Моя Самара

Записки матушки.

Рука написала заголовок на автомате, обгоняя еще не «разогревшийся» мозг. И тут же авторучка повисла в воздухе. Мой город - это родной Курск, где прошли детство и юность, это Санкт-Петербург, в котором училась и жила пять лет, это Белгород, возле которого проходит и наверняка пройдет до конца остальная жизнь. А Самара? Я с детства люблю путешествовать, и этот город вроде бы всего лишь веха на карте странствий. Но веха-то эта не простая, выходит, коль с первой, очень короткой, встречи с городом в далеком уже 2011 году не отпускал он меня, звал, и я ждала этой новой встречи. Ждала долго и терпеливо. Так что «еже писах - писах». Пусть этот неброский, неоригинальный заголовок остается на своем месте.

Матушка Марина Захарчук на набережной Волги.

Самара - моя. Но и я - её. Я поняла это тогда, когда в одном из храмов меня узнали не только по имени (которое называли церковным служителям мои друзья, вызвавшиеся показать мне Самару и ее окрестности), но и в лицо, по маленькой старой фотографии, сопровождающей мои рассказы и статьи в «Благовесте». А это значит, что на мне лежит ответственность. Что должна я не только получить удовольствие от прогулок по городу и его окрестностям, но и оставить в нем частицу своей души. И не просто оставить в качестве красивой метафоры, но сделать это так, чтобы моя Самара этому радовалась. Получится ли, получается ли? Судить не мне - вам, мои дорогие читатели, вам, мои родные благовестинцы, вам, мои старые и новые друзья.

Я, кстати, и не знала, что у меня так много виртуальных (противное, вообще-то, слово, но куда сейчас без него) друзей в Самаре. Человек я, как принято говорить, публичный, «свечусь» и по вольной воле, и с благословения Правящего Архиерея нашей епархии на многих сайтах в интернете. Всем пишущим мне - отвечаю, все просьбы «добавить в друзья» удовлетворяю, предварительно посмотрев одним глазом, не рекламщики ли то, не сатанисты ли какие-нибудь (бывает и такое). Большинство из друзей-виртуалов и не пишет никогда, просто читает мои страницы, смотрит фото и видео… А тут - вернулась из Самары, выложила первые фотографии, и посыпались отклики самарцев: «не замерзли ли вы у нас?», «не разочаровал ли вас наш город?», «как хорошо, что вы побывали у нас», «как жаль, что мы не знали, не встретились»…

В домике блаженной схимонахини Марии (Матукасовой), на ее топчанчике - в селе Кинель-Черкассы.

Спасибо вам, мои дорогие. Всё было замечательно. Спасибо вам, сотрудники «Благовеста», устроившие мне роскошный, чуть не царский, прием. Спасибо Вам, Антон Евгеньевич, не отпустившему меня в дождь на прогулку по городу, но отправившего на машине с замечательным водителем Евгением. Об одном жалею - времени было мало! Опять, как и семь лет назад, - мало. Опять буду ждать - уже жду! - новой встречи.

…А пригласила меня в гости одна из вас, друзей моих интернетовских, сотрудница краеведческого музея в Кинель-Черкассах Вера Котова. И я приняла ее приглашение тут же, не раздумывая: очень уж мне хотелось в Самару, а тут - сразу и в Кинель-Черкассы, где подвизалась блаженная старица Мария Ивановна Матукасова, о которой я и читала, и фильм видела… Одного опасалась: вдруг это приглашение вырвалось у Веры случайно, под впечатлением какой-нибудь моей публикации?

Зря, как оказалось, опасалась. Вера встретила меня с поезда как давнюю подругу или хорошую родственницу. Глаза обманывать не умеют. И я полюбила «черноглазую казачку» (так мысленно сразу назвала я Веру) тут же, едва спустившись со ступенек вагона. А потом и ее замечательного, очень скромного мужа и детей - взрослую дочь и - особенно! - сына, хотя его-то я видела всего один раз (толком поздороваться не успели), на выпускном концерте музыкального отделения Самарского социально-педагогического университета. Женя Котов - единственный выпускник, только что закончивший магистратуру (остальные уходили после бакалавриата), играет на нескольких инструментах, главный из которых баян. На нем он исполнял в этом концерте сложнейшие произведения Баха и современных авторов, исполнял так профессионально и вдохновенно, что я забыла достать фотоаппарат - опомнилась и включила видеосъемку только тогда, когда он снова вышел на сцену в составе ансамбля баянистов, а затем то играл на народных инструментах уже в составе оркестра, то - сам дирижировал этим оркестром. И уже не мешала поразившая поначалу убогость (если не сказать нищета) концертного зала и самих корпусов СГСПУ, на одном из которых снаружи даже висит предупреждающая табличка: «Держитесь на 3 метра в сторону, возможно обрушение конструкций». Сразу вспомнилась сохраненная на Невском в Питере со времен блокады надпись: «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Да ведь - не блокада, не Ленинград 1942-го, а 2018-й и Самара, готовящаяся принять футбольный чемпионат мира! Совсем рядом - Волга и многочисленные гуляющие туристы. Но даже эта нелепая, необъяснимая убогость не помешала влюбленным в музыку ребятам и их замечательным педагогам превратить эти катакомбы в храм искусства. И я не только не жалею о потраченных нескольких часах из недолгого пребывания в городе, но назову их, пожалуй, самыми лучшими часами своего путешествия. Простите меня, мои дорогие коллеги-благовестинцы: вы всегда со мной, и встреча с вами в редакции была ожидаемой и главной; а концерт в СГСПУ - нечаянная радость, еще одно место, где осталась жить частичка моей души. И я очень прошу моих читателей помолиться о всех, кто трудится в этих стенах, об учащих и учащихся, и о светлом юноше Евгении Котове, который так любит музыку, что (прости, Женя, что пишу и об этом), когда ему нужно было сказать теплые прощальные слова в адрес педагогов, просто расплакался в объятиях пожилой преподавательницы. Я верю: Господь поможет ему (ведь Женя еще и поет в одном из самарских храмов) и устроит его жизненный и творческий путь.

В Кинель-Черкасском краеведческом музее с Верой Котовой.

…Пишу - а на глаза у самой то и дело наворачиваются слезы. Слезы радости и благодарности моим старым и новым знакомым, друзьям - и тем, кто провел со мной дни и часы, и тем, с кем общались совсем недолго.

Забуду ли сотрудников Кинель-Черкасского краеведческого музея, которые и музей показали, и чаем напоили, и свозили на могилу игумении Нины (Боянус), рассказав историю ее удивительной жизни. А потом еще сопроводили в храм Вознесения Господня… Забуду ли служительниц этого храма, открывших для меня, недостойной, домик-музей, где жила блаженная Мария Ивановна? Забуду ли Светлану, близко знавшую матушку Марию и рассказавшую мне о своих встречах с блаженной старицей? Светлана попросила меня заказать панихиду в храме поселка Ракитное, где служил и похоронен наш, белгородский, подвижник архимандрит Серафим (Тяпочкин). А на мое предложение написать записочки-поминания о родных и близких ответила тихим отказом: «Господь Сам знает…»

Забуду ли Любушку (так ласково называла ее водившая меня по самарским храмам Ольга Ивановна Ларькина), встретившую нас в Покровском соборе? С какой любовью к своему храму, к его святыням переходила она от иконы к иконе, по-детски радуясь тому, что может рассказать о них, передать свою радость другим. Как невидимый, но ощутимо теплый огонек - от сердца к сердцу. А на прощанье вынесла из своей подсобки пирожок: «Возьмите, матушка, на дорожку». И тут же, спохватившись, побежала впереди нас во двор, на ходу приговаривая: «Нет, нельзя так вас отпустить, я в трапезную, вас покормят». Как ни отказывались - пришлось согласиться. Я, впрочем, перестала отказываться быстро - как только поняла, что звуки прекрасной фортепианной музыки (опять она, моя стихия!) плывут именно из стен трапезной.

У памятника Небесному покровителю Самары близ часовни Святителя Алексия.

За инструментом сидела пожилая женщина - прихожанка ли? сотрудница? - не знаю. Увидев нас, она, закончив пьесу, распрощалась и ушла. Какая жалость! - подумала я. Но попросить ее поиграть еще не осмелилась. В чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. Тем более что красивая и статная хозяйка трапезной уже накладывала нам щедрою рукою тарелки с очень вкусным обедом. Как же мне забыть ее, Надежду, когда завернутыми ею - «на дорожку!» - кулебяками с рыбной начинкой я питалась в поезде до самой Москвы.

Не забуду я и Нину Ивановну, маму моей уже давней приятельницы писательницы Марины Гончаренко. На одну только ночь - последнюю перед отъездом - отвела меня к ней Марина, и общались мы с моей, как оказалось, почти землячкой (ее мама родом из Курска, и Нину Ивановну сразу выдает характерный курский говор) всего-то кусочек вечера и малюсенький кусочек утра, а эта добрая женщина исхлопоталась вокруг меня, словно не подругу дочери, а какую-то важную «птицу» поручили ей оберегать. И еды в дорогу чуть не силой взять заставила, и до вокзала, несмотря на мои протесты, довезла. Успокоилась только тогда, когда передала меня, как ребенка, с рук на руки Ольге Ивановне Ларькиной, с которой и провели мы в прогулках по городу оставшееся до поезда время.

Всех, названных и не названных здесь поименно, буду я помнить, буду молиться о них в храме и дома.

…Вот уже который час сижу я за своим рабочим столом, и горка исписанных листов все пухнет, и паста в авторучке почти закончилась. Пора, наверное, ставить последнюю точку. Но я ведь еще почти ничего не написала ни о храмах, ни о самом городе, даже о Волге не написала! А ведь реки и моря - моя вторая, после музыки, земная любовь: имя-то мое переводится словом «морская».

Но есть ли смысл писать самарцам - о Самаре? Я еще напишу, обязательно напишу обо всем для своих, белгородских газет. А моя Самара - это прежде всего люди. Добрые, красивые, талантливые. И главное - православные.

Марина Захарчук.