Нечаянная Радость

Хроника юбилейного года.

«И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет; […]в день очищения вострубите трубою по всей земле вашей; и освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям её: да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя. Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз её, ибо это юбилей: священным да будет он для вас; с поля ешьте произведения её. В юбилейный год возвратитесь каждый во владение свое» (Левит, 25, 8-13).

1 января 2015 года. Вчера, когда вышел из больницы, — увидел в небе зимнюю радугу, да еще довольно яркую. Потом мы с Евгением из его машины еще довольно долго очень явственно наблюдали эту радугу над городом. Дивно!

Второй раз вижу радугу зимой. [Первый — когда семь лет назад ехали смотреть будущие комнаты для редакции нашей газеты «Благовест» в Крестовоздвиженском храме.] Думаю, просто так Бог зимнюю радугу городу не посылает. Да еще в последний день уходящего года. Да еще когда я вышел из больницы… Это и мне благословение на юбилейный год, мол, ничего, излечишься, — и всему городу, наверное, тоже. Будем жить! Живы будем — не помрем. Я это так понял.

19 января. Крещение Господне. Прошлая неделя началась бедой — затопило, залило сверху наш Православный магазин. Много духовных книг пострадало. Перед Рождеством у нас обычно бывает потоп, но в этот раз сильнее обычного.

Посмотрел, наконец, нашумевший фильм «Левиафан» Звягинцева. Тяжкий фильм. Но это все-таки значительное кино. Да, местами жестокое, местами тенденциозное. Сделанное на пределе нелюбви, когда речь идет о Церкви. И все же это не грубый пасквиль. А скорее попытка уйти от Христа. Отталкивание.

Удивляет бедность упреков Церкви. Вот недавний фильм «Голгофа» про католиков в Ирландии куда как существеннее: там и педофилия, и чего только нет. Все исторические «вши» католичества преподнесены. А у нас? Что нашей Церкви в «вину» ставит режиссер? Что ребята жгут костры в здании полуразрушенного храма? Но в этом не священники виноваты. Что церковная власть «сращивается» со светской? А с кем ей еще взаимодействовать? С криминалом? С западными грантами? Шалишь! Что мэр городка плохой, а Архиерей с ним цацкается из-за подачек? Но у него, у Архиерея, работа такая. Это как раз зона его ответственности — духовное окормление власти. Да и так ли уж плох «православный мэр» в фильме? Хуже ли он его противников, которым сочувствует Звягинцев (хотя и не жалеет их тоже)? Мэр — не убийца, не стал стрелять в своего врага. Мэр в фильме ищет у Архиерея «высшей санкции» на проявление жесткости, то есть все же вера его накладывает хоть какие-то ограничения на его довольно расхристанный нрав. Водка, мат-перемат — это да. Но… с чужой женой, с женой друга (!) все же не спит, как его противник — адвокат из столицы. Который «верит только в факты». По-видимому, мэр хороший семьянин (хотя злобный режиссер явно насмехается над тем, как мэр, у которого рыльце в пушку, говорит маленькому сыну — «Бог все видит!»).

Не удался в фильме Архиерей. И дело даже не в том, что современные Архиереи лучше изображенного в киноленте. Есть, наверное, и не лучше. Но и они — другие. И совсем не так общаются с представителями власти. Звягинцев не хочет понять природу Церкви, и потому Архиерей ему особенно не удался. Священник рангом ниже — он как-то поживее в картине, посимпатичнее. Потому что в этом случае нет заказа на его дискредитацию.

У противников Церкви нет аргументов, есть только желание Ее очернить.

Самый сильный, самый страшный образ — это образ женщины, жертвы «левиафану». Что надо ей? Почему ни разу не улыбнется? Почему как мерзлая рыба, даже когда идет к любовнику в постель?

— Ты в Бога веришь? — спрашивает она после всего адвоката. А тот опять что-то в ответ мычит про «факты».

Главный герой псевдоИов — потому что в Бога не верит.

— Что-то в церкви я тебя не видел, — отвечает священник на его сакраментальный вопрос: «где твой Бог?» («Мой-то — со мной»).

В общем, была попытка под видом притчи уничтожить все, что нам дорого, что еще как-то держит Россию: и государство, и Церковь. Даже скелет «чудища» пенопластовый показали. А нет, не получилось. Мальчишку усыновляют друзья отца. Церковь новая в поселке — чуть ли не на месте снесенного дома. Убийца — в тюрьме (если только он убивал — по фильму однозначно не скажешь). А общее ощущение такое, что Россия жила — и будет жить. Только адвокат зря старался — он делу не поможет. Разберутся без него, сами, на месте. Все. И выйдет «Иов» после долгой отсидки — и сразу к отцу Александру, на исповедь. И на месте полуразрушенного храма будет стоять новый храм. И «Иов» в нем станет псаломщиком.

24 января. Приходила за гонораром Людмила Белкина. Сообщила мне как «хорошую новость» — что перешла к старообрядцам-беглопоповцам (Епископ Савин). Приняла у них уже и крещение. Всё! Ушла. Буднично так. Это после двадцати (!) лет работы в церковной журналистике. Это какой-то тихий ужас. Думаю, это отчасти связано с ее нездоровьем. У нее рак. А в такой тяжелой ситуации естественно обостряется желание найти какой-то выход. Прислал ей кто-то из Питера книгу Б. Кутузова, ну, она и «уверовала» в старый обряд. Я ей сказал, что более «Благовест» печатать ее не может. Попросил ее к нам теперь не приходить. И наше сотрудничество, продолжавшееся более двадцати лет, закончилось враз. Сказал, что буду за нее, по возможности, молиться. Еще я подумал (а может и сказал ей), что «уход» ее окончательно убьет (для земли). А уже там, в Вечности, Господь, наверное, сочтет ее измену Церкви лишь интеллектуальным падением. Ведь Христу-то она все же не изменила.

Какая гордыня! И какая, вместе с тем, глупость. У нее гной идет из операционного рубца, ее жизнь в опасности. Ей бы каяться да молиться. А она все ищет какой-то «старый» обряд, принимает второй раз крещение, будучи уверенной в своей мнимой правоте. Сектантство, раскольничество действительно укрепляют человека в гордыне, в чувстве превосходства, — но не дают главного: мира и благодати.

У Б. слишком мало времени на то, чтобы все осознать и покаяться, и вернуться. Шаг — непоправимый, быть может, — уже сделан. Скорее всего, это уже до конца. Не приведи Бог, конечно, но развязку, видно, придется ждать недолго. Враг уворовал у нее победу! Все же она много потрудилась в Церкви. И если бы ее жизнь завершалась на Корабле Спасения — наследовала бы без проблем Царство Небесное. Теперь — не знаю. Она предала Церковь, нас, ее друзей-«никониан», предала себя. Старообрядчество сегодня — это какой-то соблазн, ловушка на пути даже уже почти очистившихся душ. Оно манит своей мнимой (потому что внешней) праведностью. Когда-то давно мне сказал о старообрядцах отец Иоанн Гончаров такую антиномию: в том споре были правы старообрядцы. Но Бог был не с их «правотой» (которую обратил в неправоту), а с нашей «неправотой» (которую обратил в правоту). То есть, как я понял его мысль, по-человечески были правы старообрядцы, а по-Божески они не были правы, так как гордыня даже правое делает левым.

История с Ильей, художником, которому все тот же древлеправославный Епископ Савин, человек мне знакомый и по-своему положительный, поручил портить на их старообрядческий лад «никонианские» иконы (у старообрядцев сгорела церковь, вот им и пришлось на скорую руку накупить у нас икон, и они и наняли Илью — не старообрядца! — дорисовать на образах святых двуперстие). Они ставят нашу веру ни во что, — да и мы сами (Илья) часто «ни во что» ее ставим. Я убеждал Илью отказаться от более чем сомнительного заказа. Хотя ему очень деньги нужны, но вроде бы задумался, пообещал отказаться.

Эта история с Ильей была «прелюдией» к истории с Людмилой Белкиной. Хождение Епископа Савина по условно «моим» людям — а где ему еще ходить? Своих-то раз-два — и обчелся.

Старообрядчество — это прелесть «справа». Самая опасная прелесть. Об этом мне еще отец Иоанн Державин в Нероновке говорил: падение вправо страшнее, чем влево. Тут гордыня создает бастион. Бедная Людмила попалась. От иудаизма ушла, а вот старообрядчество поймало ее своей мнимой человеческой «правильностью». Люди не хотят духа свободы — и старообрядчество предлагает им такую услугу! Свободу у них забирает трудный, суровый обряд.

…Вместо отпавшей Людмилы в тот же день к нам на помощь пришла Юлия Попова. Не знаю, выйдет ли толк от сотрудничества с ней, но возможно, что выйдет. Она не такая опытная журналистка, но искренняя и довольно талантливая. Поглядим. Но что уход одной и приход другой был в один день — конечно же, не случайно.

Отец Анатолий прилетел из Бари, Италия. И мы ждем от него миро от мощей Святителя Николая теперь со стороны Сибири. Он сейчас на Православной выставке в Кургане. Вот-вот должен нам чемодан со святыней переслать с поездом. А Наталье Савельевой вчера приснился сон, что к ее дому, в ее село подъезжает машина с казахскими номерами (у нее родня в Казахстане, она там бывает и потому знает). В этой машине привезли икону Николая Чудо-творца, причем точно не знают, куда везти: адрес (точнее — фотография крыльца ее дома) нашли, да, совпадает картинка с видом крыльца — и выдают Наталье икону Николая Угодника в рушнике.

Совершенно очевидно — это символ того, что вместе с пузырьками мира по объявлению в «Благовесте» в дома заказавших миро (приобретших у нас миро) приходит словно сам Николай Чудотворец! А казахские номера на автомашине тоже не случайны. Мне звонил отец Анатолий, жаловался: в Кургане сложно договориться с проводниками, так как поезд идет через Казахстан, там на границе проверяют строже, ищут наркотики, и никто не хочет связываться, брать миро, но он снова будет пробовать. Вот какие чудеса! Все буквально сбылось. Газета — икона — машина с казахскими номерами. Николай Угодник дал знак!

«Сегодня полковник — а завтра покойник!» — услышал от одного бывшего военного, пожилого прихожанина нашей Петропавловской церкви.

24 февраля. Вчера начался Великий пост. Утром в первый день поста с Людмилой, с Анной поехали в Кирилло-Мефодиевский собор, туда привезли Державинские иконы и икону Христа Спасителя Кровоточивую. Сильное впечатление. Икона эта вся залеплена густыми бороздами крови! Такое вот благословение Самаре на пост.

В первую ночь поста приснился удивительный сон между 1.30 и 2.30. Сон был, как это иногда бывает, и очевиден, и крайне невероятен в своем реализме.

Вижу себя — в нашем студенческом общежитии в Питере, на Ново-Измайловском проспекте. Там у меня гости, разговариваем. И вдруг они сообщают, что ими для меня получена посылка, достают ее, большую такую коробку. А в ней… В ней лежит смертный костюм Достоевского. Именно смертный — писатель в нем был похоронен. Я так понял (во сне), что это точная копия того костюма. Достаю, примеряю. Костюм — серый, он несколько не похож на нынешние костюмы. Светлый довольно, новый совершенно (ненадёванный, так как копия костюма Ф.М.). Надеваю на себя: почти впору, только рукава длинны — но они как-то пуговицами фиксируются и становятся ничего, тоже впору.

Надеваю его. Вижу себя в нем, несколько странно смотрится, непривычно, но — начинаю в нем ходить. В плечах пиджак мне узковат. Но, в общем, я согласен в нем ходить. И даже себе в нем нравлюсь. Да, старомоден немного и странен, но ничего, буду в нем щеголять.

Я, кажется, разгадал этот сон-загадку про смертный франтоватый костюм Ф.М.

1. Вчера мы с И.И. «В контакте» спорили немного о том, что будет, если нас не будет. Я писал, что не будет нас — не будет и наших газет (И.И. — мой студенческий друг, редактор газеты в Сыктывкаре — А.Ж.). А И.И., так как, наверное, обдумывает вариант драть когти (в СПб, скорее всего), говорил, что газета, мол, это соборное дело, это же не Дневник Писателя Ф.М. — вот почему газета, как соборное дело, она останется, и без него, редактора, может быть как-то продолжена. Это вот «Дневник писателя» Достоевского совершенно личен и без автора не может быть продолжен (я с ним не согласился, так как уверен, что всё в мире на личностях держится).

2. Вчера я неожиданно запустил в интернет проект своего личного блога: в теме «Профессия: репортер» на нашем сайте сделал раздел «Репортерский дневник». Туда написал про Державинскую Кровоточивую икону. То есть осуществил свое давнее намерение общаться с читателями напрямую, не только через газету, а еще и в блоге. Это довольно смелый шаг. Так как тут нужна искренность, оперативность, острота. В общем, это довольно-таки серьезно. Но я на это решился и сделал. Это уже какая-то заявка на «дневник писателя» (каким его, хотя без интернета, конечно, много лет вел Достоевский).

И вот — мне во сне прислали его костюм — как наследнику. И этот костюм я надел на себя. Он пришелся почти впору. То есть хотя я и не вошел в его меру (что безусловно так! Ни о каком сравнении с великим Ф.М. и речи быть не может даже в шутку! Вот почему мои руки коротки оказались!), то сопоставим с Ф.М. хотя бы в замысле, в жанре. Почему смертный костюм? — вот вопрос. Или это говорит о каком-то преемстве, или — … даже не знаю. Думаю, что этот сон, эта посылка «от Достоевского» — очень серьезное, видимое благословение мне на эту рубрику, на этот «Репортерский дневник». А еще это, возможно, указание на то, что передо мной ставится очень высокая планка — Дневник писателя Ф.М.

… Пиджак лежал в коробке в развернутом виде — как бы сам человек лежал — в гробу. Это был ненадеванный костюм, с брюками не без странностей в выкройке. Удивительная посылочка из Питера! Диву даюсь!

Если хотите узнать, кого вы на самом деле любите, представьте, что вам предлагают гарантированно и безболезненно прямо сию минуту покинуть этот мир для переселения в рай. Кого бы вы вспомнили в этом случае? Ради кого не согласились бы? Тех и любите. Любовь — еще и примирение с необходимостью жить дальше. Ибо с каждым годом жить «для себя самого» — всё безсмысленнее. Только ради тех, кого любишь.

Это каким же надо обладать себялюбием, чтобы тянуть лямку жизни — никого не любя?

8 марта. Пошла вторая неделя Великого поста. Не безболезненно. Снова удар, теперь вот от нового персонажа, о.И. Я отреагировал довольно резко, так как ситуация требовала этого. Боюсь, что дальнейшее столкновение неизбежно, если он не отступит сейчас. Пока не ясно, как себя поведет. Я не боюсь и готов к борьбе, если понадобится. Все та же беда, из-за которой начинаются все войны. Противники не знают сил своих противников. Ведь это определяет не статистика, не чьи-то мнения, их определяет безошибочно только война. Лишь боевые действия (в том или ином виде) могут сказать, на чьей стороне сила. Без этого никак. Иначе бы и войн никаких не было. Зачем воевать, если расклад и так ясен? Все наши враги начинали с иллюзии, что им вполне по силам нас уничтожить. Кому-то хватало легкого щелчка, кто-то воевал с нами долго и всерьез, с переменным успехом, по-разному бывало. Как будет сейчас, не ведаю. Может быть, хватит одного телефонного разговора со мной, чтобы понять, что я «не в его власти». А может быть, с нашей стороны потребуются более нервозатратные поступки. Поглядим. Я попросил молитв у наших читателей. Это единственная армия, которая поддается мобилизации по нашему призыву (в случае объявления нам войны).

Читаю книгу «Черный лебедь» Нассима Талеба. Очень интересно, и написано довольно увлекательно. И с главной идеей, в общем, согласен: миром движет непредвиденное, непредсказуемое — это всё рычаги в Божиих руках. Не знаю пока, дойдет ли до этого понимания о «рычагах» сам Православный ливанец, автор книги. Поразительна книга тем, что многое объясняет своим принципиальным отказом объяснять вообще что-либо. Кстати, черные лебеди (у автора — символ необычных, непросчитанных событий, которые и движут историю), оказывается, встречаются в природе. Их обнаружили не так давно в Австралии.

Вот несколько его афоризмов:

Раньше люди носили обычную одежду по будням, а строгие костюмы — по воскресеньям. Теперь всё наоборот.

Угасание начинается с замены мечтаний воспоминаниями и кончается, когда одни воспоминания вытесняются другими.

Современная цивилизация: мы создали юность без героизма, старость без мудрости, жизнь без величия.

Интернет — нездоровое место, где обитают жаждущие внимания.

Вы по-настоящему живете, если не соревнуетесь ни с кем ни в каких своих занятиях.

Те, кто не считает, что работа по найму — упорядоченное рабство, либо слепы, либо сами работают по найму.

Всякая социальная связь, при которой вы не общаетесь с другими лично, опасна для вашего здоровья.

Словесная угроза — вернейший признак безсилия.

Любознательный ум устремляется в науку; одаренный и чуткий — в искусство; практический — в бизнес; все прочие становятся экономистами.

15 мая. Этими днями дочь уже оканчивает школу. Еще один важный этап завершается — целых 11 лет она была под опекой святой Царской Семьи (храм в честь Страстотерпцев Царственных при школе). И вот — в большую жизнь! Она к этому не очень готова, но все же она с характером, я надеюсь, — так что на лучшее рассчитываю. Помоги ей Бог!

В школе ей было сладко, особенно последние 4-5 лет, когда появились подруги. Класс благодатный, школа благодатная! Теперь вот у нее, надеюсь, будет институт культуры. Быстро, однако, все школьное пролетело. Жизнь вообще идет быстро.

У дочери был последний звонок в школе. Я провел в школе часа два, не меньше. Все-таки серьезные эмоции у дочери и у нас. Школа № 54 для нее (а стало быть, и для меня) теперь заканчивается. Всё там удалось, всё — состоялось. Милость Божия!

На даче был только один день всего. В полном молчании, в полной тишине! Видел только лису — ходила неспешно по краю оврага у берега Самарки; видел только бобра — он бил своей ластой-хвостом по воде, чтобы я скорее уходил с берега озера и его не смущал. А лиса меня словно не видела: они не видят меня, что ли, когда я молюсь?! Уж не знаю. А молился я еще и под звездным небом (в том числе для этого езжу туда — чтобы под звездами постоять, с Богом поговорить). Что бы я делал без дачи? В городе не интересно. Праздники завершились — теперь в пахоту.

«Что такое взрослая жизнь? — Надругательство над идеалами юности».

24 мая. Вышла, наконец, моя книга «Серебряная нить» — третья книга Капелек Вечности. Ну, до такой книги дожить надо. Целый месяц я был в напряжении. Как ее напечатают? Но вот, наконец, напечатали, и вроде бы неплохо напечатали. Словно гора с плеч! Я почувствовал, как все вокруг меня затанцевало. Было ожидание радуги. И даже искал ее глазами — радугу. Не дождался тогда. А в конце того же дня — 19 мая (память Иова Многострадального и день рождения святого Государя Николая) — вдруг увидел все-таки радугу! Знал — это чудо про книгу. Не сомневаюсь в этом. Ирина Кузнецова увидела радугу, когда вышла из редакции. Позвонила мне. Я сразу выскочил — и тоже увидел радугу! Спустился Самойлов — и его она дождалась, хотя уже чуть начала бледнеть. Мы стояли трое: Ирина, я, Владимир Самойлов — и зрели радугу! А ведь мы все трое именно и делали книгу. Просто удивительно, такое чудо. Бог принял мою книгу. Она мне стоила многих трудов и многих искушений, — но вот все позади.

Посмотрел на ю-тубе фильм о блаженной схимонахине Марии. Фильм сделан качественно, по-настоящему профессионально. И при этом — с душой. Не знаю, пойдет ли он по Первому каналу (надеюсь, что пойдет, ведь делался по его заказу). Сам я в фильме навроде сказочника — сижу перед экраном, как бы держу весь фильм. Сам себе довольно-таки понравился. Ну и ощущение «благовестовского» кино: все наши люди — отец Сергий Гусельников, Елена Кузнецова, Лидия Булкина, даже Наталья (монахиня Макария) Огудина. Да, матушка Мария к нам пришла. Режиссер Елена Васьковская просто молодец.

4 июня. Был у писателей — вышел 100-й номер журнала «Русское эхо». Мероприятие было не тяжелое. Всем раздали толстенную книгу «Золотые страницы» — за последние пять лет лучшие публикации журнала. В этой книге два моих рассказа — «Легион» и «У попа была собака». Лучшее, по-видимому, что я написал. Слава Богу!

А вообще писатели странный народ. На кого-то из нас печально смотреть. На фуршет накинулись так, словно нас давно не кормили. Бедные! Многие пришли в Союз писателей, чтобы оправдать свою жизнь. Свою явно не задавшуюся жизнь оправдать. И в каждом, конечно, заметен росточек таланта.

Еще до выходных прошла тревожная информация, что все же планируют (пока лишь только планируют) построить в Самаре крематорий. Я решил написать об этих планах в свой «Репортерский дневник». И вот как только сел об этом писать, неожиданно звонят с Донбасса, из города Краматорска. И говорит незнакомый мужчина, что читал мою книгу о блаженной Марии Ивановне, просит от нее ниточку, от одежды, от платка ее, для защиты от снарядов и прочих ужасов войны. Ясно, что дело не в ниточке (отказал). А в напоминании: Краматорск — крематорий. Ну и о моей книге тоже. Она ведь называется «Серебряная нить». Удивительно все же проявление всеведения Божия!

По радио «Вера» ни с того ни с сего рекламируют мою вторую книгу Капелек Вечности — «В тихом дворе». Удивительно! Просто какие-то чудеса. Ехал в машине. Вдруг почувствовал импульс — нажать на кнопку, включить радио. Даже чуточку поборолся с собой, но все же включил. А там… Там как раз рассказывают о моей книге. Послушал. Потом зазвонил телефон. Это мне мама позвонила. Тоже услышала эту передачу.

Читал сегодня о юбилейном годе в Ветхом Завете. Это особый, святой год — когда не нужно работать, засевать поля, а жить прежними запасами. В этот год нужно вернуться в родные места. Благодарить Бога за прожитое… Я и сам чувствую — 50 лет время особое, какой-то важнейший рубеж. Бог именно эту дату выделил. Вот я и подхожу к этому самому рубежу.

16 июня. Проснулся от сна-сообщения: крутятся цифры на экране, все время меняются, увеличиваются — это идет подписка на «Благовест», на второе полугодие. Остановилось на цифре — 4 100 (чей-то голос одобрительно заметил, что это неплохой результат). Потом стали вращаться цифры по подписке на журнал «Лампада», но я проснулся, не успел увидеть.

Видимо, завершилась в основном подписка, остались несущественности — отсюда и сон.

Умер схиархимандрит Николай (Феоктистов). Один из последних настоящих молитвенников на Самарской земле. Давно уже созрел он для встречи с Богом. Ради людей тут мучился, сильно болел. Царствие Небесное!

26 июня. Тяжел ты, освященный юбилейный год. Наверное, самое малое, что мне могло быть послано в этот год, — это безденежье. А все остальные варианты — более страшные (не буду их перечислять — о них страшно и подумать). Так что несу ярем безденежья, не очень радостно несу, унываю. Так как все очень трудно. Это крест. Вопросы не решаются месяцами. Жуть!

Видно, покуда не достигну своего юбилея, облегчения не жди. А осталось еще чуть больше месяца освященного года. Когда надо оставить землю в «субботнем покое» и питаться тем, что земля произрастит сама, без участия земледельца. А еще — вернуться в имение свое. Ну, с первым понятно, уже полгода живем за счет проданной квартиры покойной тещи — нам остались, правда, крохи, но все-таки подкушиваем малость. А насчет возвращения в имение — я и не уходил никуда. Здесь я, дома, слава Богу!

«Нужно пережить февраль и мороз…» — а сейчас еще лето.

В редакции начали молиться по соглашению, чтобы были средства. А общая молитва — это серьезно.

У Анны сегодня выпускной вечер. Все эти 11 школьных лет были в благодати для моей дочери. Все-таки 54-я школа дала духовную защиту. А тут и мой юбилей приблизился — 50-летие уже на носу. Сейчас какой-то совсем особый срок. С каждым годом все тяжелее нести свой крест. Да, радость посещает временами, и даже нередко, — все-таки я счастливый человек. Но много, ох, много тяжелого. А здоровье? Весь в струпьях (проказа наших дней — псориаз!), в подозрении у себя (мнительность) всяких болезней, в безденежье, не имеющий досуга вообще, вот моя внешняя жизнь. Радость — она внутренняя. А внешние обстоятельства не слишком благоприятны.

К 50-ти годам все естественное, данное изначально, исчерпалось, и только то держит, что дал Господь уже по молитве. Господи, не оставь!

…Дочь моя на выпускном была красивая, даже великолепная. Все учителя ее хвалили. Слава Богу!

В связи с выпускным дочери стало заметно, с каким вниманием общество относится к этим школьным экзаменам, школьным ритуалам — выпускному, последнему звонку… Идет пополнение страны.

Дочь моя вышла из школы с хорошими оценками, хорошо сданными экзаменами, взрослым (почти) человеком.

А пришла — благодатным таким комочком — совсем малюсенькой. Это были хорошие годы. Дочь мы с Людмилой, можно сказать, вырастили. Теперь ей больше придется действовать самой. Выбор сделала — идет учиться на художника. Думаю, для нее это самое то, что нужно. Господи, помоги ей!

В деревне буквально подхватывает связь с землей. Она глубинная, ее можно в себе забить, заасфальтировать, но уж если она прорвется, то всё: ты не сможешь уже без земли! Не сможешь.

Надо жить на земле, безусловно. В городах — только работать.

Цивилизация лучше всего преуспела в борьбе с отрицательными последствиями цивилизации.

26 июля. В деревне был пять дней один — это роскошество одиночества. Милая сердцу «пустынь». Я вошел в ритм тишины, даже мысль о сутолоке городской раздражает.

Всё — через пять дней мне 50. Приехали! Молодость прошла, зрелость на исходе, а впереди разрушение старости. А всё ощущаю, что АКМЭ — еще не начался для меня. Только еще на подходе. И все же юбилей этот — серьезный звоночек. Пора собирать уже — не разбрасывать камни. Пора уклоняться от объятий, а не обнимать уже. Всё хорошо! Пусть всё идет, как идет. Ибо на этот путь меня благословил Бог.

Мне бы хотелось более кипучей судьбы. Но это не в моей, а всецело в Божьей власти. Как Он решит, так и будет.

В первый день по приезде увидел вечером персональную радугу. Я расценил это как чудо (всякая радуга — чудо). А еще как благословение провести эти дни в мире и тишине. Так оно все и случилось. В первый день чуть-чуть погрустил (сказалась привычка к суете), а потом все наладилось, побежало, стало светло и легко. Много молился (и под звездами тоже), смотрел дурацкие фильмы, — время бежало почему-то очень быстро. В последние дни, когда дожди кончились, — полежал в гамаке, с книжкой. Поблаженствовал малость.

В первый раз, когда задремал в гамаке, в полусне увидел косулю — ту самую, наверное, которую видел год назад у берега Самарки. И встречи с которой теперь все время тайно жду во время вечерних прогулок. И вот увидел во сне, как будто она пришла ко мне во двор, прямо к моему гамаку. А для меня косуля как пророческое животное — символ благодати и благословения.

Взгрустнулось мне — жизнь проходит. Но это светлая грусть, так как проходит она правильно, так, как я даже и не мечтал (моя мечта горделивая, юношеская, танцевала вокруг абстрактного писательства — а тут открылось нечто более широкое, к тому же и писательство тоже не совсем ушло в песок). Странно всё! Много было потерь — в первой половине жизни, на старте, в юности. Потеря Питера, потеря «студенческой любви», крушение горделивых надежд. А потом как-то все вдруг наладилось, когда начал служить. Ни о чем не жалею, хотя и грущу кое о чем.

Здесь, в полном одиночестве, были минуты счастья. Были минуты какой-то гармонии. Ощущение такой полноты, что когда появлялись на моей территории, в моем мире посторонние люди, даже и пришедшие с благими намерениями (Володя приходил делать стол, М. то и дело заходила за какими-то мелочами) — чуточку раздражали, мешались, их было не нужно в этом роскошестве тишины.

А впереди — юбилей. Впереди — Крым. Суета, проблемы. Но и радости — пусть другие радости, но тоже радости. Может быть, какие-то встречи, подарки, сюрпризы. Последние дни прошу у Бога — помимо денег, которых я тоже прошу, — прошу у Него
Нечаянной Радости. Очень прошу! Душа стосковалась по святым подаркам. Вот только радуги этого лета меня так радуют! Год этот — щедрый на радуги. Раз пять уже или семь столкнулся летом с этим чудом. Слава Богу за всё.

20 августа. Людмила и Анна в Кинель-Черкассах, а я наедине со своими печалями, переживаниями, надеждами. Вот мне и 50. Что там ни говори, а эта дата многое меняет. И отношение ко мне тоже будет меняться. Вообще, полвека — это серьезно.

С юбилеем моим все вышло весьма неожиданно, весьма строго. Кипение вокруг меня не прекращается. «Всё как у людей» у меня, по-видимому, уже не будет.

А газета наша, несмотря ни на что, остается духовно очень сильной. Хотя и силы наши немощны. Это Бог творит всё помимо нашей немощи. Безусловно, «Благовест» — главное оправдание всей моей жизни. Это то, на что всё нанизывается — и семья, и литература, и просто мое место в мире. Без газеты меня просто нет. Будет ли в моей жизни какой-то рывок? Или все как-то тихо привянет? Не знаю. Но ни о чем не жалею. Мне есть за что Бога благодарить.

Одна из радостей поездки в Крым: там было время — наблюдал мою дочку — она вырастает в прекрасную девушку, с чистой, ясной душой. Когда она говорит мне (и маме), что меня любит (и её), всегда это слушаю как небесную музыку. Потому что она говорит это искренне. Слава Богу! И я их очень люблю — дочь, маму, жену. Данилу люблю и все его семейство. Значит, всё было не зря.

Хотел бы еще лет пятнадцать здоровой, трудовой жизни. Настоящих трудов. Ну а когда уже возраст начнет накладывать свой отпечаток, тогда уже и остановиться не грех. Но не сейчас! Сейчас еще вот кручу свои педали (пока не дали).

На клиросе:

— Ты чего такой грустный? — спрашивает протодиакон П.

— Да вот… Чему радоваться? Лето проходит.

— Лето… Тут не лето — жизнь проходит! — «утешил» меня он.

Начал читать книгу Владимира Данчука «В садах Эдема». Удивительная многодетная семья! Они были моими предшественниками в Самаре. Пришли сюда раньше, чем я, первыми пришли от литературы — в церковную ограду. Я уже следом.

И еще. Сегодня к нам в редакцию спустя двадцать (и даже больше!) лет вернулась книга рукописная Натальи Самуиловой — «Всенощная». Мы часть этой книги («О Божественной литургии») публиковали в 1991-92 годах. И вот спустя столько времени этот удивительный самиздатовский фолиант, созданный в Самаре, вернулся в редакцию. Будем печатать, закончим начатое когда-то давно. Наша связь с еще одной замечательной духовной предшественницей — Самуиловой — не прекратилась.

Скоро — через три дня — будет три года, как умер отец. Как-то спокойно за него. Душа его там, я думаю, не в страдании. Многое он сделал не так, — но было в нем нечто, какая-то отвага, присутствие духа, что ли, которое примирит его с Богом. Уже, думаю, примирило.

Богу нужен был лишь повод, чтобы моего отца всецело простить. И такой повод мой папа Ему дал (крестился). Вообще, наверное, Богу нужен лишь повод, чтобы нас спасти.

4 сентября. Отстрелялся! Наконец-то этот дамоклов меч юбилея куда-то убрался от меня. Вчера в редакции все-таки отметили мое 50-летие. Я не смог от этого отбиться. Ну ладно, проехали — и живём дальше. Но из ритма меня все это сильно выбило. Люди-то хорошие, всех люблю, кто пришел, а вот сам формат юбилея, он очень выбивает из колеи. И еще понял, что не умею, не могу и не хочу пить. От этого метафизически глупеешь. А я не настолько умен, чтобы по временам отвинчивать разум. Хотя… от большой усталости, наверное, можно.

10 октября. Началась уже предзимняя осень. В прошлую субботу был в деревне, закрывал сезон. И видел дивную радугу. Это был мой последний в сезоне поход к реке. И увидел радугу — большую, полную дугу, двойную. И понял — это для меня одного. Больше ее, наверное, никто не видел. Я был в поле один. И такая дивная радуга! Упал на колени, молился, благодарил. И радуга была как раз столько, сколько было нужно для молитвы — минут 7-10. Потом исчезла, растаяла, и я пошел дальше. Это было знамение. Знак того, что Господь меня не оставит. А уже в понедельник начались испытания…

Читаю книгу дневников Данчука (вообще люблю дневники, в них всё подлинное). Это замечательная книга, это замечательные люди. Они в Самаре тихо спасались до меня. Создавали незримо молитвенную атмосферу, почву, — чистота, глубина, свет. Поразительно! Эти люди были так погружены в своё, что не могли внешние (включая меня) до них добраться, им помешать. Сколько раз хотел я написать о них, и значит, привлечь внимание, а так и не удалось. Только после смерти Владимира Данчука сказал о нем в газете несколько не очень существенных слов. Зато сами они о себе в книгах рассказали подробно и подлинно. Тихая, красивая жизнь. Их круг (в нем был и протоиерей Владимир Чугунов, писатель из Нижнего Новгорода, руководитель издательства «Родное пепелище»), их друзья — они оказались в своей «грибнице» не хуже, а может и лучше, чем мы в своей. Мы как-то сдали. Многие (не все!) друзья мои запутались в проблемах или вовсе сошли с дистанции. Я вроде бы еще как-то держусь на плаву, но как-то всё очень со скрипом. Хотя… сегодня прочитал очередное замечательное Письмо о. Игоря Макарова. Он сейчас своими Письмами служит «Благовесту» не меньше, а то и больше, чем когда — 20 лет назад — трудился в нем. Удивительно! Не только по сану духовный человек оказался. Наверное, он выше всех из наших.

Данчук написал две книги, просто записывал за собой, за своей семьей, рассказывал о том, что встретил в жизни. Такая удивительная лирика их жизни! Оказывается, в Самаре уже тогда была почва. Я приехал сюда на взрыхленную (Митрополит Мануил), удобренную (Митрополит Иоанн) почву. А думал, что «пуп земли» — и очень, конечно же, ошибался. Потом уже «Благовест» стал почву рыхлить. Данчуку не нужна была газета. Потому что он уже к тому времени нашел свой путь и шел по нему уверенно, неспешно. Дошел! Молодец. А его мудрая Ольга еще и сейчас где-то рядом, в Самаре живет. Вот кто подлинно великий человек-то!

Почему Владимир Данчук не стал священником? Почему Митрополит Иоанн дал ему отставку? Священник должен быть готов на компромисс. Всё его служение — это компромисс между Небом и землей. А Владимир, видимо, в ту пору на компромиссы не годился (все-таки неофит, — это особенно выразилось в его надуманных конфликтах в школе из-за старшей дочери Лизы). Остался навсегда церковным сторожем, церковным дворником, хлебодаром в Покровском соборе.

Они оказались идеалистичнее и чище, чем мы. Старше нас лет на 10-15 всего. А молодцы какие.

18 октября. День Святителя Алексия и московских Святителей. Поехал в Царевщину за водой из источника. По дороге заехал в храм Святителя Алексия на Красной Глинке — помолился, поклонился святому Покровителю Самары. И вскоре пришел ответ. Как только вернулся домой — тут же звонок от Л.Л. Рафельсона (автора книги о Святителе Алексии). Повод для звонка несущественный. Но это был знак, что мое маленькое паломничество в храм Святителя Алексия замечено, принято. Леонид Львович через свою книгу как-то по-особому связан со Святителем Алексием. Так что более явного указания и придумать нельзя.

В субботу утром стал молиться Иисусовой молитвой (Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго). В последнее время мне это редко удается, а тут выпал свободный час. Я стал молиться. И вдруг — звонок в дверь. Что такое? Люда спит. Иду открывать. А там — какая-то незнакомая, явно одержимая, «сбрендившая» женщина, плохо понимающая, кому и зачем она только что позвонила. Из ее невразумительного полубреда я понял, что якобы у соседей в квартире никого нет (на лестничной клетке — существенное словцо!) и она просит почему-то меня «посторожить их квартиру». К чему, зачем?.. А она пока куда-то там сходит. Я сказал, что в этом абсурде участвовать не буду, закрыл дверь. Стало ясно: моя молитва не осталась незамеченной для врага. Он сразу отреагировал: притащил откуда-то бесноватую, которая должна была меня впутать в какое-то искушение с чужой квартирой, чтобы я только не молился. Я закрыл дверь и стал молиться, как до ее звонка. Вот как сильна и опасна для врага Иисусова молитва! На обычную молитву, даже и горячую, — он так не реагирует, как на Иисусову молитву. Поучительно.

Фраза: женщина тяжелого поведения.

25 октября. Медали и грамоты, звания дают тем, кто уже не опасен. Кто опасен, кто действует — тем не дают. Тех не ублажают.

Сегодня прикинул: то, что было 5-7 лет назад, все это было как будто вчера, и то, что будет через 5-7 лет, уже очень скоро, рукой подать. А ведь это для меня будет почти что старость! Как до нее близко! Вот такие дела.

8 ноября. Причастился на ранней. Отец Николай Агафонов причастил очень большой частицей. Потом вынес просфору, велел разделить ее в редакции, всем на утешение [в скорбях?].

Переехали в новый магазин на углу Авроры и Гагарина. Пока всё не очень. Люди мало заходят, хотя и находится магазин на бойком довольно месте. Ладно, еще не вечер! Ведь даже еще и вывески нет. Надо всерьез начинать — по утрам ездить туда и там молиться (только так, молитвой, привлекается благодать).

Читаю дневники поэтессы Ирины Кнорринг. Она родилась перед революцией в самарском селе Елшанка. Там было их родовое поместье. Несчастная, интересная, жалкая. Талантливая! Как-то печально ее читать. Ее искренность изумляет. Нигде не сталкивался ни с чем подобным. Я вообще больше всего люблю дневники. Из всех жанров этот самый честный.

Честная книга, печальная книга, и как-то становится понятнее трагедия эмиграции. В душе особенной, тонкой, поэтической — а уровень ее поэзии близок к цветаевскому — все это еще виднее и мучительнее. Жалкая судьба великой души. Как-то все бездарно, плоско, — несмотря на талант. Любовь не состоялась. Родина потеряна. Поэтический талант не развился в свою меру. И вот жалкий дневник — состоящий из перебранок с мужем, жалких мечтательных влюбленностей. Мыслей о самоубийстве, изломанной, многое оправдывающей любви к сыну… Печально и поучительно.

Цветаева стала собой, когда вернулась. А Кнорринг решительно, в сердце своем отказалась от Родины, решила, что ее дом — Париж. Стала профессиональной эмигранткой. Жалко ее. А стихи у нее хорошие. Дневники рисуют глубоко несчастную, очень больную женщину на грани отчаяния и самоубийства. Не ожидал такого.

Вчера была очень безобразная ссора моя с Л. и А. Это всё из-за 7 ноября, из-за дня революции. Гадкая «инсталляция» тех событий. Иногда прошлые события бросают на нас свою тень, влияют на день сегодняшний. У меня много плохого случается под 1 мая, 7 ноября… День был прекрасный, солнечный. Ну, я расслабился — и они тоже. И вот ссора была (у них не работали оба телефона, а припозднились, — одновременно я свалил лампадку с маслом на иконы и книги). Постарался бес, достал меня, вывел из равновесия на короткий миг — но и за этот миг я успел наломать дров. Печально. Сегодня в храме каялся.

Прочел книгу дочери Сталина Светланы Аллилуевой про ее годы в Америке. Любопытно. Она на их фоне — живая среди ходячих мертвецов. Даже глухая совдепия более нравственных, чистых людей воспитывала, чем «свободный» Запад. Ужас бездуховности и кошмар ее американского брака. Поиск Бога. Какая яркая, необычная судьба! Не могло быть иначе при такой необычной наследственности.

15 ноября. Раннее утро, почти ночь. Увидел во сне — как Лики Спасителя и Божией Матери проявляются в ярких красках на морозном стекле. Потрясающе! Знак милости и присутствия.

Судьба стучится в дверь…

Эта неделя ознаменовалась большим событием. Утром в среду молился перед работой, и вдруг мама стучит (она у нас жила, пока Л. была в командировке в Саранске): О.Л. позвонила из редакции. Говорит, включите интернет, пришло важное письмо от Александра Николаевича Закатова. Так вот вбегают в жизнь важные новости — неожиданно и в то же время просто. Включил. Закатов сообщает мне в письме, что Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна причислила меня к кавалерам Ордена Святой Анны III степени. Этой степени Ордена соответствует личное дворянское достоинство, которое переходит и на жену. Вот такое случилось. Позвонил Людмиле в Саранск. Сообщил ей, что она теперь дворянка.

Закатов еще написал, что мне теперь можно начать думать о своем дворянском гербе. Чудеса, да и только!

Сейчас дворянство у нас «не от мира сего», не признано безсословным государством. Но в той параллельной реальности, в которую я вдруг Высочайшим указом оказался перенесен, это очень значимо. Это чудо, это та самая Нечаянная радость, о которой я Бога так просил!

Теперь я дворянин. Надо стараться соответствовать.

Тридцать лет назад, в Питере, в библиотеке исторического факультета в читальном зале я листал книгу Предводителя дворянства в Уфимском уезде Антона Антоновича Плансона «О дворянстве в России» (СПб, 1893). Эта книга была написана еще задолго до революции, в конце XIX века, когда дворянство еще не знало тех вызовов, которые на него потом обрушатся. Но книга эта дала мне верное представление: дворянство — это собрание лучших людей страны. Это почему-то запомнилось. Хотя ни сном ни духом не мог предположить, что когда-нибудь буду причтен к этому высшему сословию (впрочем, прадед мой по материнской линии был дворянин, офицер).

