‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Готовлю себя к высокому служению»

Дневник студента Московской Духовной Академии Николая Петровича Сапожникова (иеромонаха Никиты, в схиме Никандра).

Дневник студента Московской Духовной Академии Николая Петровича Сапожникова (иеромонаха Никиты, в схиме Никандра).

Продолжение. См. начало.

Дневник 1912 года. Троице-Сергиева Лавра.

Март, 3. На всенощную с Ивановым С. и Колчицким Н. ездил в женский Хотьков монастырь - место упокоения родителей св. Сергия Радонежскаго. Сам монастырь не произвел на меня особого впечатления. По своему положению в месте движения мирской жизни - это скорее и больше гостиница с прилепкой для богомольцев в виде монастыря со столь высокой ценной святыней, потому что не берут в нем [каждого] и дерут дороже, чем в специальных гостиницах. Мудрено было бы, чтобы он особенно славился своим благочестием; но все-таки все очень чинно и благопристойно. Может быть, и теперь есть в нем праведницы, не всегда заметные для мирского ока.

Поверх записи «3 марта» поперек написано (как бы перечеркивая всю запись этого дня):

Март, 4. То-то злой язык. Что хорошее есть у людей - проглядишь, а худое, хоть нет его, - заметишь. Кто дал тебе право судить о других, не зная ни жизни их настоящей, ни порядков ее, да еще с первого же раза? А если бы и есть что дурного у людей, то никогда не нужно забывать, что и свобода ведь подчинена своим законам, следовательно, в некотором смысле держится на необходимости. Нельзя, значит, осуждать, хотя и дурное нужно подмечать. Вдобавок, ковыряясь в порядке жизни других, в своем-то глазу я проглядел бревно.

Больше всего понравилась мне в предхрамии старого собора картина из ветхозаветной жизни Моисеевского периода. Мысли выражены в ней в высшей степени рельефно, настроение передано жизненно, правдиво, - бытовые черты схвачены, словно живые. Стоит немного напрячь воображение, и краски оживают пред глазами, не картины, а самая действительность.

Март, 7. Вчера было очень бурное заседание Братства, затянувшееся за полночь, в котором горячее участие принимал и я. Главным вопросом было избрание секретаря Братства, битых полтора часа избирали его и все-таки не выбрали, так резко разделились и колебались мнения членов о кандидатах на должность; самым сильным был Ремезов и по уму, и по хваленой идейности, и вообще по всем секретарским «добродетелям», но он же вследствие кичливости и безконечных отказов оказался и самым слабым: все почти отшатнулись от него, кто раньше горой стоял. Когда он выставил, наконец, свою кандидатуру, я первый восстал против него и многими был поддержан.

Меня избрали в казначеи Братства. Слабы силы мои, студент даже плохой из меня, очень неисправный; но благодарю Бога за это бремя и от души рад ему, рад, что открывается поле более широкой деятельности, больше активного непосредственного участия во внутренней жизни Братства, рад потому, что по воле Божией происходит все это. Следовательно, Господь же помощником будет в немощах моих в исправном, честном несении и этих новых обязанностей.

Март, 11. На Литургии говорил в Академической церкви свою казенную проповедь. Не знаю, как глубоко засела она в сердце слушателей, но слушали меня в общем со вниманием, если не считать того, что вначале некоторые студенты вышли из церкви, очевидно, по пятницкой моей проповеди зная уже, что за проповедник взошел на амвон. Говорил я от сердца и потому не растерялся даже тогда, когда забыл, о чем говорить дальше: сейчас же, Бог весть откуда, явилась подходящая мысль, а тем временем в сознании кое-что всплыло из последующего содержания ее. Молю Милосерднаго Господа, чтобы и слушателям моего слабого поучения также отверз уши и сердце для раздумья ее, как мои отверз уста; а у меня чтобы не было противоречий с тем, чему другие научали, и разлада с самим собой, но чтобы «все то, что в жизни показал, то во книге написал» (из начертания над гробницей Максима Грека)[1]. А необходимо это для меня больше пищи, нужнее самой жизни, которая без жизни духа - и прах, пустота и ничтожество; необходимо то, что говорил о покаянии, это и есть жизнь, как я и выразил это коротко в проповеди: «покаяние - жизнь духа».

Родилась проповедь моя в невообразимом, в необыкновенном напряжении ума и всех сил души, в бдениях, - но если есть что хорошее в ней, то от Бога. Я же сам по себе - совершенная пустота, полное безсилие. После этой проповеди это для меня ясно, как дважды два четыре. Не могу не отметить также чистейшего святейшего времени сегодня во время Литургии, когда всем сердцем своим возносился «горе», особенно во время «Тебе поем». Испытывал также, как бес лукавый [наносил] уколы тщеславия, но отгонял их силою Божией и своею худостью.

После обеда ходил в Гефсиманский скит к недавно ушедшему из мира в послушники Михаилу. Мне он очень обрадовался. Беседовали мы на предметы духовной жизни. Его простота, искренность и чистота сроднили нас, как братьев. Храни, Господи!

Март, 27. Св. Кириопасха[2]. Третий день. Только что воротился из Параклита, куда пошел вчера к послушнику Гефсиманскаго скита с братом Михаилом. Жизнь праздник в сравнении со Страстной неделей, а в первый день его я до того наполнил желудок свой сладостями, что, наконец, они опротивели мне, а в душе было, как в пустыне; на молитве же я был, как бездушный истукан, обычное мое внимание и моменты теплоты сердечной оставили меня, и ничем я не мог воротить мира духовного, потому что полнотою желудка опустошена была душа. Прости мне Господи безволие мое, по неразумению в печаль обратил я радость святого праздника, и благослови хоть остальные дни провести, как того требует величие и святость его, усовершаясь в покорности всякой воле Твоей!

Март, 28. Вчера чуть было не пошел в клуб на классическую пьесу Островскаго «Правда - хорошо, а счастье лучше». Странным бы, безхарактерным мог показаться этот поступок после только что написанного, но почему и хотел я так поступить, что тяжело и пусто было на душе, обремененной чувственностью, что духовная жизнь ослабела; хотел, потому что ничто истинно великое, доброе, прекрасное не чуждо Царствию Божию, но и в грешной мирской жизни рассеяны крупицы вечной Божией правды; а как будущему пастырю стада Христова, мне нужно знать, чем питается и живет мир, нужно заранее изведать душу его, чтобы знать, как вести его в Царствие Божие, каким средством действовать на него, как разогревать в каждой душе питающую искорку Божией правды. Но удерживало меня то, что для других это могло бы послужить поводом к пересудам обо мне, к обвинениям в нетвердости убеждений, в непостоянстве в духовной жизни (что, конечно, не неправда, как это видно и из моей жизни, и из поведения в праздник; но пусть уж лучше беззаконие мое во мне остается, чем вынесенное на свет и друга соблазнит). Близких даже я ввел бы в соблазн, но горе тому, кто соблазнит брата своего. Лучше чем-то положительным обогащать душу свою, и вместо клуба я с большим усердием помолился и был внутренне спокоен, хотя и слаба была моя молитва.

Как будущий учитель женской воскресной школы, вместе с ученицами и учительницами ее ездил в Хотьковский монастырь. Весело и приятно прошло время, не оставивши, как это часто бывает, горького осадка на душе. Заразительно действует вид неподдельного, простодушного детского веселья: с удовольствием пил чай и играл с девочками в разные игры. На следующий год [нужно] лучше познакомиться с женской-детской душой, а теперь и за это благодарю Бога: замкнутая в себе жизнь, сосредоточенность в кругу научных интересов делает из меня нелюдима, пребывание же в таких шумных, многолюдных собраниях вдохновляет, развивает общительность.

Март, 30. Невмоготу стала мне такая мелкая внутренняя пустая жизнь, какую я веду теперь. Вчера на Всенощной сделалось так больно за свою безпечность к внутренним запросам души, за ее судьбу за гробом, в жизни вечной, что после Богослужения я поспешил уединиться в спальню, пал на колени пред Господом Богом и горько-горько заплакал. И Господь Милосердный услышал молитву мою: отлегла скорбь от сердца, и после 3-часовых размышлений и молитв я уяснил себе причину внутренних расстройств: я сосредотачивал внимание свое на себе, а не на Едином Боге; оттого и силы мои так раздробились, и я был душой так слаб, что разменялся на мелочи, потому что каждый предмет внешнего мира, привлекая к себе мое внимание, становился как бы самоцелью; получалось нечто подобное, как пьяница пьет, сколько ни поставь при нем, пьет для того просто, чтобы выпить все то, что поставлено пред ним, собирает все, что на глаза попадется, без всякой мысли о том, зачем оно ему. Только в этих случаях это обжорство в большем карикатурном [разрезе], психология же одна и та же. Стянуть все силы духа к одному центру - Богу - вот основная задача жизни: только в Нем она может быть цельной, полной, живой, а не бездушно-тоскливой, всегда и всем довольной. Помоги же мне с Тобой жить, Великий Боже, потому что сам в себе я - прах и беззаконие.

Апрель, 1. Много зла в людях под личиною правды, и как ножом режет оно меня по сердцу. Обходя на Страстной бедняков, что записались в Попечительство о бедных для получения пособия к празднику, на дворе случайно нашел я человека лет 40, по виду полуинтеллигентного, но совершено оборванного, голого, не имеющего в чем показаться на улицу. Он произвел на меня впечатление честного, трезвого, трудолюбивого человека, и я решил хоть немного помочь ему. На собрании Попечительства решили было дать ему брюки (почти новые). Когда я понес их ему, мы разговорились. В рассказах его о своей жизни было столько неподдельной искренности, так горька была судьба его, что я как ребенок рыдал вместе с ним. В Великую Субботу я понес ему свою семинарскую шинель, тужурку, стертые ботинки, сорочку - одел с ног до головы, пообещавши напридачу дать ему денег на проезд в Москву, чтобы поступить в рабочий дом. По возвращении на третий день из Параклита в Троицком соборе я увидел его пьяным. Он безсвязно выкрикивал вроде: «пьяница я, пьяница»… Рукою показывал на небо, громко молился. Вид его был жалок. Я был поражен: вместо моей одежды он был одет в какие-то тряпки. Когда я зашел к нему спросить, где моя шинель и тужурка, он как ни в чем не бывало ответил, что отдал вдове, у которой он проживал, тужурка оказалась слишком тесной. Трудно было поверить этому, но я все-таки не хотел оставить его и сегодня опять зашел, чтобы дать ему денег на проезд, в ответ обязав на дело употребить их. Но вчера жилица выпроводила его от себя, давши еще 40 к., лишь бы избавиться от непрошенного гостя, а вечером вчера же его уже видели «пьяным вдрызг» на вокзале. Больно до слез за человека, и нечем помочь ему; потухнет в душе искра Божия, потухнет на века… Прости его, Господи, по слабости своей так низко пал он; «не ведает бо что творит»…

Вчера как-то незаметно для себя самого переполнил я свой желудок, а ночью обнаружились и последствия в виде легкого полового возбуждения. Пробужденный своей природой, часа два стоял я на молитве в размышлениях и много-много передумал за это время о законах внутреннего развития, о Божьей и человеческой правде, и яснее представляется теперь для меня моя духовная жизнь. Сегодня же я остался как-то случайно без обеда и так теперь чувствую себя легко и свободно - не случайно, следовательно, а по воле Милосердия Божия. Хвала и честь милостивому попечению обо мне грешном! Не желудочным, а духовным вкусом нужно руководствоваться в выборе и в размере употребления и не только в пище, но и во всем другом, потому что все должно дышать во славу Божию. А где Бог - там есть самая чистая и совершенная жизнь, как духовная, так и плотская.

Только что из Академии уехали студенты Петербургской Духовной Академии, на Пасху ездившие в Оптину пустынь. Славные, благочестивые, идейные люди. Спаси их, Господи! Быть и мне этим летом паломником к родникам воды жизни вечной, если будет на то воля Божия.

Апрель, 5. Начались экзамены. Сегодня был греческий язык. Этот экзамен для меня и экзамен моей веры и преданности воле Божией. Чувствуя свое невежество в греческом языке, я взялся потом и семестр писать по греческому языку; попутно в виде подготовки выучил грамматику, с синтаксисом тоже познакомился почти заново, в духовном училище не изучал, а в Семинарии и грамматику год за годом забывал. Теперь тоже готовился самым добросовестным образом и все-таки получил худший балл - 3. Сначала это опечалило меня, несправедливой и даже враждебной со стороны профессора показалась мне такая оценка моих трудов и знаний; гораздо хуже меня знавшие, только пред экзаменом пробежавшие, получили пятерки. Но потом я помолился у Преподобного Сергия, поразмыслил хорошенько над этим случаем и возрадовался самой искренней и чистой радостью. Очами веры и разума я прозрел премудрые пути Промысла Божия, и как день ясно стало мне, насколько целесообразна и благодетельна и для этой жизни, и для вечности подобная неудача, и как, с другой стороны, губительны они для малодушного, близорукого безверия. Смирилась душа моя, и я от души за все возблагодарил Бога. Разве не Он, Всеблагой, привел меня сюда? Кого же и чего мне бояться, если волос с головы человека не упадет без Его воли? Мое дело трудиться, сколько сил есть, во славу Божию, а бояться за то, что выйдет из того - не значит ли не верить в Провидение? Пусть благословенно будет имя Господне! Эта неудача - вразумление Свыше: если усердная подготовка к какому-то греческому языку, делу частному, не так-то и для жизни важному, не обезпечивает еще успеха, то как же нужно готовиться к экзамену, по которому нужно будет ответ дать за всю жизнь свою - от начала и до конца; за каждый решительно шаг ее, за каждую даже мысль и слово?


Покровский собор Марфо-Мариинской обители милосердия.

Апрель, 15. Это воскресенье в качестве подвига был в Москве, в Марфо-Мариинской Общине, куда первой настоятельницей и основательницей ее Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной[3] был приглашен Преосвященный ректор епископ Феодор[4] и студенты. Поводом к этому было освящение в прошлое воскресенье нового храма. Счастлива Княгиня, если внутренний храм ее такого же образца и вековечной прочности, как это произведение ее духа. Стиль его древнерусский: украшений почти никаких и архитектурная живопись в высшей степени проста и даже несколько груба, но и в этой показной изящности и простоте Руси [все] одухотворено идеей, проникнуто чистой верой в Спасителя и Искупление. Сама же Княгиня впечатление произвела на меня еще лучшее, по виду - подвижница, со смиренным постническим лицом, с манерами царственной монашки. Видно, что она всей душой предана делу, которому служит. Благослови Господи ее святую ревность по Тебе на благо и спасение ближних!

Апрель, 17. Вечером был у о. Павла Флоренскаго и около 2-х часов беседовал об искренней своей внутренней жизни. Рассеялся туман созданных было многих отвлеченностей, и так простой и непосредственно-понятной стала истина духовного роста. Главная задача жизни - централизация личности в сердце. В чистоте сердца - разрешение всех вопросов жизни, залог вечности, осуществление всех великих и святых порывов… Добрый человек о. Павел. Спаси его, Господи! Если бы можно было почаще бывать в столь близком общении с такой глубоко-религиозной душой, оригинальным и честным мыслителем.


Преподобномученица Великая Княгиня Елисавета Феодоровна.

Май, 24. Три недели прошло уже после окончания экзаменов. На второй курс я перешел 40-м, следовательно, казенная стипендия утеряна. Бог дал, Бог взял. Да будет же благословенна благость Его ко мне, недостойному ее. Верю, что и потеря эта для Царствия Божия, единственной и конечной цели моего бытия, будет приобретением. Не на отметки смотрит Господь (знаю, что по невежеству своему и таких недостоин), и не за успехи в ненужных для вечности науках хвалит рабов Своих, но на сердце взирает, и на ищущих Его Самого во всяких науках, больше же всего в науке благочестия - всецелой, внутренней преданности святой воле Его, на этих - милость Его. Знаю и скорблю о том, что невежда я в ней; но еще большим невеждой я был бы, если бы мог похвалиться своим аттестатом, потому что силы мои слабы, и он был бы лучшим доказательством того, что я не занимаюсь главной наукой жизни. Так что чем хуже, тем лучше, только бы сам я не был легкомысленным бездельником. Пусть немного времени еще мне быть в Академии, пусть не захвачу с собою в жизнь всех сокровищ ее, пусть хоть последним буду учиться - все же главное дело жизни всегда должно быть на первом месте. И в непростительный смертный грех впадают те, кто, забывая или не думая о нем, все свои силы сосредотачивают на науках или другом чем. Слишком сложное существо - человек, слишком велико его земное назначение, чтобы из образования ума хотя на короткое время сделать главное дело жизни. Всякая намеренная или ненамеренная оплошность или односторонность, всякое дурное влияние на душу тысячами следствий отразятся в будущем развитии души, в вечности же - безконечным числом, как и сама она безконечна. Пусть же медленно, но прочно, вековечно строится храм моей жизни. Пусть в каждый момент ее она будет возможно полнее, глубже и чище. Все силы духа пусть делают каждая свое дело, все возможности пусть раскрываются, потому что, хотя человек растлен грехом и раб своих страстей, но в существе своем он - храм невместимаго Бога. Все, что имею и могу иметь - в Нем и от Него. Пусть же и все, что делаю, будет творимо Им и для Него! 40 - священное число, символ спасения. Радуйся! Верный избран путь жизни, до конца иди по нему.

Май, 25. Неусыпного внимания к себе требует похотливая, грязная душа моя. После экзаменов я для восстановления потраченных сил начал есть до полного насыщения, и сейчас же по ночам снятся дурные сны, с естественными последствиями их в половой жизни, хотя условия для мирного безкрайнего развития души были самые благоприятные, потому что в это время я недели полторы жил в пустыне св. Параклита и был настроен больше духовно, чем во время экзаменов, когда больше месяца спал совершенно безмятежно. Да, блудный сын - человек, в самой крови его течет похотливость. Очисти же меня, Господи, от страстей, потому что мерзость пред Тобой всякая нечистота, и блудники не войдут в Царствие Твое Небесное.


Св. Страстотерпец Царь Николай II.

Июнь, 1. Торжествует сегодня Лавра и весь Посад: на поклонение святым мощам приезжал сегодня Государь с Государыней и всем семейством. За несколько недель до приезда в Посад нахлынули сыщики, полиция, тщательно предостерегавшая малейшую возможность каких бы то ни было покушений на личность монарха. В окружных деревнях и монастырях все было перечесано, запротоколировано, все осмотрено, исследовано. Сегодня же в Лавру иначе и пройти нельзя было, как по билету. Везде развеваются флаги. Все ликует и радуется. И грустно стало мне, глядя на эту радость. Не каждую ли Литургию встречаем мы в храме Божием Царя Небесного, Царя земли, всего видимого и невидимого? Не воедино ли соединяются с Ним в Святейшем таинстве Евхаристии, делаясь таким образом к Нему ближе, чем сами к себе? Не отдает ли Он нам с Собою и всего Царства Своего не земного, а вечного, непреходящего - в тысячу тысяч раз богатейшего всяких земных сокровищ? Отчего же, встречая Его, мы так преступно равнодушны? Отчего не бьется сердце наше радостью неземною, когда не в пышные палаты, а в убогие хижины своих душ мы принимаем такого Великаго Гостя? О жестокосердие, о слепота духовная! Какому страшному осуждению подвергаем мы себя за такое грубое пренебрежение к святому святых нашего человеческого существа, к источнику нашего обожения и безсмертия! Повинен, Господи, в этом пред Тобою. Не помяни беззаконий моих. В будущем же да приступаю к Божественной трапезе Твоей со страхом и трепетом, как ко Всесвятому Владыке и Богу!

Царь очень худ и, по-видимому, нервен. Выражение лица повелительное, но ласковое. Тяжело бремя его: личность его - фокус суеты всего государства. Вручи же ему, Всещедрый Боже, Твое вечное Царство, как Ты вручаешь его всем, в сердце своем творящим святую волю Твою, чтобы будучи царем земли, не быть ему пред Тобою нищим.

Июнь, 9. Восхитительно великолепна здешняя природа, идти было одно удовольствие. А какова же она была несколько сот лет тому назад? Не сказки, а чистая быль (не внешней, а внутренней, духовной жизни русского народа) - были про богатырей. Есть немало их и теперь на Святой Руси; будут они и всегда, пока природа сохранит некую первобытную красу и величие.

Для меня этот день замечателен проявлением похотливости на сладости, переобременением желудка; последствия чего ночью не замедлили обнаружиться в виде играния страстей. Пустяшно на вид, для постороннего глаза, пожалуй, и совсем незаметно было мое сластолюбие, но невыразимо велики эти пустяки в своей внутренней ценности: в них обнаружилась целая полоса душевной жизни, даже весь я в настоящем своем, скрытом виде: показали здесь свой вонючий нос все три исчадия ада, как тени, преследующие ветхого человека, - и похоть плоти, и похоть очей, и гордость житейская. Всегда ношу их в себе и я, окаянный, только в суете житейской как-то не замечаю, а малейший повод для обнаружения их является, как я становлюсь полным рабом их. Пусть же погибнут они во мне навеки, до костей пусть истлеет ветхий человек, иначе не возродится новый. Мое же дело неустанно наблюдать за собой и не на жизнь, а на смерть вести борьбу с похотливостью и страстями. Да здравствует же верблюжья неприхотливость! Да царит в сердце одна лишь любовь ко Христу! Как большие страсти преступны, так и мелкие привязанности унизительны. Первые делают из человека великое ничтожество, вторые - маленькое, самого себя боящееся, ничтожное ничтожество.

Июнь, 10. Год со дня смерти мамы. Незабвенная, дорогая мама! Ты родила меня к жизни временней, тобою же вхожу и в вечности: ты вложила в сердце мое зерно ее, и никакими ухищрениями диавол не мог вырвать его. Вечная тебе память у Милосердного Господа Бога! И потому и по душе безсмертной весь я - твое дитя.

Июнь, 11. Вчера вечером приехали, а сегодня утром уехали студенты Петербургской Духовной Академии - мои земляки и товарищи по Семинарии, имена которых пусть останутся известными одному Богу. С радостью я встретил их, с печалью выпроводил. Пред мощами Преподобного Сергия ни один даже колен не преклонил, за другие святыни и говорить нечего. Ни тени религиозности, ни намека на жизнь в Церкви Христовой. По уши в суете житейской, и нет никакого желания выбраться из нее. Не к осуждению их, но себе в научение пишу все это. Прости их, Господи! Подлинно, много званных, мало же избранных. Буду ли еще после этого опечаливать Господа, так невыразимо Милостиваго ко мне грешному? Одного из тысяч избирает Себе Господь в жертву живую, что уже само по себе есть безконечно великий дар благости Его. Что же будет, если и этот один будет уклоняться от заповедей Его! Истина Господня будет пребывать во век. Пусть же погибнет в сердце моем всякая тень противления святой воле Божией, я же буду - одно послушание! Да будет, Господи!

Продолжение следует.


[1] Над гробницей преподобного Максима Грека ( 1556 г.) в Троице-Сергиевой Лавре на медной доске вырезано: «И что божественно он в книгах написал, то жизнию своею и делом показал».

[2] Кириопасха - именование Православной Пасхи, приходящейся на 25 марта ст.ст. (7 апреля н.ст.), то есть на день праздника Благовещения. Совпадение праздников Пасхи и Благовещения случается весьма редко: так, в XX веке была в 1912 и 1991 годах; а в XXI веке будет также две Кириопасхи в 2075 и 2086 годах. Впоследствии автор Дневника будет известен как исследователь Православной Пасхалии.

[3] Великая Княгиня Елизавета Федоровна (1 ноября 1864, Дармштадт - 18 июля 1918, Пермская губерния) - принцесса Гессен-Дармштадтская; в супружестве (за русским Великим Князем Сергеем Александровичем) Великая Княгиня царствующего Дома Романовых. Почетный член и председатель Императорского православного палестинского общества с 1905 по 1917 год. Основательница Марфо-Мариинской обители в Москве. Почетный член Императорской Казанской Духовной академии. В ночь на 18 июля 1918 года Великая Княгиня Елизавета Федоровна была убита большевиками: живой сброшена в шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска. Прославлена в лике святых Русской Православной Церкви в 1992 году.

[4] Архиепископ Феодор (в миру Александр Васильевич Поздеевский; 21 марта (2 апреля) 1876, село Макарьевское, Ветлужский уезд, Костромская губерния - 23 октября 1937, Иваново) - епископ, с 1909 года архиепископ Волоколамский, викарий Московской епархии. С 1906 года - ректор Московской Духовной семинарии, а с 1909 года - ректор Московской Духовной Академии (до 1917 года), профессор аскетики по кафедре пастырского богословия. Осенью 1937 года арестован в Сыктывкаре, этапирован в Ивановскую тюрьму и 22 октября 1937 года как «руководитель подпольной антисоветской организации церковников и монашества иноческое братство князя Даниила» был приговорен к расстрелу и на следующий день расстрелян.

44
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
0
0
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru