в коридоре. Да где только не оставлял… Я с детства помню изображенного на ней в профиль лихого всадника на фоне скалистых гор. Но ни я, ни скорее всего мой дед не знали о том, что лихого всадника нарисовал художник Жуков. А сколько людских глаз в войну до дыр прожигали взглядами его плакат «Бей насмерть!» На нем изображен отчаянный, в пороховом огневом раже разящий врага русский пулеметчик… За этот и другие плакаты военных лет Николай Жуков получил Сталинскую премию. Его перо било точно, как пулемет. Било насмерть, как тот пулеметчик в раже. И потому, наверное, его удостоили особой чести. В 1946 году, уже после Победы, его на два месяца направили в немецкий город Нюрнберг, где тогда разворачивался международный судебный процесс над фашистскими преступниками. «Думал ли я, вспоминал позднее Николай Николаевич Жуков, что, пройдя всю войну и увидев ужасные страдания, которые она принесла, я увижу тех людей, которые ее развязали. И буду сидеть от них в пяти метрах».
По заокеанской традиции фотографировать обвиняемых было запрещено. Художников из многих стран мира посадили в первый ряд, но преступники сразу закрылись от них газетами (наверное, выбрали для этого именно «Правду»). Поняли, вражины, что их рисуют. И надо было как-то усыпить их бдительность.
«Отец перешел в 15-й ряд, — рассказывает Арина Николаевна Жукова-Полянская. — Ему дали военно-полевой бинокль с восьмикратным увеличением. Он рисовал через бинокль одновременно два-три рисунка с натуры. Когда кто-то из нацистов отворачивался или менял позу, папа переключался на другого… Он не делал рисунки специально карикатурными. 

Такой задачи перед ним и не ставили. Портреты были реалистические. У отца был хороший глаз, и он умел изобразить любое состояние души человека. Но все же его отношение к «натуре» было заметно. Наверное, все-таки не случайно, например, Геринг у него вышел похожим на какую-то огромную жабу. Эти рисунки хранятся в музее Вооруженных сил. Всего папа сделал в Нюрнберге 250 рисунков».
После Нюрнберга художник позволил себе нервный срыв. Лежал в госпитале со странными симптомами. В его дневнике со значительно более поздней датой его дочь однажды прочтет: «Возвращаются признаки моей болезни — я не могу находиться один. Не могу спать и пишу вот уже 24-й рисунок подряд, без остановки. Я не могу остановиться в работе…»
Странная болезнь — невозможность остановить творчество даже на пять минут!
Война с ее кровью и болью истощила психику. Ведь он был все-таки художник. Пусть и советский…
Последняя его выставка была в Куйбышеве, в 1973 году. Когда он вернулся с нее домой в столицу, вскоре умер от инфаркта. Было ему тогда 64 года. «Себя беречь не умел», — сказала о нем дочь Арина Николаевна.
Все-таки удивительный город Самара! Таинственный, непонятный. И кто хоть раз оказался в его орбите, так просто не выйдет из нее — обязательно вернется опять. Пусть даже и после смерти! Вот и выставка Жукова вновь в Самаре.
…Где-то я уже видел эти картины. В далеком ли детстве, не то в журнале «Мурзилка». А может быть, и во сне…
А может быть, просто все это когда-то было со мной?!
Дети несутся в санках с горы, это картина «Дай дорогу!» (вторая на санках — Арина Полянская-Жукова — узнается по «художническому» блеску в глазах, это изображена дочь художника, а всего у него было четверо детей)…
Вот мальчик в футболке, застывший в напряжении с теннисной ракеткой в руке («Перед решающей партией»). Как он похож на… меня! Бывали ведь и у меня такие вот партии…
«Сегодня мороз» — гляжу на эту акварель, а самого уносит в зимнее детство. Тогда ведь и снег был белее. И мороз крепче… Добрая моя бабушка все мне грозилась варежку обмакнуть горчицей, чтобы я то и дело не сосал и так уже порванный «большой палец» у рукавиц…
Детство! Я помню тебя даже на вкус. И не было в нем горчицы… Горчит сейчас, но уже оттого, что вернуться туда теперь невозможно. Разве только на выставке Жукова с его удивительными акварелями. 

Картина «Впервые у телевизора» (1952 год) требует отдельного разговора. Две девочки с воспаленными глазами «навыкат» уткнулись в экран, а сзади на их повернутые спины с грустью смотрит с иконы Спаситель. Икона, конечно, показана без прорисовки деталей (время было такое). Но ясно, что изображен именно красный угол. И смысл угадывается такой: дети отвернулись от Бога, от Православных традиций. Уткнулись в завороживший их «голубой экран»…
Сколько страшной правды в этой картине! И какой пророческой оказалась она для целых поколений «телезрителей»… И эту его картину, как и многие другие, тоже когда-то поместил на обложке журнал «Мурзилка»!
Имеющий уши да услышит…
«Я ведь так и живу в папиной мастерской, — в конце разговора признается Арина Николаевна Полянская-Жукова. — У меня, конечно, есть и своя квартира. Но у папы в мастерской столько разлито в воздухе доброты… Уходить не хочется».
Вот и мне не хотелось уходить с этой замечательной выставки. Она продлится до декабря. Так что у всех самарцев есть возможность хотя бы ненадолго окунуться в детство.

На снимках: народный художник СССР Николай Николаевич Жуков; «Дай дорогу!»; «Зоркий глаз»; «Впервые у телевизора» (1952 год).

Антон Жоголев

22.10.2009