«Всё от Тебя было!»

Письмо Богу про папку моего…

Об авторе. Владимир Александрович Некипелов родился в 1966 году в Кольском Заполярье. Окончил Мурманский пединститут по специальности «физика и математика». Преподавал в школе. С 1991 года живет в Киеве, Украина. Прихожанин Ионинского монастыря, православный педагог и журналист, организатор православного детского и семейного сообщества «Ковчег». В 2004 году окончил Киевский университет имени Т.Г. Шевченко по специальности «психология». Преподавал в православной гимназии, в воскресных школах Киева. С лета 1998 года по настоящее время организует православные семейные лагеря.

Дела наши на земле проходят и тают, как снег, и ничего после нас не останется здесь: ни вещей, ни стен, ни домов - ничего, кроме того, в чем есть память сердца нашего. Потому что в сердце нашем Вечность и Бог. В сердце Любовь. И если она настоящая, то она вечная!

Песня есть такая, «Вологда» называется, со словами: «Письма, письма лично на почту ношу…». Вот, всё и ношу. Только не на почту теперь.

Папке письмо. На Небо. К Богу, значит, письмо отправляю.

В первых строках письма к Тебе, Господи, обращаюсь: помяни, Господи, папку моего во Царствии Твоем! Ушел вот только что, несколько дней назад, папка мой туда. Переменил место жительства. Прописка стала: Небесная. У Престола Твоего стоит душа новая.

Помяни, Господи!

1 декабря 2017 года перестало биться сердце раба Божия Александра. Сам он, будучи человеком скромным, искренне считал, что его жизнь, рядового труженика, вряд ли кому-то интересна. Но все, кто его окружал при жизни, так не считали.

Родился Александр Васильевич Некипелов 13 мая 1940 года и провел детство в селе Клепиково Кич-Городецкого района Вологодской области. В апреле 1943 года пропал без вести его отец, Василий Михайлович. По рассказам односельчан, эшелон, перевозивший солдат, взорвали немцы. Могила деда - вся земля наша русская. Трудные военные и послевоенные годы подорвали здоровье мамы, Марии Степановны, которая рано умерла, в 1950 году. Воспитанием внука, внучки (Саша родился двойняшкой со своей сестрой Аллой, ушедшей на Небо в три годика) занимался дедушка Михаил Андреевич. Как могли, выживали.

Саша рос очень честным и послушным. Вот случай из его детства, как рассказывала его жена Елена Афанасьевна. В дедушкином саду росло немного малины. Собрав с утра два-три небольших стаканчика ягод, отправился маленький Саша на рынок за семь километров. Ни одной ягодки не положил отрок себе в рот, пока нес малину до базара. Подошла женщина, спросила, сколько стоит. - Пятьдесят копеек. Очень захотелось ей купить ягоды именно у этого мальчугана. Дала денежку малому. Эти 50 копеек Саша нес домой, бежал что есть мочи, чтобы обрадовать дедушку и купить на них хлеба и картошки. Так и жили с земли-кормилицы и со своих трудов.

Письма разные бывают: горестные, радостные, про дела житейские всё. И на небо письма тоже такие, чтобы всё Богу рассказать. Про жизнь человеческую, как прожил он ее. Теперь-то уж ничего не утаишь. Душа его живая всегда рядом с нами. Дотронься до нее только. Постой с ней немножечко рядом. Поплачь, коль слеза есть. Без суеты чтобы. Без дел злободневных. Не нужны душеньке его дела теперь эти.

А письма вот нужны. Богу.

- Упокой, Господи!

Память моя теперь такая: про папку моего всё помню. Как учил меня папка первым урокам справедливости: рыбу на рыбалке делить всем поровну, кто бы сколько ни поймал. На всех весь улов делился. Чтобы каждый на уху в свой дом принес. Ведь, чай, все вместе рыбачили. Одной семьей были на время хоть. В одной лодке плыли. День и миг жизни на всех разделили поровну. Значит, и успех, и радость вместе. Урок, значит, такой: делить всё, что имеешь, по-братски, на всех.

Как великом своим первым новеньким, «Школьник» назывался, - только сел на него, папка меня подтолкнул, - в забор с разгона въехал, тормозить еще не научился... Так и слезы детские, и на колесе переднем «восьмерка», и руль шиворот-навыворот стоит. В общем, для меня, маленького, трагедия целая. А папка ничего: подошел, слезы утер, обнял, поднял до неба: «Ерунда, говорит, сынок! Было бы о чем печалиться. Починим мы велик твой. Ничего, говорит, сынок, - справимся!» Урок и здесь папка мой дал на всю жизнь - не реви никогда, это всё дело житейское, вместе мы справимся!

Был такой случай. Работал он уже председателем поселка Ревда Мурманской области, и одна посетительница решила «отблагодарить» Александра Васильевича за место в детском саду, оставила ему на столе шоколадку. Ревда горный поселок, очень быстро расширялся, люди приезжали работать в этот суровый северный край целыми семьями с маленькими детьми, мест в садике на всех не хватало, и школа на то время была только одна. Вот люди и шли на прием к председателю… Председатель старался помочь всем. Так вот, Александр Васильевич после той «благодарности», оставленной на столе, срочно вызвал секретаря и попросил догнать женщину и вернуть шоколадку со словами: «Пусть дитя кушает». Тот, кто прошел через голод, холод и лишения в детстве, кто знает, что такое сиротство, никогда этого не забудет и к куску хлеба и к людям будет относиться по-Божески.

А в магазине того же поселка Ревда женщина решила «взять» кусок хорошей ткани, но ее заметили. Так Александр Васильевич расплатился за нее, догнал и отдал ткань той женщине. Потому как узнал, что ей не на что было кормить своих детей. За этот поступок ко Дню работника милиции его премировали хрустальными стаканами.

Хорошо, когда папка у тебя есть, ты ведь за ним как за стеной каменной! Всегда защиту чувствуешь и поддержку. Позже, после разлуки с ним, ощущаешь, что у тебя здесь всегда есть отец. А теперь уж с Небес его молитвами жив ты.

С рыбалки той же зимней или летней белыми ночами Заполярья Кольского едешь из села саамского Ловозера, где я рожден был, в Ревду, куда папку работать перевели, так сразу засыпаешь на переднем сиденье рядом с печкой теплой, после целого дня, проведенного с удочкой тяжелой наперевес в руках, а папка рулит. И снится тебе сон сладкий: поплавок огромный, что ко дну уходит, подсекаешь, а там… рыбина огромная. И знаешь точно, что у тебя маленького хорошо всё, когда папины сильные руки у руля и тебя успевает он мимоходом по головке погладить. Под защитой ты отца своего. И Боженьки!

Как тонули мы с ним раз в ледяной майской воде озер чистейших северных, рыбаки-лопари, местные жители, спасали нас. Лодка наша перевернулась на скорости - крен дала, нарушив все законы физики. Я на корме сидел, отец за рулем мотора лодочного. Лет двенадцать мне было. Помню полет только свой, сначала ввысь, над лодкой и озером, а потом… до дна, наверное, достал, память это моя для сохранности моей же вырезала. Глубина под нами метров шесть. Вода у нас и летом - 3-4 градуса, а в мае - начале июня еще только лед сходит с рек и озер. А папка выпал из лодки недалеко, возле работающего винта - Бог уберег, и вынырнул. Так вот, когда уже спасли нас лопари, до берега на лодке нашей буксировали, когда мы больше получаса с отцом одни были в ледяной воде и кричали, что мочи есть: - Спасите! Помогите! И лодку переворачивали несколько раз, чтобы как надо она встала, воду, чем могли, откачивали из нее; на плаву лодка была - непотопляемая она, в носу - пенопласт. Я ведерко наше оранжевого цвета на всю жизнь запомнил, в котором пара окуней крупных, накануне пойманных, плавали. Так вот и слова отца, когда уже на берегу у костра сушились, когда первые в жизни 50 грамм для согрева и за спасение (по-другому нельзя на Севере) и мне достались: «Больше всего испугался я за тебя, - папка мой говорит, - и как жизнь целую прожил я за ту минуту, когда тебя, сынок, на поверхности воды не было. Я есть, а тебя нет… Мамке-то что сказать… Бог спас. Мамке, сынок, не говори только, не надо ее расстраивать, мужики мы с тобой», - потом уже мне папка сказал, когда в машине мы домой ехали. Не пустила бы мамка больше на рыбалку нас с папкой. Так всю жизнь ей и не говорили про наши приключения. Лет только через двадцать вспомнили как-то, когда квартиру мою в Киеве отец мне помогал ремонтировать.

Вот и вторые уроки, и третьи. Как к семье относиться. Трудности и болячки переносить и как мужиком быть. Ведь последние лет восемь тяжело папка мой болел, давление до 280-ти было, инсультов несколько. Раньше все болячки на себя брал, за всех людей, когда на Севере поселок и сельское хозяйство района возглавлял, а вся жизнь - всей нашей большой семьи, всё на его душе и сердце отражалась. За всё он переживал. Прости, папка, нас.

Папка, мой папка, как мне всё про тебя рассказать… Ни в одну книгу душа человеческая не вместится. Упокой, Господи, душеньку папки моего! Знал и знаю точно: где бы ни был я, ты рядом со мной будешь, отец! Молюсь я за тебя и разговариваю с тобой как с живым. И ты слышишь: и мамку слышишь, плохо ей без тебя совсем, жизнь целая, 55 лет, вас так соединили, что одной плотью стали вы, по заповеди. И сестренку сердобольную, и внуков своих, и правнуков, всех ты, батенька мой, слышишь.

Упокой, Господи!

Душа твоя рядом летает сейчас. Милость ей, Боженька, дай! Пожалуйста, Тебя прошу! Очень ведь хороший папка у меня. Сейчас он у Тебя, Господи, на Небе. Душенька его и папку своего, Василия, деда моего, встретила. Всю жизнь он его не видел. Ушел деда мой на фронт и в 1943-м пропал без вести. Душу свою и жизнь за всех нас положил. Один Боженька знает, где. А теперь папка мой со своим папкой встретились - обнимаются. Столько лет не виделись! И мамку свою, Марию, обнял. Рано ушла она очень. Десять лет всего папке моему было. Дед Михаил всю семью оставшуюся поднимал в Вологодской губернии возле славного Великого Устюга. И с сестренкой своей двойняшкой, Аллочкой, папка встретился. Маленьким ангелочком на Небо она ушла в три годика. Вот так, Господи, Ты всех нас и приберешь к Себе! Каждого, когда надо Тебе! Всё в Твоих руках! Дай, Боже, всем нам у Тебя в Небесах встретиться! И обняться…

- Упокой, Господи!

Очень уж интересна жизнь эта небесная! Жизнь душ живых на Небесах! Мало мы про нее, может, что знаем, а сердечко и душенька у каждого чувствует. Тик-так, время здесь жизни идет. До Вечности шажочек один остался.

Папка и мамка влюбились прямо с первого взгляда - и поженились с «благословения» директора совхоза Ловозерского. Целая история правдивая, как один молодой специалист на Крайний Север приехал и со вторым молодым специалистом там встретился. На всю жизнь. Первый раз глаза душ их встретились, и так вот 55 лет, без малого, не расставались здесь на земле. Золотую свадьбу уже на Ново-Оскольской земле отмечали, грамоты да памятные подарки от Губернатора области и от руководителей района. Дети да внуки собирались. Здесь и отец, и мама, после переселения с Севера, трудились. Сначала в селе Голубино жили, а с 2000 года в Новом Осколе.

Здесь и могилку выбирали, в земле нашей русской. Жало сердце очень, когда с мамкой и сестрой ее Верой, тетей моей, ходили вместе по кладбищу городскому, Оскольскому. Никого ведь у нас здесь из родни не лежит. Вологодские мы и мордовские. А приютила эта земля папку. Много ли это или мало: жизнь человеческая. Но поколения до нее были. Поколения и после нас будут. Все мы здесь сироты на земле.

«Всё от Тебя было!» Так на кресте и написал на папкином. И добавил: «и есть, и будет». Аминь, значит.

Жизнь человека. Ее и охватить никогда не сумеешь. Что каждый человек с его мыслями, взлетами, падениями, со становлением своим - вселенная маленькая! А у этого поколения отцов наших - детей войны, так точно год за десять был. И голод, и холод, и сиротство раннее, и восстановление страны после военной разрухи. Все вместе тогда были. Кто выжил - тот всё и поднимал. Великая радость была - войну выиграли, нечисть выгнали со своей земли, а строить - силы Бог давал! И стар и млад Родину поднимали. А нашим дедам-прадедам фронтовикам, кто жизни свои положил за нас - Вечная память! И отцам, и матерям нашим, труженикам великим, которые с руин всё подняли и с духом несломленным нового поколения - возрождения страны, с народной песней, с молитвами матерей их и отцов восстанавливали Великую Русь нашу, им всем низкий поклон до землицы, и кто ушел уже из них в вечность, так и скажем-пропоем: Вечная память!

…Вот такая история жизни русского мужа: рожденного в Вологде-где, возле Кич-городка и Великого Устюга, всю жизнь молодую отдавшего восстановлению сельского хозяйства Кольского Севера - Ловозерского района Мурманской области, древней Лопи, села саамского Ловозера с его национальным меньшинством и горного поселка Ревда. А после развала союза нерушимого по программе переселения переехал в Новооскольскую землю, дети его волей судьбы разбросаны по земле стольного града Киева и древнего Херсонеса - Севастополя современного.

Край суровый наш северный, минус 42 на моей памяти было, девять месяцев зима, лед на озерах до метра бывает, а лето - июль-август - так пролетит, что и не заметишь. Полярная ночь да ослепительное Сияние Северное всеми красками радуги переливается. Летом зато солнышко (Бог дает!) совсем не заходит даже и ночью. Красота Заполярья: края морошки - вкуснейшей малины северной, брусники, черники, грибов и рыбы вкуснейшей! Вкуснее точно нет, не зря же я третий год подряд летом за семь тысяч километров на круг с мужиками, кто не видел диковинного края такого, на рыбалку как раз в июле езжу. И папке звоню, когда сига хорошего, хариуса или кумжу (если повезет) поймаю. И совета спрашиваю по рыбалке или просто радостью делюсь. Он ведь всему этому научил. Лучше нету того свету...

А папкина душа с нами рядом. Над мамкой, чтобы не плакала, он всю жизнь ее и всех нас утешал, над сестренкой моей любимой, дочкой своей, над внуками и над правнуками маленькими, что очень деда любят. Над всеми-всеми, кто знал отца моего. Любовь всё покрывает… И сейчас любит папка всех.

И жалел каждого. Поэтому большая мамкина семья - шесть сестер и братьев - сразу его в родные записала. А второй дед-фронтовик, Афанасий Петрович, что всю войну прошел, выжил и на рейхстаге нашу фамильную подпись поставил. Так вот он сам папку моего встречать на железнодорожную станцию Ковылкино ездил. Узнал сразу, обнял один раз на всю жизнь - и всё. Родной, значит, на всю жизнь. Такая вот у нас семья большая: и здесь, а на Небесах еще больше!

Не печалься там, папка, если что не так. Боженька милостив, Он грехи простит твои, мы просим у Него очень за тебя, за дядю Сережу, брата маминого, он с тобой в один час преставился, за всех родных и близких! Господь не забудет, папка. Вымолим. Я верю. Я твою душеньку и души всех усопших родненьких Ему доверил. Он вспомнит у Престола Своего! Со святыми упокоит, да, Господи?!

А лежит муж и отец здесь, в городе-граде Царя Алексия. Новом Осколе по-современному, а раньше так и звали его Царев-Алексеев. Русь Святая всё соединила: и Крещение прародителя нашей веры - святого князя Владимира на Херсонесе, а затем и всей Руси в граде Киеве и по всем городам русским. Поэтому от Крыма до Кольского Севера, зайдя в храм наш православный, можно свечку за душеньку любую Православную поставить, перекреститься и, поклонившись до земли, вымолвить: - Упокой, Господи! Царствие Небесное поколению отцов и матерей наших, кто ушел к Тебе, и здоровья дай, долголетия тем, кто остался еще. А нам памяти при жизни о них. И заботы чтобы касались не денег и повседневности, а прислонялись бы мы к роду всему нашему со слов их, пока они не ушли, и своим детям и внукам рассказывали. Раньше и не каждый читать-писать умел, а знали, кто чей и какого рода. Как придешь в село свое родное, мамино, на кладбище, тетя моя Мария мне рассказывала, здесь, говорит, полкладбища твоей родни лежит. Во как. И про каждого свой рассказ отдельный.

Улыбнись нам всем, отец, и погляди на нас пристально так, как ты смотрел. И задумчиво. Мы и фото твое на кресте такое повесили, где ты смотришь в небеса. Есть у каждого человека здесь на земле взгляд такой, через всё земное.

В вечность.

Рядом ты, папка мой, хоть и не могу тебя обнять сейчас, как раньше. И рядом всегда будешь. Все уроки наши главные ты нам в жизнь дал, с мамкой вместе. И если мне что хорошее говорят в жизни этой за дела и поступки, не мое оно. Ваше. Дай Бог мне это лучшее оставить своим деткам.

Родненькая душа твоя где-то вот-вот, рядом совсем. Скоро запоем, папка мой, с тобой вместе все песню, любимую твою, «Вологда»: - Письма, письма лично на почту ношу! На другую почту - в церковь - письма сейчас хожу отправлять. Письма Богу! Для папки моего! Чтобы папку моего Он в рай взял! И всех моих родных и близких! Очень Тебя прошу, Боженька! Мы с папулей обязательно должны песнь эту там спеть.

Песнь жизни...

Письма, письма.

Лично на почту ношу.

Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Божия Александра, раба Божия Сергия и всех сродников наших!

…И ведь боюсь я даже слова эти произносить - тебя нет. Тогда и жизни моей нет. И детей моих нет. И Неба. И вечности.

Не подчиняются эти слова законам жизни. Неправильные они.

Я знаю, что ты там! Только сейчас пока ответить нам не можешь. Тяжело тебе, может, сейчас. А письма… в душе своей я тебе писать всегда буду. Пока я здесь есть. Душа моя - твоей душе. Письма Богу для тебя, папка...

Вот, пишу и пишу… Не заканчиваю.

Адрес следующий: на Небо, Господу Богу нашему.

Для папки моего. Ты его знаешь, Господи!

- Прости и помилуй его, Боженька!

А сегодня утром вот чай пил, кашу овсяную кушал, глядь, чем буду мед из банки трехлитровой доставать к каше, кинулся: ложка стоит, старинная деревянная вологодская ложка… Сразу папку своего вспомнил. Вот ведь какая ложка эта вологодская, из дерева вроде, а стоит, напоминает нам о жизни целой. Вроде мимолетно вспомнил. А всё обратилось к вечности!

Так и память наша об отцах, стариках, о роде нашем: вечная!

Вечная память папке моему, и дяде Сереже, и всем родным моим, и всему поколению:

- Вечная память!

И вы своих обязательно помяните!

Род это весь наш! От Адама род!

Семья все мы! Братья и сестры!

Родина!

Вот надел сегодня футболку отца голубенькую в полосочку, и тепло мне стало. С папкой как будто обнялся.

Как бы мне всё это выразить, Господи! Ты Один знаешь! Любил он нас очень! И мы его, папку нашего, очень сильно любили все! Потрогать это нельзя, и словами сказать не всегда получается.

Просто отца взгляд на меня сейчас смотрит.

Любовь в нем.

Смотрит он на нас оттуда уже.

С Небес, от Боженьки!

Нас с Ним и с Небесами соединяет.

Спасибо тебе, папка мой. За всё спасибо. За жизнь и всё, что есть у меня хорошего. И Бога благодарю: от Тебя это было. Твое оно. Прости меня, Господи, за всё, грешного. Молиться буду, чтобы обнялись мы с отцом моим вместе все там, в вечности!

Папа Саша. Александр Васильевич Некипелов.

Вологодские мы.