Дом Лосева

Труды российского философа Алексея Лосева изучают и издают в библиотеке-­музее его имени.

Алексей Лосев в своей неизменной черной шапочке. Многие ошибочно считали, что это академическая традиция. Но это была монашеская скуфья, которую он надел после тайного пострига. Фото 1940 года.

С Виктором Петровичем Троицким меня познакомил декан философского факультета МГУ Алексей Павлович Козырев. В самарском Софийском соборе познакомил. Такой вот получился философский день у меня. Алексей Павлович своего коллегу представил кратко, но убедительно:

- Специалист по Лосеву и Флоренскому.

Лучшей рекомендации просто не найти. Тут же я достал диктофон и стал поочередно (то Козыреву, то Троицкому) задавать вопросы. Интервью с Алексеем Козыревым, посвященное духовному наследию мыслителя русского зарубежья Владимира Ильина, читайте в ближайшей «Лампаде». А здесь мы с Виктором Троицким поговорим о Лосеве.

Алексей Федорович Лосев - из тех немногих, чье имя понимающие люди произносят торжественно. Не зря же, хотя и всё равно неправильно, его философские книги 1920-х годов, написанные еще до ареста, почитатели несмиренно называют лосевским «восьмикнижием». Тогда Лосев не опасался писать о религии, о Христианстве. Еще не до конца догадавшись, какие наступили времена (а может, просто пошел ва-банк?! Такое и с мыслителями порой случается), смело вписал, что называется, от руки в публикуемую с цензурными изъятиями гениальную книгу «Диалектика мифа» свои самые сокровенные мысли о Боге, о вере, о Православной символике… Что потом началось, какой гвалт поднялся!.. Кабинетного ученого обвинили в «мракобесии» - да-да, на 16 съезде ВКП(б) Каганович так высказался в своем докладе (как говорится, уж чья бы корова мычала, а его бы молчала). Вскоре философ был арестован и отправлен в ГУЛАГ.

Потом была страдальческая и подвижническая жизнь ученого, «припертого к стенке» марксистской схоластикой. Ни о какой религиозной философии Лосев больше не заикался даже. Писал о Гомере (я эту книгу почти что прочел), об античной эстетике. Даже в узком кругу почитателей его таланта почти не говорил о религии, но почему-то все, кто вступали с ним в доверительные отношения, в итоге становились верующими. Видно, о них молился. Да и сама его личность излучала нечто особенное. Мне об этом рассказывал Сергей Леонидович Кравец, некогда общавшийся с философом. Теперь он том за томом издает «Православную энциклопедию». И все же даже самые что ни на есть «советские» лосевские статьи и книги, как нелепыми гирляндами весной «украшенные» цитатами из марксизма-ленинизма, вызывали подозрение и неприятие.

И только когда уже запахло воздухом свободы, Лосев в первые годы перестройки вновь заговорил с читателем о самом важном, о Христианстве. Последняя книга его была посвящена религиозному мыслителю Владимиру Соловьеву.

О Лосеве можно рассказывать много. Но лучше все же дать слово специалисту. Задаю вопрос Виктору Петровичу Троицкому, старшему научному сотруднику библиотеки-музея «Дом Лосева» в Москве:

- Лосев считал себя монахом в дальнейшей своей «советской» жизни? Есть косвенные свидетельства, что он принял монашество незадолго перед арестом. Но после ГУЛАГа у него складывалась судьба советского ученого, исследователя античности… Оставался ли в нем монашеский настрой?