Статья 15 Свода законов Российской Империи: «Дворянское звание истекает из качеств и добродетелей начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в заслугу, приобрели потомству своему нарицание благородное. Благородными разумеются все те, кои или от предков благородных рождены, или Монархами сим достоинством пожалованы».

В четверг отмечали в редакции мое дворянство (и два дня рождения сотрудников). Потом, уже дома, чуточку навеселе, открыть решил Библию — узнать из Книги Книг, что всё это означает. Попал на книгу 2 Паралипоменон. На слова о том, что когда Царь заходил в Иерусалимский храм, дорогу ему охраняли священники и левиты — каждый со своим оружием… Это теперь моя задача как дворянина: охранять Царя своим оружием (газета).

Дивны дела Твои, Господи!

Людмила рассказала в Саранске лишь концертмейстеру Ольге М. о своем дворянстве. «Забавно», — только и ответила ей она. Это что-то настолько диковинное для обычных граждан. Мой брат Алексей два дня молчал, а потом все-таки поздравил. Николай поздравил истово, искренне, от души. Когда газета до всех дойдет, количество заболевших мной, видимо, увеличится. Врагов будет ломать мое дворянство. А друзья, они каждый по-своему, но это примут.

В тот же самый день, 11 ноября, когда узнал о Высочайшем указе Государыни, а она подписала его 4 ноября в Мадриде («Мы, Божией милостью…»), — в тот же самый день в редакции раздался неожиданный звонок. Позвонили из Роскомнадзора, из Москвы, и сказали, что мы нарушаем правила ГОСТа, надо в газете указывать фамилию, имя и отчество редактора. И отчество тоже! А не только фамилию и имя, как это делали мы до этого все 24 года «Благовеста». Так что «дворянский» выпуск с Указом Государыни теперь вот вышел с величанием меня и по отчеству тоже. Не случайно позвонили именно в этот самый день. Так Господь поднял мой статус. Ну и я понял это как указание на то, что дворянство в очах Божиих что-то значит. Указание на серьезность случившегося.

Я стал подданным пока еще «незримой» Империи.

22 ноября. Очень плохо с деньгами. Но и здесь надеюсь на милость Божию.

Никто не желает нам помогать. Суровая реальность напоминает о себе — всевозможными звонками с требованием денег. А денег всё меньше. Долгов всё больше. Господи, помоги!

29 ноября. В НАДЕЖДЕ НА БОГА — СИЛА!

Эти слова дворянского девиза пригрезились мне сегодня ранним утром перед пробуждением — в полудреме. Скорее, эти слова под текущий момент, но этот «текущий момент» у меня нескончаем. Итак, у меня есть теперь свой дворянский девиз: «В надежде на Бога — сила!»

Причастился Св. Таин на ранней обедне. Решил ехать домой другим, кружным маршрутом, чтобы не остановили утренние гаишники. И как раз на обратном пути меня остановил милиционер. У них было какое-то задание, что ли, или план на это утро. Это уже был четвертый патруль! Меня спросил гаишник, откуда еду в такую рань. «С работы?» — «Нет. Из храма». — «Служитель?» — (покосился на бороду мою). — «Зачем вы спрашиваете? Прихожанин». Отпустил меня с миром после этих слов.

Когда хочешь чего-то избежать, натыкаешься непременно. Буду ездить из храма своим обычным путем. Вообще, в жизни надо следовать своим маршрутом.

1 декабря. Начало зимы. Снился Святой Град Иерусалим. Он мне что-то в последнее время снится. И вот вижу, как я в Храме Гроба Господня, беру в руки большое распятие, оно как бы составное, из двух частей — из того, куда крест вставляется, что-то вроде втулки, но большой, — и самого креста. Несу — ставлю в Храме. Начинаю петь молитвы. Это все на Голгофе (но понимаю это не четко).

Потом уже, перед пробуждением, вдруг вспыхнули проклятые строки «Интернационала» — гимна богоборцев: «Вставай, проклятьем заклейменный…». С этой проклятой песней и проснулся.

Читаю, редактирую замечательный роман Сергея Жигалова о Царе, о революции. О святости и о грехе. Наверное, поэтому сначала Крест, а потом дьявольский гимн приснился.

Случайно увидел у М. Веллера в книге, что у Мазепы был на сабле начертан девиз: «Надежда — в Бозе, сила — в руце!» Мой девиз как будто похожий. Но принципиально иной, даже противоположный: «В надежде на Бога — сила!» В первом случае вся надежда как раз на себя (и она — эта надежда на себя — привела Мазепу к предательству и ужасному концу). А у меня нечто противоположное. Удивительно! Все как-то случайно открылось, увиделось, и кстати. Потом проверил в интернете, да, Веллер прав. Именно такой сомнительный девиз, по преданию, был на сабле у Мазепы. Это как пословица: на Бога надейся, а сам не плошай. Весьма, надо сказать, маловерная пословица. На Бога — надейся, и Он не оттолкнет уповающих на Него.

16 декабря. Вчера был удивительный, судьбоносный день. Бог услышал наши молитвы — и пришел на помощь. Пришли деньги по милости Божией. Сможем раздать ближайшие долги. Причем не от каких-то тузов-олигархов, а от наших читателей (и от читательницы Таисии из Красноярска. Спаси ее Господи!).

На этом этапе мы выкарабкались, спокойно продолжим работать, без ожидания обвала. Пройдет этот пост, наступит Рождество, рано или поздно Закатов пригласит меня на вручение Ордена Святой Анны. А дочери Анне уже через неделю — 18 лет. Слава Богу за все!

Вчера открылась Рождественская выставка. Там тоже все хорошо началось. Какой-то прорыв на всех фронтах. Бог даровал нам Свою милость.

Опять вспоминаю ту осеннюю октябрьскую радугу в деревне. Это был знак, что Бог не оставил.

«С нами Бог! Разумейте, языцы, и покоряйтеся — яко с нами Бог!»

Антон Жоголев.
Святки, 2016 г.