‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

​Так умирают казаки…

Памяти Максима Григорьевича Исаева, друга нашей редакции.

Памяти Максима Григорьевича Исаева, друга нашей редакции.

Трудно, скорбно начался для «Благовеста» Петровский пост. 12 июня хоронили в Самаре Максима Григорьевича Исаева. Казака, воина, паломника и нашего друга.

Он умер, как в старину умирали воины-витязи, один, в землянке на берегу Волги. Туда он ушел умирать. Чтобы никому не в тягость. «Каждый умирает в одиночку» — был такой роман уже мной забытого зарубежного автора. Ни тебе обезболивающих уколов, ни заботливых рук любимой… Только он — и Бог. А кто еще, если честно, при этом нужен? Разве только священник бы мог помочь. Но Максим ведь работал при храме. И заранее, как я надеюсь, обо всем позаботился: исповедался и причастился. И умер он, все же успев передать последний свой вздох родным и близким, в самые последние минуты его земной жизни все же успевшим приехать к нему за Волгу. Когда он уже их почти и не узнавал и уходил в Вечность от внутреннего кровоизлияния. Но они все-таки там были!

Бывало, Максим Исаев (Ольга Ивановна Ларькина в шутку его называла иногда Штирлицем — из-за совпадения его имени и фамилии с известным киноразведчиком) помогал редакции. Когда болел или находился в отпуске наш водитель Евгений, Максим охотно его подменял на своем «Ларгусе». Он был другом «Благовеста» уже давно. Особенно дружил с семьей нашего главного бухгалтера Татьяны Алексеевны Щепиловой. С ее сыном Алексеем Щепиловым они вместе ездили в паломничества. Одно время Алексей даже ему помогал возить паломников в дальние рейсы.

…Однажды Алексей спросил друга, отчего тот не женится, не растит детей. Ведь так хорошо, когда дети тебя встречают в доме… А наступит старость, чем утешишься, кто утешит?

— К тебе в гости приду. К твоим детям, — отшутился он.

Просто у него был другой путь.

Все мы в редакции очень любили Максима Григорьевича. Старались ему помочь и потому публиковали в газете объявления о его паломнических поездках. Как-то все-таки видно было, что он хоть и весел всегда, подтянут, с армейско-казачьей выправкой, а все равно переступает он через внутреннюю боль. И живет с незаживающей какой-то очень глубокой раной.

Умер он 10 июня 2017-го, на 44-м году жизни. 12 июня, в День России, его отпевали в родном для него Кирилло-Мефодиевском соборе, где последние годы он трудился в духовном центре «Кириллица». Был наставником для ребятишек. Учил их быть сильными и мужественными. И как они плакали над гробом любимого учителя!.. Своих детей у него не было, а вот ведь сколько детей пролили по нему слезы! И уроки своего наставника мальчишки из «Кириллицы» на всю жизнь запомнят.

...Однажды я спросил Максима Исаева, хорошие ли мальчишки ему достались в ученики, какой растет наша смена.

— Очень хорошие! — с чувством ответил он. Сразу почувствовал: для него они как родные.

Я все эти дни (три выходных) провел в деревне. Предательская техника вновь дала сбой. Из-за «достигнутого максимального количества сообщений» на сотовом телефоне смс-ку о смерти Максима в те дни я так и не прочитал. Узнал о его смерти только 13-го, когда вышел на работу и когда и пишу эти прощальные, скорбные строки. Но в те летние дни в деревне я то и дело вспоминал Максима Григорьевича. Дело в том, что этими же днями под далеким Улан-Удэ разбился автобус с читинскими паломниками, возвращавшимися домой с Крестного хода. 12 человек погибли, больше двадцати раненых. Страшная трагедия! А наш друг Алексей Самойленко, родом он из Читы, сообщил о том, что дочь священника в той аварии сломала позвоночник… И невольно память относила меня в недалекое прошлое: когда 21 января 2013 года на трассе Самара — Ульяновск под Елховкой потерпел аварию автобус с самарскими паломниками. Группу ту возглавлял Максим Исаев. Для него это было страшной трагедией! Сам он не так уж сильно пострадал (хотя и ему досталось). Но погибли водитель и его сын. Были раненые. Максим очень переживал о случившемся. И вот в связи с той далекой от нас читинской катастрофой с паломниками пришлось вспоминать мне и нашу, самарскую…

Жизнь у Максима Исаева складывалась не гладко. На срочной армейской службе оказался он на войне. Да еще на какой войне! На первой «чеченской». Воевал там храбро. Был ранен в голову и в ногу. А после госпиталя все равно просился на фронт: может, солоноватый вкус войны почувствовал, но скорее всего, хотел на войне забыться от других совсем проблем на «гражданке»... К счастью, не суждено ему было больше на ту войну вернуться. Но к этому ранению тяжелому добавилось еще одно, в сердце. Когда израненным, почти инвалидом, вышел из военного госпиталя, узнал о том, что жена от него ушла. Ей не нужен был инвалид.

Что же, перенес и это.

Жизнь постепенно стала выправляться, когда серьезно, «по-взрослому» поверил он в Бога и пришел в Церковь. Не просто так вот пришел, себя принес, драгоценного, а пришел в церковную ограду как на фронт, как приходят на передовую: служить. Взялся с напарницей за паломнические рейсы. Вроде бы получалось. Паломники его очень любили: все-таки это был единственный мужчина, сопровождающий паломнические группы в Самаре! Так и вижу его — на Православной выставке, раздающим всем знакомым и незнакомым рекламные буклетики с информацией о поездках. Но и тут все пошло не столь уж гладко. Однажды по «горячей», по «понятной» причине не пришел он на рейс. Виноват был, никто и не спорит. Но фронтовые да сердечные боли надо ж было хоть как-то снимать… Напарница на него озлилась. Прекратила сотрудничать. Это бы ладно еще! Но ведь не тихо отошла в сторонку. Написала на него и в епархию, и даже к нам в «Благовест»: такой он да сякой… А Максим и это перетерпел. Молча. Не ввязался в перепалку. И оправдываться не стал. А та напарница… она как-то все же узнала о его смерти. И вчера стояла плакала над его гробом. Не стеснялась своих слез. Душа-то живая! А бес ох как умеет любого из нас и закрутить, и накрутить… Думаю, Максим бы ее простил. Да и без «бы»! Простил он ее, иначе бы не допустил к своему гробу.

Таким запомнили в «Кириллице» Максима Исаева.

Стал он работать один, и тут не растерялся. И все у него заладилось, от клиентов, от паломнических поездок отбоя не было. Знали его в Дивеево, Санаксарах, принимали в Болгарах, встречали в Наровчате. Всю, почитай, Православную Россию объехал с паломниками Максим Исаев. Это его и держало на плаву. Давало сил жить дальше со всеми своими болячками. И «Благовест» ему помогал, и Кирилло-Мефодиевский собор принял его на работу. Но вот новое испытание — трагедия на ульяновской трассе. От таких ударов многие уже не встают. А он… он опять поднялся. И нашел в себе силы, продолжил работать. Стал возить в паломничества кадетов из Кирилло-Мефодиевского собора. А судьба готовила ему еще один удар…

На Пасху, совсем недавно, он вновь попал в аварию, какую уже по счету? Дело опять до больницы дошло. Он никому не жаловался, ни матери, ни любимой женщине. Но видели они, как он глотает горстями таблетки, и за него переживали. Ведь для каждого из нас может настать — и когда-то обязательно настает — свой предел.

Однажды он забирал меня из больницы. После операции. Это было три года назад. Подкатил к клинике на своей большой машине. Я вышел, с непривычки щурясь на белый снег. Мы поехали к моему дому. К счастью (да-да, к счастью!), были всюду пробки. И мы наконец-то с ним успели хоть сколько-то по-настоящему поговорить. Он рассказал, как воевал в Чечне, как потом восстанавливался в госпиталях. Рассказал о том, что теперь находит утешение в вере и в… рыбалке.

— Перволедье люблю! — с азартом говорил мне он. — Весь год его жду, перволедья! И в ноябре, как только встанет Волга, спешу туда. Когда идешь по первому самому, еще не занесенному снегом тонкому-тонкому, хрупкому-хрупкому ледку! Хрустит под ногами… И дно видишь… Словно твое будущее тебе вдруг открывается… Уже три раза в омуты проваливался, ничего, вылезал, а все равно туда тянет: перволедья жду. Это такая радость, такое ликование — первый ледок. Идешь по нему, идешь, как Спаситель шел по водам. И видишь все под собой. И видишь все в себе. Все вообще вокруг постигаешь — как хрупка жизнь! Видишь про себя все и знаешь!

Я пожелал ему тогда много-много еще этого перволедья. А оставалось ему в ту пору всего-то два или три сезона. Не знаю уж, успел ли он выбраться еще хоть раз на это свое опасное перволедье! Теперь, впрочем, не так это важно.

Встречались мы на выставках — он вместе с другими казаками охранял святыни. Встречались в редакции, он привозил объявления о паломнических маршрутах. Иногда возил наших сотрудников, что мог делал для редакции. И всегда смотрел я на него и думал: вот настоящий человек, с настоящей мужской судьбой! И думал, что еще долго-долго буду встречаться с ним в редакции, на Крестных ходах, в храмах. А вот как все резко завершилось. И даже на его похороны прийти не сумел.

В прошлый понедельник он уехал за Волгу, один. И жена, и мама не хотели его отпускать, что-то чувствовали. Догадывались о чем-то. Но он все же уехал подальше от всех. Чтобы там, на рыбалке, в делянке на берегу реки, попрощаться с миром, с жизнью, со всем, что он здесь любил и что теперь навсегда оставляет. Телефон его не отвечал уже день, два. И мать с женой поехали к нему на ту сторону Волги…

Незадолго до своей кончины неожиданно приехал на дачу к Щепиловым. Простился! Был он спокоен и серьезен в последние свои дни. Был, как всегда, тем, кем его создал Господь: воином, мужчиной. Не бегал по врачам, не тряс бюллетенями. Просто уполз подальше в землянку, чтобы никто не слышал его предсмертных стонов. Не говорю, что только так и правильно. Но говорю: и такое возможно. «Только пуля казака во степи догонит, только пуля казака с коня собьет…» Живет человек не один, а умирать, наверное, лучше одному все-таки. Впрочем, это каждый сам для себя решает. Образ смерти определяет Бог. Но иногда и люди как-то влияют своими поступками, своей молитвой на этот последний выбор. И Бог этот выбор, эту нашу последнюю свободу порой принимает с уважением к нам. А в каждой смерти есть часть ответа на вопрос о том, как жил человек. Максим и жил так, как умер. И верю, Господь его принял, простит. А мы… мы будем молиться за него. Что нам еще остается? Одним нашим стало меньше...

— Как там твое перволедье, Максим?

Царствие Небесное нашему другу!

Антон Жоголев.

Он был хорошим человеком

Настоятель Кирилло-Мефодиевского собора г. Самары протоиерей Сергий Гусельников рассказывает:

— Максим Исаев воевал в горячей точке, был ранен, и эти раны сказывались до его последних дней… Был он настоящим, хорошим человеком, глубоко верующим, добрым, расположенным к людям. Себя и свои заслуги никогда не выпячивал, был скромным. Он любил паломнические поездки и любил заниматься с детьми. Все эти умения и таланты он применил у нас в духовно-просветительском центре «Кириллица» при Кирилло-Мефодиевском соборе. Максим возил наших кадетов и преподавателей в паломничества по святыням России и Самарской области. Вместе с сыном Мишей я бывал в таких поездках, и было так приятно наблюдать, как Максим Григорьевич ведет экскурсии, общается с паломниками. Он был казачьим сотником. В «Кириллице» отвечал за военно-патриотическое воспитание. Вел уроки физкультуры в начальных классах. Дети его любили. Каждый год он ездил с ребятами в наш полевой лагерь в Царевщину, работе с детьми отдавал все силы.

Максим Исаев перенес два инсульта. Но все равно его смерть произошла неожиданно, скоропостижно. Ведь был он еще далеко не старый, 5 августа ему бы исполнилось 44 года. Весть о его кончине застала меня в паломнической поездке. И я помолился о упокоении его души в кипрском Православном монастыре в честь преподобного Неофита Затворника. А в нашем Кирилло-Мефодиевском соборе его отпевали иерей Михаил Жегалин и иерей Павел Куренков. Мы знали Максима много лет, и потому все в нашем храме молятся о упокоении новопреставленного. Вечная память рабу Божию Максиму!

822
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
7
8 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru