‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Боснийские сербы — воины, молитвенники и труженики

По приглашению сербских патриотических организаций в Республике Сербской Боснии и Герцеговины побывали представители общественного движения «Друзья генерала Ратко Младича».

В Армавире несколько лет назад начало работу общественное движение «Друзья генерала Ратко Младича». За несколько лет активной правозащитной работы (организация общественных акций в поддержку узника Гаагского трибунала сербского генерала Ратко Младича, проведение конференций в его защиту) движение заметно расширило свою географию. Теперь его сторонников можно отыскать во многих уголках России.

Движение приобрело новых участников среди молодых казаков Кубани — на базе Армавирского государственного педагогического университета прошел учредительный сбор казачьей молодежи, итогом которого стало создание организации «Молодежь Кубани в защиту генерала Ратко Младича». Студенты казачьих групп АГПУ, учащиеся казачьих классов Армавира, Лабинского казачьего отдела Кубанского Казачьего Войска развернули активную правозащитную деятельность, целью которой явилась моральная поддержка генерала, создание соответствующего общественного мнения, привлечение в свои ряды новых сторонников.

Перед возложением венков в память о погибших в войне 1992-1995 гг. В центре — автор статьи Сергей Лукаш, слева Алексей Петрик, справа глава администрации города Калиновик Милева Комленович.

Большую роль в консолидации усилий участников движения внесла известная сербская писательница, правозащитник с мировым именем Лилиана Булатович-Медич, не раз посещавшая Кубань. Письма, видеообращения, песни и стихи молодых казачат хотя и с большими трудами, но все же доходили до тюрьмы, где содержится генерал Младич. По оценке самого генерала, они сыграли значительную роль в укреплении морального духа и физических сил в его противостоянии с ангажированной западной фемидой.

Движение в защиту узника Гаагского трибунала Ратко Младича нашло отклик в сердцах сербских патриотов, ветеранских, молодежных организаций Сербии и Республики Сербской Боснии и Герцеговины, для которых имя генерала — это символ побед и геройства. По приглашению сербских патриотических организаций и по личной просьбе самого генерала Республику Сербскую посетила в конце июля 2015 года российская делегация активных сторонников Ратко Младича, среди которых был и я. После радушного приема нашей делегации в Белградском аэропорту имени Николы Тесла мы пересаживаемся в микроавтобус, который повезет нас в Боснию и Герцеговину в городок Калиновик — малую родину генерала Ратко Младича. Там по инициативе ветеранских и патриотических организаций Республики Сербской отмечается праздник сенокошения — Кошевина, собирающий под свои знамена всех патриотов и друзей генерала Младича.

Монастыри и их защитники

Наш автобус сопровождают сербские друзья на своей машине. Мы с Андреем Безручко, заслуженным архитектором России из Сочи, активным членом нашего движения, воспользовались любезным приглашением пересесть в машину наших проводников. За рулем джипа Бошко Васильевич, крепко сбитый, широкоплечий сорокапятилетний ветеран освободительной войны 1992-1995 годов боснийских сербов под руководством генерала Ратко Младича. Рядом с водителем Андрей Лазич. Он молод, но уже не раз бывал в России и прекрасно разговаривает по-русски.

Картина за окном несколько не вяжется с тем озабоченно-настороженным тоном рекомендаций интернета по Боснии и Герцеговине (последствия войны, разрушения, мины в горах и т.п.). Ухоженные европейские поселения, двух-трехэтажные дома под красной черепицей. В центре обязательно церковь, как правило, в прекрасном состоянии. На церковной территории видны 3-4-этажные здания — гостиницы для паломников. В некоторых городках встречаются мечети с белоснежными минаретами. Спрашиваем у Бошко, как уживаются сегодня Православные и мусульмане после событий 1990-х годов.

— В повседневном общении люди разных религий стараются не бередить едва зарубцевавшиеся раны. Стараемся вернуться к многовековому опыту совместного проживания.

В Республике Сербской наша первая остановка пришлась на монастырь Святой Петки возле города Биелины — совершенно новый, «сербско-русский», как выразились наши провожатые, монастырь, открывшийся в 2013 году. Монастырская церковь повторяет в меньших размерах московский Храм Христа Спасителя. Внутри храма иконы сербских и русских святых: святой Савва Сербский, Преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский, святой Иоанн Кронштадтский. На великолепной храмовой росписи замечаем фреску с изображением российского Императора Николая II и его семьи.

Огромная вековая липа встречает нас у ворот старейшего в Сербии монастыря в селе Папрача. Монастырь ведет свое начало с конца XI века. Турки-османы не раз пытались разрушить монастырь, убивали насельников, но приходили строители-монахи, и храм возрождался вновь. Внутри церкви сохранились фрески XIV века. Монастырская братия невелика: настоятель иеромонах Игнатий и два монаха. Отец Игнатий рассказывает об особых связях монастыря с Россией. Начиная с XVI века, здешние монахи ходили в Московское государство за пожертвованиями и всегда получали помощь у русских единоверцев. Особая святыня монастыря — список иконы Божией Матери «Утоли моя печали», подаренный монахам монастыря Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II в 2005 году.

В нескольких метрах от монастырских ворот огромная стела в виде развернутой книги. На ней имена и фотографии погибших жителей округи в освободительной войне боснийских сербов 1992-1995 годов. Среди сотен фотографий молодых людей особенно трагично смотреть на пустые места в списке погибших бойцов, чьи фотографии отсутствуют. Бошко говорит, что это те бойцы, чьи близкие тоже погибли в войне, и просто уже некому предоставить их фотографии.

Для Бошко Васильевича тема войны особо болезненная. Когда боснийские сербы боролись за свою независимость в 1990-е годы, Бошко, которому не исполнилось еще и 20 лет, был разведчиком, корректировщиком артиллерийского огня. Прекрасно зная местность, он зачастую пробирался на передовую линию врага и оттуда, по сути вызывая огонь на себя, корректировал удары по противнику.

Мы въезжаем в зону бывших боев. Бошко воевал здесь. Рядом его родное село Шековичи. Нам заметно, что совсем еще недавно спокойного и уравновешенного водителя переполняют чувства. Мы едем по глубокому ущелью, на дне которого шумит речка. Бошко показывает на противоположную сторону ущелья:

— Враги наступали с этой стороны. Их было очень много. В живой силе было 7-10-кратное превосходство. У нас же была очень хорошая артиллерия и непреодолимая решимость защищать свои дома. Тысячу лет мои предки отдавали свои жизни за эту землю. Они сберегали ее для меня и моих детей. Тогда, в 1993 году, наступил мой черед: погибнуть или победить — никаких других вариантов не существовало. Позади — родное село. Благодаря нашим артиллеристам мы сдержали напор, а затем и отбросили врага с господствующих высот.

Видно, как Бошко волнуется, его лицо искажает гримаса боли:

— Победа далась нам высокой ценой. Из 1500 сербов, оборонявших этот участок линии фронта, осталось чуть более 500… Но и враг понес сокрушительные потери.

Голос Бошко прерывается. Он останавливает машину. Мы вдруг замечаем, что давно понимаем Бошко без переводчика:

— Почему мы защищаем наши монастыри и церкви? Когда врагам удавалось захватывать сербское село — и в прошлые времена при турках, и в последнюю войну, — они убивали прежде всего священнослужителей, монахов, ведь они всегда оставались при храмах и монастырях.

Бошко говорит быстро, жестикулируя, путая русские и сербские слова:

— Сейчас опять западное сообщество говорит о событиях в Сребренице, обвиняет Ратко Младича в военных преступлениях, но я сам был свидетелем трагедии сербского села, которое захватили враги… Вот этот ручей был красным от крови, я лично хоронил невинных детей, женщин и стариков, растерзанных карателями… Таких историй каждый воевавший серб может рассказать немало.

Он замолкает и выходит из машины. Стоя на краю дороги, смотрит вниз на ручей на дне живописного ущелья. По его щеке катится скупая мужская слеза…

Мы сворачиваем с главной дороги и едем по направлению к женскому монастырю Ловница. Красивейшее сооружение XIV века расположилось среди не менее впечатляющего горного ландшафта, елового и букового леса у истоков реки Ловница. Нашу делегацию встречает настоятельница монастыря игумения Иоанна. Помолившись в церкви Великомученика Георгия Победоносца и отведав монастырской трапезы, мы спустились к реке полюбоваться на красоты этой земли. Андрей Лазович уточняет:

— Неподалеку от монастыря Ловницы располагался командный пункт армии боснийских сербов. Ратко Младич, главнокомандующий армией Республики Сербской, очень часто бывал в этом монастыре.

От истоков Ловницы в сторону монастыря в песчанике монахами вырублена тропинка. Она ведет к скальному гроту, переходящему в пещеру. По рассказам очевидцев, пещера очень глубокая — несколько километров.

— Во время войны мы особенно отчаянно бились за монастыри, старались не подпускать врага к нашим святым местам, — вновь говорит Бошко. И продолжает: — Это наши святыни! А еще здесь, в монастырях, монахи организовывали госпитали, здесь всегда лечились наши раненые бойцы. Так было и в последнюю войну 1992-1995 годов. А во Вторую мировую войну в монастыре Ловница был создан госпиталь для югославских партизан. Фашисты, узнав об этом, устроили облаву. Части раненых удалось пробраться в эти пещеры. Они были спасены. Остальных, а их было несколько сотен человек, фашистские каратели расстреляли.

Мы прощались с Бошко у его дома на обочине дороги в «геройских Шековичах». Обычный двухэтажный дом с мансардой под красной черепицей. Ухоженный дворик с большим столом под раскидистой липой. За несколько часов, проведенных вместе, мы все сдружились с нашим проводником. Усадив нас за стол, Бошко, наливая в маленькие стаканчики домашнюю ракию, произнес:

— У нас в Сербии говорят: «Бог на Небе, а Россия на земле». Мы всегда будем рады вам, наши русские братья.

Сказать, что в Республике Сербской Боснии и Герцеговины много монастырей, — ничего не сказать. Монастыри здесь — это центры притяжения всего сербского, мощные духовные зоны, из которых расходится благодать по ближайшей округе.

По живописной дороге в конечный пункт нашей поездки Калиновик мы то и дело встречали указатели о каком-нибудь монастыре: маленьком или большом, женском, мужском, древнем, как в Папрачах, или совсем молодом, как монастырь Святой Петки.

Путешествовавшая с нами писательница и правозащитница Биляна Живкович, чуть задумавшись, говорит:

— В этих местах лет двести-двести пятьдесят назад проходила граница Австро-Венгерской империи, в составе которой были земли нынешней Республики Сербской. Дальше, за чертой был другой мир — Османская империя и другая цивилизация — ислам. Для укрепления границы и военного противостояния с Турцией правящая австро-венгерская династия Габсбургов активно использовала местное сербское население, образуя из них так называемых граничар — военных поселенцев, очень напоминающих российских казаков. Граничары стерегли границу, но делали это не только военными способами. Они строили на пограничных землях церкви и монастыри, укрепляя границу не только оружием, но и святостью. Был в этом и особый умысел. Граничары предпочитали умереть, но не отдать врагу свои Православные святыни: монастыри и церкви. Построил храм — значит, и умрешь за него, не отступишь!

Сравнение граничар с нашими казаками было очень правильным. Путешествуя по Республике Сербской, общаясь с местным мужским населением, я постоянно ловил себя на мысли, что менталитет боснийских сербов очень похож на казачий. Да и монастыри казаки, так же как и граничары, строили на самом пограничье с «турецкой землей». Часто путь состарившегося казака лежал в монастырь, где он очищался от последствий своего военного прошлого подвигами духовными.

Монастырь Добрун, XIV век.

Единство веры, близость характеров наших народов во многом предопределило мудрое решение российской Императрицы Елизаветы Петровны о переселении части граничар для службы на новороссийскую границу. «Сколько бы из сербского народа в Российскую Империю перейти ни пожелало, все они как единоверные в службу и подданство приняты будут», — гласил краткий, но четкий вердикт Императрицы. Так на вновь отвоеванных у Турции украинных землях Российской Империи в середине XVIII столетия возникли сербские военные поселения — Новая Сербия и Славяносербия, население которых зачисляли в слободские казачьи и гусарские полки. Позднее, в начале XIX века, часть сербов ушла на Кубань, где они слились с местными казаками. Такие вот неожиданные исторические параллели.

Тема сербских монастырей мощно прозвучала и в день нашего возвращения в Белград. Первую половину пути с нами были наши вышеградские друзья — председатель вышеградской организации ветеранов войны сербского народа за свою независимость 1992-1995 годов Милисав Васич с однополчанами. С ними мы и посетили два известных в Республике Сербской монастыря — Добрун и Дражевина.

Женский монастырь Добрун, известный с XIV века, расположен в живописном месте в обрамлении горной гряды. Мы застали фасад церкви Успения Пресвятой Богородицы в строительных лесах — несколько женщин проводили реставрационные работы. Среди них оказалась и наша соотечественница, реставратор из России, приехавшая в Республику Сербскую в свой отпуск помочь монастырю восстанавливать старинные фрески. Воистину, мир не без добрых людей.

Добрун — самый западный Православный монастырь в Республике — символизирует понятие «сербскость». Именно отсюда началось героическое восстание сербов под руководством их вождя Карагеоргиевича во второй половине XIХ века против многовекового турецкого владычества. Это событие запечатлено в памятнике предводителю сербского восстания. Монумент расположился рядом с белоснежным Поклонным крестом на самом пике скалы, нависающей над монастырем.

Милисав Васич привлекает наше внимание:

— Посмотрите на те две вершины над монастырем. Мы установили на них два памятника. Один — нашему вождю Карагеоргиевичу: он возглавил восстание сербов против османского ига. На другой, самой высокой вершине, нами установлен Поклонный крест. Все делали сами, на народные средства. Государство тут никак не участвовало. Для того чтобы водрузить памятники на вершины, пришлось прокладывать дорогу. Что интересно, дорожной техникой помогли мусульмане. Они же безвозмездно предоставили кран для установки памятника и Поклонного креста.

Милисав продолжает:

— На нашей сербской земле столетиями жили люди разных вероисповеданий. Если не разжигать ненависть извне, как это было в войне 1992-1995 годов, народ Боснии и Герцеговины и дальше будет жить в мире и согласии.

Такой вот неожиданный, но абсолютно справедливый итог. Война не может быть смыслом жизни, мир составляет ее суть.

Добрун — один из духовных центров сербского народа. Совсем не случайно именно сюда, к монастырю Добрун, собирал Ратко Младич ополченцев, призывая их отстоять исконно сербские земли в 1992 году. Об этом свидетельствует мемориальная доска у монастырских ворот.

И уж совсем не случайно знаменитый сербский кинорежиссер Эмир Кустурица снимал кадры своего известного фильма «Жизнь как чудо» именно здесь — у монастыря Добрун. Напоминая об этом событии, на крошечном перроне узкоколейной дороги стоит один из ярких реквизитов замечательной кинокартины Кустурицы — паровозик, оставленный режиссером у стен монастыря в дар своим землякам.

Интересно: прошлое (восстание сербов против турецкого владычества), настоящее (центр сопротивления сербов под предводительством Ратко Младича в войне 1992-1995 годов) и будущее (фильм Эмира — а в крещении Неманя — Кустурицы «Жизнь как чудо») сошлись в одном особо значимом для сербов месте — монастыре Добрун.

По пути в Белград мы остановились в еще одном известном монастыре — Дражевина. На монастырском дворе рядом с церковью Святителя Николая Угодника возвышается памятник Драголюбу Михайловичу, предводителю четников, сербских партизан-монархистов, плененному неподалеку от монастыря в марте 1946 года войсками Тито. В годы Второй мировой войны четники сражались на три фронта: с немецкими и итальянскими фашистами, с коммунистами Иосипа Броз Тито и хорватскими националистами — усташами. Целью четников было восстановление королевства Югославии в его довоенных границах под предводительством сербской династии Карагеоргиевичей.

Монастырь Дражевина был основательно разрушен во время войны 1990-х годов. Ветераны вышеградской организации практически заново отстроили монастырь, сами соорудили памятник Драголюбу Михайловичу, поставили мемориальную стелу на месте пленения предводителя восстания сербских монархистов.

Председатель вышеградской организации ветеранов войны 1992-1995 годов Милисав Васич вспоминает:

— У нас не было денег, но было огромное желание восстановить древний монастырь. Это святое место для нас. Мы просто приезжали сюда и работали. Отрывали от семьи последние сбережения. Сами добывали камень, сами отвозили его, сами возводили стены и крышу.

Увидев, что я записываю, Милисав зовет к нам своих друзей:

— Самые активные инициаторы строительства перед вами: Дражан Перендия, Недилько Кокошар, Драгомир Чарапич, Драго Глоговац. Памятник Драголюбу Михайловичу — это тоже их идея, воплощенная в жизнь.

Солнце было в зените, время обеденное. Вся наша делегация, расположившись под тенью навеса, смогла по достоинству оценить плоды монастырского труда — прекрасный горный мед, ключевую холодную до ломоты в зубах воду, монастырскую наливку — сливовицу. Игумен Йован подарил каждому из нас шерстяные носки ручной вязки — чарапки:

— Наши монастырские носки от всех болезней врачуют, — приговаривал он, вручая подарки.

Охранительным поясом Пресвятой Богородицы стоят в Республике Сербской монастыри во славу веры Православной на границе трех цивилизаций.

Земля, которую любят, за которую умирают

В нашей стране немало брошенной земли, покинутых деревень в средней полосе России. С пронзительной болью призывает нас режиссер Никита Михалков в своем документальном фильме «Чужая земля» не потерять нашу землю, не потерять Россию, не оставив ее без сыновней любви. А вот боснийские сербы — яркий пример заботливого отношения к своей земле.

Республику Сербскую называют боснийской Швейцарией. И это действительно так — красивейшие горные пейзажи, вековые леса, луга, на которых мирно пасутся стада коров и овец. Гармонично вписываются в природные пейзажи дома. Они здесь, как правило, двухэтажные, с мансардой и крышами, покрытыми красной черепицей — материалом, сохраняющим тепло зимой и удерживающим прохладу в доме летом.

По дороге в Калиновик мы свернули с основной трассы и выехали на плоскогорье, покрытое зарослями вереска, с выступающими тут и там скальными выходами. Местность напоминала скорее лунный пейзаж, нежели пригодную для возделывания землю. Не случайно знаменитая в 70-90-е годы XX столетия восточногерманская киностудия ДЕФА вместе с непревзойденным актером сербом Гойко Митичем облюбовала эти места для съемки популярных фильмов про индейцев («Сыновья Большой Медведицы», «Виннету — вождь апачей», «Белые волки» и др.). Однако и эта скудная земля за труды воздает сполна.

Унылый пейзаж оборвался спуском в небольшую долину, где раскинулся городок Калиновик с населением около трех тысяч человек. Несколько довольно широких, ухоженных улиц по европейскому типу, с площадью, фонтаном и старинной церковью. Мы были еще более удивлены, когда наш микроавтобус подъехал к современной гостинице с броским названием «Москва».

Невольно возникал вопрос: откуда берется достаток у местных жителей при столь скудных землях, окружающих город? Ответ мы получили на следующий день по дороге на Кошевину. Проезжая по узкому горному серпантину, мы то и дело встречали фермерские хозяйства, где фермеры выращивают овец, крупный рогатый скот, содержат пасеки, заготавливают строительный камень. Но больше всего удивила сама Кошевина.

Кошевина. Бывшие воины-сербы состязаются в мирном труде.

Как это часто бывает в Республике Сербской, один ландшафт резко сменился другим — каменистая унылая дорога круто спустилась на дно огромной зеленой долины. Вся площадь долины представляла абсолютно ровную поверхность, на которой колосились созревшие к покосу травы. По рассказам сербов, это место у них возделывается столетиями: убираются камни, выравнивается почва. Вода с близлежащих гор отводится по рукотворным каналам в центр плато, благодаря этому даже в засушливые годы трава здесь не высыхает. Поистине титанический труд десятков поколений людей приносит свои замечательные плоды: чудное луговое сено — питательный корм для домашних животных в зимнее время.

Здесь, в горах Трескавицы, шли кровопролитные бои между армией Республики Сербской под предводительством генерала Ратко Младича и объединенными силами хорватов и мусульман. В освободительную войну сербского народа 1992-1995 годов это место играло исключительную роль. Прорыв обороны здесь означал бы поражение Армии Республики Сербской. Враг занял все господствующие высоты над плато и вел оттуда мощный артиллерийский огонь. Ценой огромных потерь сербам удалось захватить вражеские позиции. В те дни, в июле 1993 года, в горах Трескавицы было время сенокоса — заготовки сена для скота на зиму. Однако никто не думал о мирном труде. Работала черная коса смерти, по оценкам ветеранов, выкосившая до половины защитников родных рубежей.

Спустя двадцать лет, летом 2013 года, ветераны освободительной войны решили увековечить память павших в горах Трескавицы героев. Тогда-то и родилась идея проводить эти памятные дни в конце июля во время народного праздника сенокоса — Кошевины. Так образ смерти с косой, выкашивавшей ряды сербских ополченцев в 1993 году, сменился жизнеутверждающим образом мирного косаря, занимающегося вечным трудом сербского крестьянина на своей земле. Идея праздника: «Нет войне! Да — миру на родной земле!»

Нынешний фестиваль сенокоса собрал сотни людей из разных уголков Республики Сербской. На дощатой импровизированной трибуне хозяева праздника из муниципалитета Калиновик и мы — гости из России. Вокруг нас людское море хотя и убеленных сединами, но еще крепких, высоких мужчин с обветренными лицами — это ветераны минувшей войны. С особой теплотой собравшиеся встречают русских гостей. Подходя к трибуне, каждый из нас говорил проникновенные слова о подвигах сербского народа, о памяти погибших в войне 1992-1995 годов и, конечно же, о сербском герое — символе военных побед, «сербском Жукове» — генерале Ратко Младиче. Наши выступления прерывались аплодисментами, криками «Россия с нами!», «Да здравствует русский народ!». Огромные волны добра и радости исходили от собравшихся людей.

В программе фестиваля — соревнования в косьбе трав на скорость и качество, состязания в перетягивании каната, толкании камней и другие. Активнейшее участие принимают сами ветераны — они и стали победителями во всех видах соревнований. Крепкие, сильные мужчины 45-55 лет, защитившие свою землю двадцать лет назад и готовые сделать это, если потребуется, сегодня.

Не вся земля для боснийских сербов осталась родной. По дороге в Калиновик мы проезжали столицу Боснии и Герцеговины — город Сараево. После событий 1992-1995 годов многие сербы покинули этот город, и большинство населения Сараево сегодня — мусульмане. Наш водитель Слободан, пожилой мужчина с большим водительским стажем, немного «заплутал» по просьбе члена нашей делегации Натальи Пичуриной в незнакомом нам городе, что дало нам возможность на него посмотреть.

Сараево произвело гнетущее впечатление. В глаза бросались израненные снарядами и пулями стены высотных жилых домов. Эту картину мы видели в спальных районах Сараево. Вот улица, на которой 28 июня 1914 года Гаврило Принцип стрелял в эрцгерцога Австро-Венгерской империи Франца Фердинанда, после чего началась Первая мировая война. Вот Академия генерального штаба бывшей Югославской армии, здание ныне практически опустело. У входа стоит скромный памятник вождю бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославии Иосипу Броз Тито. Я обращаю внимание моих товарищей на опущенную голову и потупленный взор вождя. Будто кается перед потомками, что не смог уберечь цветущую Югославию от братоубийственной межконфессиональной и межрелигиозной войны.

На фоне некоторого сараевского запустения и небрежения блеском выделяется посольство США, развернувшееся на территории бывшей Академии генерального штаба. Огромный звездно-полосатый флаг развевается на ветру. Символ Америки белоголовый орел красуется на фасаде фешенебельного здания из стекла и бетона, словно утверждая: «Теперь это и наша земля!»

* * *

Мы многое не узнали бы о земле боснийских сербов, не организуй наши гостеприимные хозяева поездку в родовое село Ратко Младича Божановичи. Небольшая горная деревенька раскинулась на холмистых склонах в нескольких километрах от Калиновика. Нас издали встречали копны свежескошенного сена. В воздухе стоял сладковато-пряный, знакомый еще с детских времен запах коровьего молока и навоза. А вот и люди — все из рода Младичей. Высокие, стройные мужчины, среди которых выделяется двухметровый силач Зоран. Небольшого роста скромные женщины. По сербскому обычаю молодые девушки встречают нас, держа на рушнике хлеб-соль, рядом на подносе обязательные стаканчики с ракией.

В Калиновике. Крайний слева — архитектор из Сочи Андрей Безручко. Справа — сын генерала Ратко Младича Дарко со своей дочерью.

— В этом доме родился мой отец, — сын генерала Дарко Младич показывает на приземистое строение, напоминающее наши станичные хаты. — Время было непростое, послевоенное. Многого не хватало. Отец отличался в учебе, хотя ходить в школу приходилось за несколько километров. Отец мечтал стать врачом. Пришло время поступать в мединститут. Деньги собирали всей семьей. Отец рассказывал, что для поступления в медицинский вуз ему не хватило нескольких динаров (по тогдашнему курсу несколько советских рублей).

Так судьба привела Ратко в военное училище, которое он окончил с отличием. Дарко продолжает:

— Отец всегда был для нас примером целеустремленности, верности слову, ответственности.

Под тенистым орехом собралась вся семья Младичей. На почетных местах гости из России. Пробуем знаменитое сербское «печенье» — приготовленную на вертеле баранью тушку, запеченную в собственном соку.

Тема родной земли звучит в тостах, в беседе за столом. Один из Младичей мечтает приукрасить родную Трескавицу. Обращаясь к члену нашей делегации Андрею Безручко, почетному архитектору из Сочи, он говорит:

— Андрей, у нас тут такие красоты. Нужны дороги, небольшие отели. Помоги с проектами. Мы будем сами строить…

На митинге перед открытием праздника сенокоса выступает Дарко Младич. Рядом с ним на трибуне и члены российской делегации.

Несколько мужчин становятся в круг. Один из них запевает. Мощные гортанные голоса подхватывают песню, и она летит по склону долины, усеянной копнами свежескошенного сена. Эхо чуть с опозданием усиливает звуки. Голоса мужчин идут из глубины, песня завораживает своей первобытной мощью, искренними чувствами поющих.

— О чем они поют? — спрашиваю я у Дарко.

— Это песня о родной земле, о счастье родиться на ней, о могилах предков и о детях, которые продолжат наш род.

Мы прощаемся с гостеприимными Младичами. Наталья Пичурина, ростовский активист общества друзей Ратко Младича, дарит хозяевам молитву «Живый в помощи», написанную на красных и черных лентах. Алексей Петрик, наш координатор, просит у Младичей горстку земли из Божановичей. Дарко ведет его к старому ореху.

— Здесь любил отдыхать отец. Возьми землю отсюда и кору с дерева. Это будет память о Божановичах и Младиче.

Вот такие они, боснийские сербы, любящие свою землю, преданные своему дому и всегда готовые его защитить.

Девятилетний «генерал»

Да, здесь живут удивительные люди, влюбленные в свой край, в свое родное село. Любовь эта не выдумана, она так же естественна, как и воздух, которым они дышат, или вода, которую они пьют. Общаясь с боснийскими сербами, мы испытывали ощущение цельности, какой-то тихой внутренней радости, исходящей от этих людей.

В Калиновике на днях празднования Кошевины в центре внимания была этнографическая группа «Вилин Коло» — юные дарования, основу которой составлял квартет девушек 16-18 лет, одетых в национальные сербские костюмы. В полный состав «Вилин Коло» входил и детский коллектив совсем еще маленьких (5-9 лет) любителей национальной песни. Возглавлял весь этот девичий яркий цветничок мальчик лет девяти, одетый по всем канонам национальной одежды, подпоясанный цветным кушаком, в экзотических чувяках с загнутыми кверху носами. Девчонки из «Вилин Коло» называли его шутливо «наш генерал».

Поближе познакомиться с маленьким «генералом» нас заставили участники Кошевины, которые безпрерывно обращались ко мне, одетому в казачью черкеску, с просьбой о совместной фотографии, по-сербски «слико». В одну из таких фотосессий ко мне подвели маленького «генерала». Он протянул мне руку. Кристиан Лалович — так звали моего нового знакомого. Его родное село Куте располагалось неподалеку за горой.

— А давайте поднимемся на вершину холма. Там очень красиво, там мое село как на ладони, — предложил Кристиан.

Детский фольклорный ансамбль «Вилин Коло». Солирует «маленький генерал» Кристиан Лалович.

И вот Наталья Пичурина, Беляна Живкович — публицист, правозащитник из Белграда, и мы с Кристианом медленно поднимаемся по крутому склону. «Маленький генерал» у нас в роли проводника. Он подводит нас к плоским, обработанным явно не природой, камням.

— Это очень старое кладбище. Здесь люди жили сотни лет назад, на заре принятия Христианства сербами. А надгробные камни брали из руин древнеримской крепости, — поясняет Кристиан.

Как настоящий мужчина, Кристиан помогает в пути нашим дамам. Все сразу же оценивают практичность его мягкой обуви с загнутыми кверху носами. Мы то и дело спотыкаемся, а Кристиан, словно по маслу, скользит на своих чудо-чувяках по каменистой поверхности. Наконец-то вершина. Действительно, очень красиво. Маленький Лалович показывает рукой на долину:

— Видите мое родное село? Там живут мои родители, братья, сестры и все мои родичи. Младичи нам близкие родственники по материнской линии. Их деревня Божановичи чуть дальше. Мы дружим с детьми Младичей и бегаем друг к другу в гости, играем с мальчиками в
войну. Осенью и зимой, когда выпадает снег, вместе с ними ходим пешком в школу в Калиновик.

«Маленький генерал» продолжал:

— Наш род Лаловичей живет в этих горах уже сотни лет. Я помогаю отцу и дедушке пасти наших овец. Иногда к нам наведываются волки, но наши сторожевые собаки отгоняют их. Я не боюсь ни волков, ни змей, ни медведей. Мы, Лаловичи и Младичи, все смелые.

Мы слушали этого удивительного, полного достоинства и уверенности в себе маленького девятилетнего «генерала», словно сошедшего к нам с гравюр древности, и становилось понятно, откуда сербская земля рождает своих героев, своих Младичей.

Защитники сербского Православия

Особой вехой в нашем путешествии по Республике Сербской стоит Вышеград. К нему мы добирались долго. Была уже глубокая ночь, когда мы, пробившись через чреду горных тоннелей, увидели отблески городских огней на водной глади. Это была Дрина — одна из красивейших рек Сербии, которая у Вышеграда благодаря находящимся ниже по течению плотинам становится полноводной и величавой. Нас встречали хозяева из Вышеградской ветеранской организации во главе с председателем Милисавом Васичем. Мы поселились в Андричграде — туристическом комплексе, построенном в стиле средневековой крепости и названном в честь югославского писателя, лауреата Нобелевской премии Иво Андрича. Главным инвестором этого туристического заповедного уголка является все тот же знаменитый Эмир (Няманя) Кустурица. Андричград изобилует памятниками выдающимся сербам, музеями, выставочными центрами, многочисленными кафешками, оформленными под старину. Вся эта красота расположена на широком мысу, омываемом изумрудными водами Дрины. С набережной Андричграда открывается прекраснейший вид на главную достопримечательность Вышеграда — мост, построенный через Дрину в середине XVI века во времена османской оккупации этих земель.

Утром, после приема в ветеранской организации Вышеграда, мы в сопровождении наших сербских друзей двинулись на воинское кладбище, где среди погибших в освободительную войну 1992-1995 годов сербов покоятся и наши русские добровольцы, казаки.

Могилы сербских воинов и русских воинов-добровольцев соседствуют на Вышеградском кладбище.

Солнце уже клонилось к своему зениту, а мы поднимались по крутой дороге к месту захоронения вышеградских героев. Окрестности Вышеграда имели в войну 1992-1995 годов большое стратегическое значение. Прорыв обороны здесь означал выход противника в тыл Армии Республики Сербской, которая сражалась тогда под руководством Ратко Младича. Именно на этом важнейшем направлении и были сосредоточены силы русских добровольцев и казаков. Албанцы-мусульмане ударили внезапно. Бой был долгим и кровопролитным. Ценой своих жизней русские добровольцы сдержали прорыв врага. Лилиана Булатович-Медич сняла пронзительный, трогающий до глубины души фильм «Ангел с горы Заглавак» о событиях того раннего утра в горах под Вышеградом. Сербские ветераны войны поставили на воинском кладбище рядом с черным гранитом могильных плит сербских бойцов памятник русским добровольцам и казакам.

По старинному обычаю мы посыпали родной кубанской и донской землей на могилы наших собратьев, возложили венок к памятнику, помолились за убиенных воинов в расположенной неподалеку церквушке. Мы стояли в задумчивости, склонив головы, на возвышенности у ворот воинского кладбища. Внизу открывался чудесный вид на красавицу Дрину, знаменитый вышеградский мост, синеющие в полуденной дымке горы. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» — эта Христова истина звучала в моем сознании. Да, именно любовь к своим братьям, к единоверцам, привела сюда наших воинов, наших казаков. Их земная жизнь прервалась в неравном бою, но жизнь вечная наших соотечественников продолжается. Люди помнят о вас! Молятся о ваших душах! А здесь хорошо помнят, как любили собираться вы после ратных дел в стареньком кафе на окраине Вышеграда. Это о вас, дорогие наши земляки, замечательный донской поэт-песенник казак Константин Ундров написал свою песню «Вышеградская ночь».

Вышеградская ночь пеленает томно,
А туман здесь точь-в-точь,
Точно как над Доном.
С положаев пришли, все еще живые,
Здесь, от дома вдали, капелька России…

Мы спускаемся с кладбища по узкой дороге. Наш добрый вышеградский друг учитель словесности и русского языка в местном колледже профессор Горан, выполнявший роль переводчика, предлагает пройти к улице, которую, как он выразился, «в Вышеграде знают все»:

— Не верите? — вопрошает он. — Сейчас проведем эксперимент.

Он останавливает подряд нескольких людей с одним и тем же вопросом:

— Скажите, как называется сейчас та улица, где в войну в кафе любили собираться русские казаки?

Действительно, ответ у всех прохожих одинаков:

— Эта улица называется «Козачка».

Вот и она, эта ставшая известной в Республике Сербской улица, в названии которой сербский народ увековечил память о наших казаках. Рядом площадь, то самое кафе, разросшееся, ставшее ныне фешенебельным. Об этих местах поет Костя Ундров в «Вышеградской ночи»:

Казачья улица, дом,
Старая кафана, Тихий Дон…

Старый Брод

После обеда председатель вышеградской ветеранской организации Милисав Васич объявил нам, что сегодня вся наша делегация отправится вниз по течению Дрины к живописной местности, называемой Старый Брод.

В предвкушении легкой речной прогулки по красавице Дрине мы спустились к пристани, где нас ждало небольшое судно. Его капитаном оказался ветеран войны 1992-1995 годов Драго Гаврилович, крепкий мужчина лет пятидесяти. На нем была светлая майка с портретом Ратко Младича.

— Пройдем немного вверх по течению, обогнем мост, а затем вниз, до Старого Брода, — обозначил маршрут Драго. — Я буду вашим гидом, а профессор Горан Гигович — переводчиком.

В прекрасном расположении духа, тронутые радушным приемом, оказанным нам хозяевами, мы заняли свои места на суденышке. Низко заурчал мотор. Мы отправились в плавание по изумрудной реке, знаменитой своими живописными местами и уникальным архитектурным памятником, занесенным в список всемирного наследия ЮНЕСКО, арочным каменным мостом, сооруженным в 1571 году. Приказ о строительстве моста отдавал Великий визирь Османской империи Мехмед-паша Соколович, урожденный серб, в детстве захваченный турками и отданный на воспитание янычарам. Совершив блестящую карьеру, Соколович немало сделал для родины своих предков. Именно его стараниями была вновь воссоздана разгромленная османами Патриархия Сербской Православной Церкви, а первым Патриархом возобновленной Церкви стал его племянник из рода Соколовичей. Для сербов это архитектурное творение соотносится также с другим, уже литературным шедевром, романом Иво Андрича «Мост на Дрине», за который автор получил Нобелевскую премию в 1961 году. Книга рассказывает о жизни нескольких поколений сербского народа, испытавшего тяжелейшее давление османского владычества, но отстоявшего свою национальную и религиозную идентичность.

Настроение у всех было отличным. Ракия разливалась по маленьким стаканчикам: «Живела Србиjа! Живела Русиja!» — «Да здравствует Россия! Да здравствует Сербия!» — звучат дружественные сербские и русские тосты. Душа поет. Затягиваем общую, знакомую всем «Тамо далеко»:

Тамо далеко, далеко од мора,
Тамо је село моје, тамо је Србија.

Сербы просят спеть что-нибудь наше — казачье, кубанское. Мы с армавирцем Алексеем Петриком запеваем «Распрягайтэ, хлопцы, конэй». Нас поддерживает донская казачка Наталья Пичурина. С берега кричат и машут руками рыбаки: «Русиjа! Русиja!» Проходящие лодки и катера сигналят нам, а наш припев «Маруся, раз, два, три, калина…», подхваченный сербами, мощно отражается эхом от берегов Дрины.

Река становится все живописней. Пологость берегов сменяется отвесными скалами, которые все уже и уже сдавливают русло. Несмотря на это, течение практически отсутствует, за Вышеградом каскад плотин, которые значительно повышают уровень воды в Дрине. По безлюдным берегам на деревьях гнездится множество птиц, их щебет заглушает даже шум работающего мотора у нашего катера. Драго показывает на левый берег:

— Посмотрите, это крепостная стена средневекового города Хртар, который в свое время служил водными вратами в Сербию.

За развалинами города Дрина делает крутой поворот. Еще несколько сотен метров по ущелью, и неожиданно для нас узкая река расширяется полноводьем, образуя нечто напоминающее огромное озеро. На левом берегу белеют постройки. Лица наших друзей-сербов становятся серьезными. Драго показывает рукой на строения:

— Это Старый Брод. Причаливаем здесь.

На ухоженной, покрытой мраморными плитами пристани источник с питьевой водой, обелиск из черного гранита. Чуть поодаль мраморная лестница ведет к часовне. И наконец, венчает весь комплекс Поклонный крест, воздвигнутый на вершине горы.

Старый Брод. Памятник сербам — жертвам чудовищной расправы 1942 года. Об истории этого места рассказывает руководитель строительства мемориала Драго Гаврилович.

Драго Гаврилович начинает говорить:

— Это святое для боснийских сербов место. Здесь в марте 1942 года усташи (хорватские националисты, католики, воевали против сербов на стороне фашистской Германии) устроили кровавую резню над мирным сербским населением: женщинами, детьми, стариками…

Горан Гигович переводит слова Драго:

— Опасаясь оккупации фашистскими усташами своих городов и деревень, сербское население из расположенных поблизости поселений покинуло свои дома и пешком, преодолев несколько десятков километров, направилось к Старому Броду. На той стороне Дрины сосредотачивались партизаны Тито и воины сербских четников. Беженцы хотели переправиться по парому через реку под защиту сербских воинов, но не успели это сделать. На переправе их настигли озверевшие усташи. Началась резня, которая длилась несколько дней.

Драго показывает на отвесную скалу справа:

— Вот отсюда прыгали сотни сербских девушек и женщин в Дрину, предпочитая смерть ужасному насилию, которое творили усташи над ними и их детьми. Всего за два дня и две ночи конца марта 1942 года здесь были зверски замучены около семи тысяч сербских женщин, детей и стариков.

Драго продолжает:

— А теперь пройдемте в храм.

Мы молча поднимаемся по ступенькам. Просторная часовня вмещает всех. Удивительная роспись. На стенах Православные русские и сербские святые. Одно из центральных мест, как и во многих сербских храмах, занимают Царь Николай II и его семья. На иконах в рублевском стиле особенно искусно выписаны глаза святых мучеников. Росписи на северной стене посвящены трагедии сербов у Старого Брода в марте 1942 года…

— За что усташи убивали женщин и детей? — вопрошает Драго. И сам же отвечает: — За то, что они сербы, за то, что Православные…

— Пусть покоятся их невинные души с миром!

Мы вышли из часовни. Каменистая тропинка вела наверх к Поклонному кресту. Несколько минут крутого подъема, и мы уже наверху, у подножия креста.

С высоты открывается чудный вид на полноводную Дрину, на отдающие небесной синевой горы Сербии. Природа своей величавой красотой как бы стремится стереть из прошлого ужасные события конца марта 1942 года, происходившие на этом месте. Весь мир своей красотой вокруг вопиет: «Такого не может быть! Ведь это противоестественно человеческой сущности!..»

Казаку и сербу есть о чем рассказать друг другу.

Собрав всех нас у Поклонного креста, Драго продолжает свою речь:

— Во времена нахождения у власти в Югославии коммунистов о трагедии Старого Брода говорить было не принято. Это чудовищное преступление тщательно скрывали.
И только спустя 65 лет, в 2007 году, сами люди решили увековечить память женщин, детей и стариков, погибших на этом месте.

В разговор вступает руководитель вышеградской ветеранской организации Милисав Васич:

— Возглавлял строительство этого комплекса наш Драго Гаврилович. На своем маленьком суденышке он перевозил строительные материалы, организовывал питание рабочим, выполнял роль прораба. К нам шли пожертвования из разных уголков нашей Родины, из других стран. Люди приезжали и считали за честь поработать на строительстве мемориала памяти.

Наш катерок отходил от пристани. Мы молча смотрели на исчезающую в голубоватой дымке часовню. Драго тихо говорил:

— Мы не имели права предать забвению это место. Нам, ветеранам, это особенно стало понятно после войны за независимость Республики Сербской 1992-1995 годов. Ведь трагедия Старого Брода повторилась и в той войне. Правду, какая бы трагическая она ни была, скрывать нельзя. Ее должны знать все. Иначе ужасы кровопролития могут повториться вновь. Сейчас мы возим сюда туристов, нашу молодежь. Это наш долг перед молодым поколением…

* * *

Наш микроавтобус уже давно пересек пограничный контрольный пункт между Боснией и Герцеговиной и Сербией, наматывает километры по дороге на Белград. Я смотрел на живописные картины, мелькающие за окном, и мысленно возвращался к событиям последних дней, к людям, которые так удивили и, в определенном смысле, потрясли нас. Я искал ответа на вопрос, что заставляет этих людей, отстоявших свою Родину ценой тысяч жизней, творить, приукрашать свою землю. Откуда у этих уже немолодых людей такая энергия добра и созидания?

Ответ приходил сам собой. Это энергия победителей, людей, увидевших жуткий образ войны, покончивших с ней и с неистовой любовью окунувшихся в мирную жизнь. Для людей противоестественна война как образ жизни. Окончив войну, человек направляет всю свою энергию на созидание и в этом черпает радость и смысл своей дальнейшей жизни.

Сербия стоит сегодня на перепутье. С одной стороны заманчивые экономические посулы Евросоюза, зона свободной торговли, шенген, а там, глядишь, и возможное вступление в НАТО (ох как хочется этого западным «ястребам»!). Вот только реальное социально-экономическое положение стран-соседей по бывшему социалистическому лагерю, например Румынии или Болгарии, уже пошедшим по этому пути, говорит об ином: о падении экономики, о безработице, об оттоке населения, о проблемах неуправляемой миграции из стран Ближнего Востока, об унизительной роли третьестепенного вассала у заокеанского патрона и экономически более сильных стран-лидеров Евросоюза.

У Сербии есть и другой путь: основанный на многовекторности, развитии связей со своими традиционными историческими партнерами, в первую очередь с Россией (особые надежды на «Турецкий поток» через сербские земли), укрепление духовных связей с Русской Православной Церковью. Эта дорога трудна, но вспомним — русские и сербские богатыри, стоя у развилки, всегда выбирали себе тернистый путь, который и приводил их к победе.

И эта любовь к родной земле — залог того, что Республика Сербская выдержит все испытания, преодолеет все невзгоды, выпавшие на ее долю.

Мы подъезжали к Белграду. Надписи на кириллице давно уже сменились латиницей, словно предупреждая нас о новом информационном и смысловом пространстве.

— В Сербии многое по-другому, чем в Республике Сербской. В последние годы очень велико влияние Евросоюза, — говорит наш гид, автор книг о трагедии Косово и Метохии Биляна Живкович.

Нам пришлось очень быстро убедиться в правоте ее слов. На въезде в столицу Сербии мы остановились в придорожном кафе. По сформировавшейся уже привычке обратились к персоналу на русском, вставляя сербские слова. Контакта не получилось. Молодые девушки, видя, что мы русские, упорно предлагали нам перейти на английский язык…

В этой связи вспомнились слова студента Белградского университета Немани Перендни, путешествовавшего вместе с нами по Дрине:

— В Белградском университете многие профессора получают очень приличные гранты от Евросоюза, — сетовал Неманя. — Вот они и усиленно ориентируют молодежь на Запад.

Вестернизация молодого поколения сербов, покидающих свою страну в поисках лучшей жизни, — серьезная проблема для современной Сербии. Впрочем, на следующий день мы увидели и другое, отнюдь не вестернизированное лицо Сербии.

После приема в мэрии Белграда мы направились к главному храму сербской столицы. Православный собор Святого Саввы поражает своей грандиозностью, хотя его строительство еще не завершено. Это один из самых больших Православных храмов в Европе. Помолившись в соборе, мы спустились в его нижние приделы. Наше внимание привлекла проходившая там российская выставка, посвященная 400-летию Династии Романовых. Несмотря на будний день, в просторных залах экспозиции было много народа. Я обратил внимание, что большую часть посетителей составляли относительно молодые люди в возрасте до сорока лет. Многие были с семьями, с детьми. Чувствовался живой интерес к России, к ее истории и культуре.

Памятник святому Царю Николаю II в Белграде.

В Белграде на центральной площади недавно открыт памятник святому российскому Императору Николаю II. На величественном монументе из бронзы золотом выгравированы слова: «Все мои усилия будут направлены к соблюдению достоинства Сербии. Ни в коем случае Россия не останется равнодушной к судьбе Сербии!» Николай II сдержал свое слово. После нападения Австро-Венгрии на Сербию Россия, верная своему союзническому долгу, вступила в войну.

— Для сербов Николай II и его семья — это святые мученики наподобие первых христианских святых, которых распинали на крестах, сжигали на кострах, бросали на растерзание диким животным, — говорит наш гид по Белграду, атаман казаков, представитель Центрального казачьего войска (России) в Сербии Горан Видакович.

— Могла ли Россия не начинать войну? Могла ли, по крайней мере, выждать, выиграть время и основательно подготовиться к ней? — спрашивает нас Горан. И сам же отвечает:

— Несомненно, могла. Но был еще один главный смысл — Православное братство, верность слову, честь. «Несть больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя», — наверное, этой Христовой заповедью руководствовался Император Николай II, придя на выручку Сербии и объявив войну напавшей на нее Австро-Венгрии.

Атаман продолжает:

— Сербы никогда не забудут этого. Они понимают жизнь и смерть семьи Царя Николая II как Православный подвиг во имя русского и сербского народов. Потому после канонизации Царской семьи воздают ей свою христианскую любовь и славу.

У могилы генерала Петра Николаевича Врангеля в русском храме Святой Троицы в Белграде.

Мы любовались величественным памятником святому Императору Николаю II. Русская речь привлекла к нам стоявших неподалеку сербов среднего возраста. Они оказались из Боснии, из Республики Сербской. Увидев на наших майках изображение генерала Младича, оживились, заулыбались. Переводчик перевел их слова:

— Для многих сербов и в самой Сербии, и в Боснии Ратко Младич — это символ национального духа, символ наших побед. Есть серьезные силы, которые хотят этот дух у сербов отнять, исказить факты, оболгать нашу историю, сделать из Младича образ антигероя. Для нас ваша поддержка неоценима. Пусть живет в веках дружба наших народов!

Стихи, написанные под бомбежкой

Вечером, перед отъездом в аэропорт, мы прощались с Белградом. Широкие проспекты сербской столицы, застроенные трех — и четырехэтажными домами, напоминали нам наши южные города: Ростов-на-Дону, Воронеж, Новочеркасск. Такая ассоциация вполне закономерна, ведь именно русские архитекторы-эмигранты первой волны строили центр Белграда. План реконструкции столицы разработал русский инженер Ю.П. Ковалевский. Такие красивейшие архитектурные творения сербской столицы, как здание правительства Сербии (Скупщины), здание Министерства иностранных дел, Государственного архива, Главной почты, Русского дома и другие, принадлежат творению русских архитекторов Н. Краснова, В. Баумгартена, Г. Самойлова, В. Лукомского.

В самом центре Белграда стоит разрушенное натовскими бомбардировками 1999 года здание Министерства обороны и Генерального штаба. Сербы специально не восстанавливают его в назидание потомкам, как память о сербах, погибших под ударами американских ракет-«томагавков», как символ того, что Запад может принести не только сытую жизнь, но и страдания, разрушения, гибель людей…

Мы покидали Белград. В ресторане гостиницы перед нашим вылетом собрались все наши сербские друзья — организаторы нашей поездки. За обильным столом под легкую ракию звучали здравицы в честь наших гостеприимных хозяев: Лилианы Булатович-Медич — главного вдохновителя нашей поездки, ветеранской организации Республики Сербской. И конечно же, все вспоминали генерала Младича, сплотившего всех нас.

Уже сидя в салоне самолета, осмысливая все пережитое за последние дни, я задавал себе вопрос, какой же образ будет самым значимым и символичным для меня в этой поездке. Монастыри, Кошевина, Андричград, Старый Брод, кладбище русских добровольцев в Вышеграде, улица Козачка — все это было важно, но сознание возвращалось почему-то к событиям первого дня нашей поездки — вечерней встрече с жителями Калиновика. Торжественная часть, приветственные речи, подарки из России, концерт. На сцену вышла стройная девушка в сербской национальной одежде. Ее прекрасное лицо, озаренное глубоко посаженными темными глазами, излучало спокойствие и внутреннюю силу. Она начала читать стихи. Сначала тихо, затем все громче и уверенней. Все мы, русские, чувствовали, что девушка произносит что-то очень важное, что передает какие-то сакральные для всех смыслы… Находящиеся в зале люди напряглись, захваченные ее словами. Девушка закончила читать. Перед нами стояла сама Республика Сербская — прекрасная, непокоренная! Все встали. Гром оваций!

— Живило, Сербия! — кричали сербы.

— Любо! Любо! — кричали мы.

Уже позже, по приезде в Россию, я узнал от Биляны Живкович, что девушка из Калиновика читала стихотворение замечательного сербского поэта Дабрицы Эрича «Песма пркосна» («Упрямый стих»). Произведение было написано в самый разгар военной интервенции НАТО в Сербию в 1999 году. Дабрица сочинял этот шедевр под бомбежкой американцев, французов и англичан Белграда, когда рушились здания сербской столицы, гибли женщины, старики и дети. Отсюда эта пронзительная боль, отсюда достоинство и духовная высота Православного человека, стоящего перед лицом смерти…

На русский язык стихотворение перевел Сергей Ильин. Привожу из него лишь отрывок…

Я,
Раб Божий,
Серб,
с седою бородой,
По доброй воле объявляю
Сквозь цепи, проволоку, взявшие в кольцо мою страну,
перед свидетелями
Силой, Мукой и Обманом,
Что виноват и признаю вину!
Виновен, что я кто-то чей,
А не никто ничей,
Виновен я, что в годы сербского гоненья
Хожу я в Православный храм,
Пусть и редко,
И крестным осеняюсь в три перста
Святым знаменьем!
Виновен в том, что жив,
А лучше б верно умер.
Виновен и подавно,
Что всё идет нормально.
Что в небо я смотрю, не на травы,
Виновен я, что правду защитил,
Виновен я,
Что снова праздную свою крестную славу.
Виновен, что кириллицей пишу,
Виновен, что пою,
Ругаюсь и смеюсь.
Виновен, признаюсь,
Что знал я — что не знал, и что не знал — то знал,
Виновен я, виновнее всех вас,
И высшей меры для себя прошу.
Виновен я, и грех мой главный,
Что я с рожденья Православный…

Тогда вечером, в Калиновике, в образе молодой девушки, читающей проникновенные стихи Дабрицы Эрича, к нам пришла сама Сербия. Она приняла нас как своих братьев, она открыла для нас красоты своей земли, прекрасных людей, наши общие Православные святыни. Главное, она раскрыла перед нами свою душу, ибо самое сокровенное можно передать только духовно близким людям. Мы благодарны тебе, Сербия! Мы поняли твою душу! Мы понесем это сокровенное знание дальше! Мы будем множить ряды защитников Ратко Младича! Мы будем крепить дружбу русского и сербского народов!

Сергей Николаевич Лукаш, директор Краснодарского краевого общественного фонда культуры кубанского казачества «Линеец», доктор педагогических наук, профессор Армавирского государственного педагогического университета.

1843
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
14
8 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru