Золотые купола

Рассказ нашей читательницы.

Новый район, в котором Ирина покупала себе квартиру, строился на окраине города. Когда-то там была небольшая деревенька с красивым храмом, который миновала судьба большинства церквей, закрытых и поруганных в прошлом веке. Храм никогда не закрывался, и его золотые купола были видны из всех пока еще немногочисленных новостроек нового микрорайона. На это особенно и обращала внимание риэлтор:

— Посмотрите, какая красота! Район еще только застраивается, а для вас уже все удобства: и супермаркет, и школа с садиком, и даже храм виден в окна. Встал у окна и молись. А как купола горят в солнечный день! Красотища! Согласны? Тогда заключаем договор, и квартира ваша.

Но по хмурому лицу покупательницы риэлтор поняла, что ту что-то не устраивает, и стала уговаривать дальше:

— Это ничего, что район отдаленный. Маршрутки вмиг домчат куда надо. А красота какая: воздух свежий, деревьев много, молочко будете покупать свеженькое. А со временем все частные дома снесут. Не успеете оглянуться, как здесь центр будет.

— Моя свекровь за такую квартиру, наверное, много бы отдала. Каждое воскресенье в любую погоду идет в церковь, а тут еще и из квартиры храм видно…

При воспоминании о свекрови внутри что-то шевельнулось: ведь если бы не отсудила сноха у нее метры, которые, если смотреть правде в глаза, Ирине не принадлежали, то и не стояла бы она сейчас в этой квартире улучшенной планировки, которую собиралась покупать.

Вышла на балкон и посмотрела на храм. Именно он ее и смущал: как-то неуютно будет собирать дома шумные компании и включать громко магнитофон. Да и что ни говори, нехорошо ведь поступила с семьей мужа. Нехорошо. Золотые купола будут ей немым напоминанием о былом, а так хотелось побыстрее все забыть: и свекровь, и мужа, и даже четырехлетнюю дочку, которую воспринимала как обузу. Инициатором развода была сама, потому что надоела ей такая жизнь. Хотелось свободы, вечеринок, танцев, поклонников. Не оценила мужа — верного, надежного, доброго, но любящего тишину, паломнические поездки и домашний уют. Не поняла верности и надежности. Молодой женщине хотелось «взять от жизни всё», а Андрей очень часто просил ее не использовать столько яркой косметики и запрещал выпивать.

«Подумаешь, баночку пива в день, — рассуждала она сама с собой, — другие литрами пьют, и ничего».

Вместе с Андреем когда-то учились они на одном курсе в колледже, там и познакомились. Парень он был добрый, открытый, честный и от людей ждал того же. Не сталкивался еще в своей молодой жизни с обманом, поэтому после свадьбы и прописал молодую супругу на свою жилплощадь. Ну а как иначе? Не начинать же семейную жизнь с того, что это — твое, а это — мое.

Раздел жилья и развод теперь остались позади, и счастливая свободная женщина через пару месяцев въехала в новую квартиру, в первый же вечер собрав дома шумную вечеринку. Ее уже не смущали золотые купола напротив, потому что был найден простой способ: занавешивать окна плотными шторами. С глаз долой — из сердца вон.

В новой жизни было все, как мечталось: поклонники, свобода и веселье. Только иногда, проснувшись после очередной вечеринки, плакала она ночью в подушку, понимая, что никому из новых друзей-товарищей она по-настоящему не нужна. Дружкам в пьяном угаре рассказывала, что это муж со свекровью отняли у нее «золотце», лишив возможности воспитывать дочь, а ей так этого хочется. При этом она не забывала ронять пьяные слезы. А сама и не вспоминала почти о ребенке, кроме того вечера, когда с очередным поклонником отмечала день рождения Дашеньки. Это был редкий случай, когда мама вспомнила о дочке. Даже не о ней самой, просто это стало красивым поводом для очередной выпивки.

— Что ты подарила дочке? — спросил ее друг.

Ирина даже на мгновение опешила, но быстро сообразила:

— Свекровь ничего не позволяет ей дарить, да и мой бывший против будет.

— А хоть позвонила?

— Да, Дашутка так обрадовалась, — соврала Ира.

Если бы незадачливая мамочка знала, что ее малышка в этот день не выпускала телефон из рук: ждала от нее звонка, но так и не дождалась.

Уже под утро поехали кататься на машине. Нарушая все правила, летели на запредельной скорости. Даже пьяная, Ирина испугалась.

— Ты бы потише ехал, — попросила она водителя.

— Ты никак боишься? — засмеялся нетрезвый спутник. — Есть чего бояться? Смерти боишься? Правильно и делаешь, что боишься. Да тебе за твои дела до конца жизни не рассчитаться будет. Ну, с мужем разошлась, но бросить дитя?..

— Я же говорила, что ее у меня отняли.

— Кому ты говоришь? Андрей — мой школьный друг. Он сам рассказывал, что ты ее бросила. Не звонишь, не показываешься. Неужели сердца у тебя нет?

— Что ты в этом понимаешь? Мало ли, что он наболтает со злобы. Ты же сам бросил сына!

— Это ты мне? Помалкивай в тряпочку! — он повернул лицо к женщине и глумливо засмеялся, нехорошо ее обозвав.

— Ах ты, — уже не владея собой, кинулась Ира на водителя и схватила его за волосы. — Да ты бы знал, как меня супруг называл!

— И как? — с усмешкой спросил он.

Они завозились, отталкивая друг друга, и водитель на мгновение выпустил руль, но этого мгновения хватило, чтобы машина потеряла управление.

Ирина закричала и успела только произнести:

— Господи, помоги!

А потом наступила тьма, но перед этим, как на экране, молодая женщина увидела кадры из своей жизни: вот побледневший Андрей просит ее не употреблять спиртного; вот свекровь держится за сердце после раздела квартиры; вот дочурка протягивает к ней свои ручонки, по ее личику течет слезинка, и слышится умоляющий шепоток: «Мамочка, не уходи!» Больше не помнила ничего.

— Будем надеяться на чудо, — говорил врач, — вам теперь остается только надеяться и верить. Молитесь, если умеете. Дайте номера телефонов родных, близких или друзей.

Ирина не решилась назвать номер мужа, хотя помнила его наизусть. Назвала номера друзей, из которых никто, кроме Люсеньки, не пришел ни разу. Люсенька принесла пачку сигарет да бутылку пива.

— Я бросила курить, а пить мне нельзя.

— Как хочешь, — ответила подруга, откупоривая банку пива и жадно из нее отхлебывая. — Я к тебе с предложением: пока ты здесь валяешься, дай ключи от квартиры. Чего ей пустовать?

— Ключи остались в машине, — заплакала от тяжелых воспоминаний Ира.

— Чего разрыдалась? — спросила подруга и засобиралась уходить. — Все не вечны. Пока.

После операции пострадавшую поместили в трехместную палату. Передвигаться самостоятельно Ира еще не могла, а помочь ей было некому. С какой же завистью и грустью смотрела она на посетителей своих соседок. Им приносили домашние обеды, к ним приходили родные и друзья, поддерживали разговорами, не давая упасть духом. А ей приходилось бороться за жизнь самой. Некому было пожать пылающую от жара руку или прошептать: «Все пройдет, держись».

Через два мучительных месяца, наполненных болью, отчаянием, одиночеством и чувством проснувшейся вины, выздоравливающая вновь оказалась в своей квартире. Какое это было облегчение! Она уже могла передвигаться на костылях. Обслуживала себя сама, а за продуктами в магазин ходила та самая соседка, которая до этого не раз уходила из своей квартиры на ночь к родственникам, потому что из-за музыки и пьяных голосов за стенкой ночевать дома не могла. Теперь Ирина поражалась доброте этой девушки и просила прощения:

— Леночка, миленькая, не сердись за былое. Никогда такого больше не повторится. Я обещаю.

— Да ладно, что было, то прошло, — улыбалась та в ответ, — давай лучше чай пить. Я вот тебе нитки и спицы принесла, чтобы тебе было чем заняться. Знаешь, можно нитки как четки использовать: вязать и читать Иисусову молитву. Я тебя научу.

И Ирина ухватилась за это, как за спасательный круг. Стала проводить дни за вязанием и молитвой, глядя в окно на золотые купола храма, и благодарила Господа за такую возможность:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную, — проговаривала она слова молитвы, провязывая петельку за петелькой.

Свободного времени для раздумий было теперь много. Все чаще и чаще, возвращаясь мыслями в прошлое, вспоминала дочку, мужа и свекровь, их заботу и надежность. Пришло осознание того, что она натворила, разрушив семью своими руками. Поняла, как это дорого, как нужно ценить и семейный очаг, и любовь домашних.

Как же теперь ей хотелось прижать к груди дочурку, вытереть слезки с ее личика и прошептать: «Миленькая, да никогда и никуда я от вас не уйду. С чего ты взяла, глупышка, что я вас брошу?» Хотелось встать на колени перед своими домашними и просить у них прощения за всю причиненную им боль. Ирина решила, что именно так и поступит, как только сможет передвигаться без костылей.

— Господи, как только я смогу это сделать, я побегу к ним, к своим самым родным и дорогим людям, бегом. Пресвятая Богородица, помоги мне, — шептала женщина сквозь рыдания, глядя на золотые купола храма.

Светлана Хорькова, г. Тверь.

Рис. Ильи Одинцова.