- Это вопрос внутренней жизни человека. И говорить об этом нужно весьма аккуратно. Мы знаем точно, что он был монахом в миру с 3 июня 1929-го года. Постригал его Архимандрит Давид (Мухранов), ключевая фигура печально известного «афонского дела», сторонник имяславия. Уже после всех событий с прещениями и осуждениями имяславцев, Архимандрит Давид сослужил со Святителем Патриархом Тихоном, это известно. Его на какое-то время запрещали в служении. Но в революционную смуту и в последующие лихие годы фактически произошли необходимые акты, скорее на деле, чем на бумаге, которые освобождали от прещений имяславцев и возвращали их на путь церковного служения. Так что постриг у Лосева законный. Он принял монашеский постриг вместе с женой Валентиной Михайловной, он стал Андроник, она - Афанасия. И с этими новыми именами монашескими они и пошли в лагерь. Одновременно с постригом батюшка их благословил на страдания. Он так прямо и говорил им, об этом написала в дневнике Валентина Михайловна (ее дневник сохранился). Благословил на страдания!.. Старец Давид знал, что их ждет впереди. А ждал их арест и большое «дело», открытое на Лубянке.

Алексей и Валентина Лосевы - заключенные БелбалтЛАГа Медвежья Гора, 1932 г.

Лосеву и Валентине Михайловне «пришили», говоря тогдашним языком, дело о так называемой «истинной православной церкви». Гигантское следственное дело началось в Москве, потом расширилось, вобрало в себя уже тысячи людей и из других городов тоже, и из среды духовенства, и светских. Следствие проходило с 1929 по 1931 годы, и в той или иной степени затронуло по всей цепочке около восьми тысяч (!) человек. Первым в этом масштабном «деле» был как раз Алексей Лосев. Оно так и называлось: «Дело об антисоветской монархической организации «истинная православная церковь» профессора Лосева и др.». Это малоизученная страница нашей истории. Но благодаря тому, что для исследования биографии Лосева нам были переданы документы из архива ФСБ, многое стало известно.

- Как Господь вас призвал в хранители памяти об Алексее Федоровиче Лосеве?

- Сначала расскажу, как попал сюда к вам в Самару… Несколько лет назад в Поволжскую Академию имени Святителя Алексия в Тольятти передали большую библиотеку религиозной литературы, собранную Половинкиным. Сергей Михайлович Половинкин мой старший товарищ. Я не так давно стал профессионально заниматься историей русской философии. До этого был военным, дослужился до звания полковника, был военным программистом, математиком. Занимался испытанием сложных систем. Но параллельно с этим интересовался мировоззренческими проблемами. На одной научной конференции я задавал выступающему философу «неудобные» вопросы, там меня и заприметил Половинкин. И потом ввел в круг маститых философов.

И вот меня пригласили в Тольятти, в Академию Святителя Алексия, где с большим уважением относятся к личности и трудам Половинкина. Его огромное собрание книг передано в это учебное заведение. А в самарский Софийский храм меня позвал Митрополит Самарский и Новокуйбышевский Сергий. Пригласил на торжественное Богослужение, посвященное тридцатилетию его служения на Самарской земле.

К слову, после лагерного срока Лосева долго нигде не брали на работу в Москве, и ему пришлось поездить по разным городам Советского Союза. Преподавал в Полтаве, Чебоксарах. И также приезжал с лекциями к вам сюда в Самарский (тогда Куйбышевский) пединститут. Так что Самара ему не чужая. Быть может, и по этой причине мы с вами здесь встретились и говорим о наследии Лосева.

- Какие его книги сегодня больше всего читают?

- Думаю, ничто из лосевского наследия не устарело. Разве что какие-то стилистические особенности несущественные сегодня нам чуть усложняют чтение. Но «Диалектика мифа» по-прежнему очень популярна. Я трижды готовил к переизданиям эту книгу. И каждый раз она выходила с дополнениями, находились всё новые документы, связанные с загадочной, почти детективной историей ее издания в 1929 году. Нам удалось полностью восстановить вырезанные цензурой фрагменты.

Важна его работа «Философия имени». И, конечно, его главный труд всей жизни многотомная «История античной эстетики». Такой фундаментальной работы не смогли проделать и крупные научные центры, а ему удалось сделать одному! Этот огромный труд уйдет в будущее. И дело не только в эстетике, и даже не в античности. Основная идея, которая в этом гигантском многотомии Лосевым, монахом в миру Андроником, показана и доказана, простая до очевидности. Вся тысячелетняя история античности была подготовкой к приходу Христианства!

В 1988 году умер Лосев, и уже с 1993 года началась работа по масштабному изданию его трудов. Это дело возглавила его ученица и наследница Аза Алибековна Тахо-Годи (в крещении Наталия). Недавно она отметила свое столетие. Несколько лет назад ей была написана книга «Лосев» в серии ЖЗЛ. А недавно она еще издала свою книгу, которую всем рекомендую, «Жизнь и судьба». В прошлом году эта ее книга воспоминаний получила литературную премию имени Солженицына.

Дом Лосева находится по тому же адресу, где он жил в последние годы: Москва, Арбат, дом № 33. Была долгая борьба за этот дом, за создание в нем музея. Квартира Лосева остается жилой квартирой, не музеем, там сейчас живет Аза Алибековна. Духовное присутствие Алексея Федоровича в его квартире по-прежнему ощущается. Когда создадутся условия, наверное, и в квартире Лосева будет музейная экспозиция.

Мы много усилий приложили к тому, чтобы в доме, где жил великий мыслитель, был создан философский центр, куда бы свободно могли приходить интересующиеся философией, лосевским наследием. И, кажется, нам удалось это сделать. Люди к нам приходят, перед ними выступают наши исследователи - филологи, историки, философы. Дом Лосева получил широкую известность.

- Остались после Лосева его дневники?

- Он вел дневники только в юношескую пору, гимназистом, и немного - во время учебы в университете. Но когда мы получили из архива ФСБ изъятые у Лосева при аресте в 1930 году материалы, среди возвращенных рукописей нашлись его дневниковые записи. И вот что характерно. В дневнике были синим карандашиком следователя подчеркнуты те места, где следователь пытался отыскать хоть какие-то намеки на «контрреволюцию».

- А дневник его супруги издали?

- Волею Азы Алибековны дневник Валентины Михайловны пока что не публикуется. Но ее дневник стал решающим аргументом в выяснении вопроса о монашеском постриге Лосева и его супруги. Она об этом написала в своем дневнике довольно подробно, хотя и, по понятным причинам, завуалированно.

- Как вы стали хранителем и издателем лосевского наследия?

- По образованию я специалист по вычислительной математике и кибернетике. Но меня с детства тянуло к уяснению «вечных» вопросов.

…В середине 1970-х годов юный математик вдруг понимает, что надо прежде решить серьезные мировоззренческие вопросы. И как математика меня особенно мучила проблема символа, хотел это для себя уяснить. Понял, что символы, которыми мы все регулярно пользуемся, не так просты, они полны загадок, и ответ надо искать в гуманитарной сфере. Хватался за любую литературу по этой теме, но ее тогда было мало. И вдруг читаю фантастическую повесть Геннадия Гора «Геометрический лес». В свое время он был знаменитым писателем-фантастом. Его известный ученик - писатель Андрей Битов. В этой повести поется хвала символам, символическому миру, миру идей… Один из героев задается вопросом, а кто в истории человечества помог людям в этот мир символов проникнуть, кто смог мир символов лучше понять. И перечисляются великие имена: Платон, Лейбниц, во Франции Поль Валери, а кто в России? Отец Павел Флоренский и Лосев! Так я впервые из фантастической повести узнал имя Лосева. Вскоре в «Библиоглобусе» узрел книгу «Проблема символа и реалистическое искусство». Проваливаюсь в нее, читаю взахлеб… Даже не сразу посмотрел, кто ее автор. А написал ее тот самый Лосев, упомянутый в повести Гора. И я тут же написал Лосеву письмо. Юнец - мыслителю с мировым именем!.. Вскоре от Лосева пришел ответ. Мы с ним потом много лет переписывались. Но я так и не решился на личную встречу.

Записал Антон Жоголев.

Путь к арбатскому Платону

Как по-разному ведут пути к Лосеву! Мой пример, конечно, не для подражания (я же так и не осмелился напрямую подойти к арбатскому Платону), но, кажется, он весьма поучителен.

Исследователь творчества Лосева Виктор Троицкий в Софийском соборе г. Самары. 23 февраля 2023 г.

Середина 1970-х годов. Я только что закончил Военно-космическую академию и активно втягивался в дела программистские да испытательские. Создавалась сложная техническая система оборонного назначения. Посему темп жизни задан ударный, с практически ненормированным рабочим днем. Во множестве вылезают всё новые трудности, по правилам великолепной игры с неведомым, - смесь математики, физики, парадоксов сугубой инженерии…

И на этом фоне (откуда? как?) все отчетливее приходило понимание необходимости и обязательности - для себя - какой-то остановки для созерцания, потребности задуматься над главными вопросами. Так и становятся философами? Или это я просто взрослел и умнел? Особенно два вопроса обрисовалось: что такое сложное (то, что мы строим - это, наверное, сложная система? и как тогда со сложностью иметь практические дела?), и о роли и месте знаков и символов в науке и культуре. И особенно - в науке и даже, поначалу, специально в математике. Меня, к примеру, почему-то особенно удивила красота и эффектность символики в изящной книге С. Клини «Математическая логика», вышедшей в 1973 году, которая как-то неожиданно кстати и «сама» пришла тогда в руки.

Ясно, что без сугубого крена в область гуманитарную, без философских вопросов тут было никак не разобраться. Потому и за всяким текстом, в котором встречалось или даже просто обещалось слово «символ», я устраивал азартную охоту и, настигнув, набрасывался на добычу. Да, о Лосеве, конечно, слыхом не слыхивал.

Теперь расскажу чуть подробнее еще об одном важнейшем для меня тексте той благословенной поры. О тексте - встрече. Однажды взялся читать книгу ленинградского писателя-фантаста Геннадия Гора «Геометрический лес» (юношам положено расти с научной фантастикой в руках). Вещь явно перенасыщена идеями и образами, экспериментальная форма радует и т.д. Но, главное, герои повествования всерьез обсуждают именно проблему символа. В одном месте излагается работа священника Павла Флоренского «Мнимости в геометрии», в другом - называются имена тех, кто особенно отличился на ниве глубокого постижения символизма: Платон, Лейбниц, Поль Валери, Кассирер, а в России - уже названный Флоренский и… некий Лосев. Ряд великих «символофилов» вполне наглядно обрисовался перед нашим любителем фантастики.

Эта фантастическая повесть задела меня за живое. Впрочем, на имя Лосева почему-то не отреагировал, а вот Флоренским сразу, как появилась оказия, занялся. Нашел в Ленинке (так называли в ту пору Российскую государственную библиотеку) и «Мнимости» Флоренского, и разные его статьи, и громадный «Столп и утверждение истины» - пришлось усердно штудировать его несколько месяцев на толстенном рулоне микрофильма. Так совершался для меня (теперь хорошо это понимаю) решающий шаг в Серебряный век нашей культуры и век Золотой - русской мысли.

И вот заканчивался 1976 год. Иду, с оказией, по книги. На прилавке в «Доме книги», что на Новом Арбате, глаз вдруг цепляет заголовок еще теплого, только из печати, издания: «Проблема символа и реалистическое искусство». О, как интересно! Листаю, вчитываюсь - действительно, столько важного и нужного, столько здесь явно для меня… Надолго уткнулся-погрузился в книгу эту, так что терпеливая продавщица все-таки вежливо попросила «как-то определиться», тогда только и удосужился расплатиться (за два экземпляра) и разглядеть фамилию автора на обложке - ага, А.Ф. Лосев. Алексей Федорович…

Какой Лосев?! Догадка даже жаром обдала: неужто тот самый, из того горова «Геометрического леса»?

«Проблему символа» прочел жадным залпом, потом не раз перечитывал, и довольно долго пребывал в задумчивости, приходил в себя (или, получается, к себе). Кинулся далее, с еще большим рвением искать и вычитывать: что пишут о символе, кто пишет и как. Довольно быстро открыл для себя лотмановские «Труды по знаковым системам», успел познакомиться с математиком и философом Юлием Шрейдером, автором книги «Логика знаковых систем» (вышла в 1974 году), даже написал свое первое приближение к заветной теме - статью о символе, которую благополучно приняли к публикации в академическом ежегоднике. Но как-то всё не мог успокоиться, пока не решился: нашел через адресный стол домашний адрес А.Ф. Лосева, накатал восторженное письмо и… отослал его без всякой надежды на ответ. Без надежды, ибо уже сообразил, сколько ему лет (любезная дама в адресном столе дала справку: «Ваш Лосев - 1893 года рождения») и что вряд ли нужна ему переписка с каким-то пытливым юнцом. А ведь тот юнец еще умудрился в первом же письме вступать в полемику, - мол, не слишком ли много у Вас, Алексей Федорович, аксиом выдвигается для символа, да и не все они мне, извините, представляются независимыми…

Ответ пришел через две недели - теплое письмо (от 27 сентября 1977 года), с разъяснениями на мои вопросы, да еще и с явно выказанным желанием «когда-нибудь встретиться». Фантастика! Почище, чем у Гора…

Наш эпистолярный диалог длился почти десять лет, и с ним я, конечно, рос и возрастал - и «всего Лосева» прочел, и много чего еще пришлось усвоить и понять за эти годы. Еще, кроме редких писем, регулярно получал с Арбата бандероли с книгами и журналами. Получал приглашения на выступления и публичные лекции Лосева. Слушал, видел его. Но подойти и представиться - сил и храбрости так и не нашлось. Теперь понимаю, почему: фантаст Геннадий Гор виноват. Как можно вот так вот запросто подойти к человеку, который, действительно, находится в одном ряду с Платоном и Флоренским?!

Был, конечно, на похоронах Алексея Федоровича в мае 1988-го, прислали мне телеграмму от Азы Алибековны Тахо-Годи. Как раз в то время находился в трудной командировке, и, чтобы вырваться в столицу, пришлось рубить все якоря. Тогда на Ваганьковском кладбище впервые прикоснулся к нему - навсегда прощаясь.

А в круг «лосевцев» вошел по другой телеграмме, ее снова прислала Аза Алибековна: призвала быть на панихиде на Ваганьковском в день рождения Алексея Федоровича, 23 сентября того же года, и с добавкой строгой - просьба подойти ко мне. Куда тут денешься, пришлось подойти и, наконец, можно сказать, материализоваться…

Конечно, дорогого стоит, что Аза Алибековна доверила мне работу с лосевскими рукописями. Потом еще десяток лет довелось прожить двумя полноценно-большими жизнями - и «Лосева публиковать», и те самые сложные технические системы строить и испытывать. Нынче уж другие десятилетки минули, где всё больше Лосевым и его эпохой пришлось заниматься. Великое наследие Золотого века русской мысли изучать и по возможности публиковать. Ведь в «Доме Лосева» на Арбате непосредственно и работаю.

И еще однажды - когда наступил год 2014-й, - посчастливилось завершить длительную работу (совместно с Азой Алибековной) по новому изданию той самой незабвенной книги «Проблемы символа». Издать этот труд с многочисленными исправлениями по рукописям, уже в полном составе, без прежних ранящих текст изъятий, да еще и с громадной библиографией по мировой символике... Мог ли думать тот юный и наивный технарь, что время (или Божья воля) уготовит ему именно такой красивый круг?

См. также

Виктор Петрович Троицкий,
старший научный сотрудник библиотеки-музея «Дом Лосева».