«Нам надо вернуться к своим духовным истокам»

Интервью с Архимандритом Владимиром (Наумовым), настоятелем храма в честь Архистратига Божия Михаила села Высокое Самарской области.

У монаха Варнавы (Санина), современного церковного поэта и писателя, есть такие строки: «...того не зная, может, сам, что, на колени опускаясь, я поднимаюсь к Небесам!» В село Высокое Пестравского района Самарской области к Архимандриту Владимиру (Наумову) Господь привел меня на Крестопоклонной неделе. Вот так, преклоняя колена, я оказалась у знаменитого высокинского батюшки Владимира, единственного в нашей Митрополии сельского приходского батюшки столь высокого монашеского сана — Архимандрита! Опять — высокого! В 2013 году Архимандрит Владимир стал лауреатом областной общественной акции «Народное признание» в номинации «Во имя человека», его проповедь на вручении награды запомнилась многим.

Монах, священник, настоятель, крестьянин

Отец Владимир привел мне в интервью слова Владыки Мануила (Лемешевского) о селе Высоком: «Высокое, Высокое, ничего высокого в нем нет!» И все же не хочется в этом соглашаться с Митрополитом Мануилом, который, говоря так, явно смирял своего собрата по монашескому служению. Храм Архистратига Божия Михаила редкостный, он освящен в 1854 году, в праздник Михаила Архангела состоялось первое Богослужение. В то время Правящим Архиереем был Епископ Евсевий (Орлинский), он объявил, что храм будет называться Михаило-Архангельским, а выступивший затем земский начальник сказал, что отныне деревня Нечаевка будет называться селом Высоким. Храм величествен и прекрасен, голубые деревянные стены будто вырастают из небес и с небом смыкаются, колокольня уходит высоко (опять — высоко!) вверх, и батюшка Владимир любит сам порой звонить, созывая в дом Божий. А уж откуда только не идут и не едут! И батюшка принимает всех. Кто предварительно звонит, испрашивая благословение на приезд. А кто и так приезжает. Как сказала матушка Сергия, подвизающаяся при этом же храме, рядом с отцом Владимиром, «он не живет своей жизнью, он живет всеми». Мне же было сказано: «Батюшка благословил на среду». И именно к среде все и сложилось. И машина нашлась, и попутчики. Когда возникали трения и предложения о переносе неблизкой поездки в Высокое на другой день, я говорила волшебное: «Но батюшка благословил на среду», — и все устроилось, слава Богу.

Впервые я увидела отца Владимира при печальных обстоятельствах. В этом году в день Крещения Господня мы приехали в село Высокое на отпевание его духовного чада Андрея Коновалова. Отец Владимир в свое время крестил самого Андрея и его старшего брата. К нему ездили за духовными советами их мать и отец. Пришлось Архимандриту Владимиру отпевать и отца Андрея, Владимира, и его старшего брата Дмитрия, и самого Андрея. Сын Андрея, трехлетний Вовочка, — крестник отца Владимира. Вдова Наташа постоянно ездит к нему напитываться особой высокинской благодатью. А мама Валентина Николаевна Коновалова приехала к своему духовному отцу вместе со мной из Самары. В духовных чадах батюшки — а с некоторыми из них я знакома — сохраняется живая вера и верность Церкви при любых обстоятельствах жизни. Таким был и Андрей Коновалов, кратковременная болезнь и христианская кончина которого многих подняла на молитву...

В последние годы своей жизни прихожанином храма в селе Высоком был и замечательный Православный поэт, журналист, режиссер, друг газеты «Благовест» Владимир Осипов. В своем рассказе «Храм в селе Высокое» он написал так: «Как же я сам могу определить Архимандрита Владимира? И всплыло единое и емкое — монах. С монахами я общался немало, но в одном видел в первую очередь Архиерея, в другом — наместника монастыря и крепкого хозяина, в третьем — ученого мужа, а отец Владимир — монах, а потом — священник, настоятель, русский крестьянин и жизнерадостный человек...»

И это, безусловно, так. Монахи вот уже почти две тысячи лет наряду с основным своим делом — молитвой — почитают рукоделие. Отцы-пустынники в египетской Фиваиде плели корзины из пальмовых ветвей. Русские монахи Фиваиды Северной тоже плели, но из бересты, и другими промыслами занимались. А Архимандрит Владимир ну таким радостным рукоделием занят! Во-первых, он сам катает восковые свечи, они у него необыкновенные, золотисто-светлые и пахнут медом, горят легко, не обжигая рук и не капая, лишь тихо расплавляясь, радуя теплом и светом. Вот сейчас пишу, и надо мной на полочке с иконами горит его свеча и по всей комнате разливается гречишный аромат лета! А еще отец Владимир делает сам оклады к иконам из золотой фольги — иконостас в его келье сияет, и невиданные райские цветы распустились на нем, делая молитву легко-радостной. Отца Владимира этому ремеслу научил ныне покойный иконописец и позолотчик Виктор Константинович Крутилин, что помогал восстанавливать храм...

Храм в селе Высокое

— Храм у нас большой, две тысячи человек вместить может. Храм старый, намоленный, но разрушен был очень сильно, крестов даже не было. Очень много было грязи, много помета голубиного. Когда я приехал, храм стоял закрытый, но службы велись с 1946 года, хотя священники менялись постоянно и не очень, признаться, радели, чтобы восстановить приход. Но потихоньку, с Божьей помощью, начали восстанавливать. Виктор Константинович Крутилин тот же был у нас, — ныне он покойный, Царствие ему Небесное! — множество храмов восстановил. Стали восстанавливать иконостас, позолоту, пришел художник Василий Чепрасов, сделал нам орнаменты, потихоньку ризницу обновили. В настоящее время у нас три придела, на всех трех приделах антиминсы. Центральный придел у нас во имя Архангела Михаила, северный — Иоанна Предтечи и южный, зимний, — Николая Чудотворца...

Такой храм создали наши предки! Они не стыдились быть Православными. Всей своей жизнью доказывали, что вера Православная составляет сущность их жизни. Потому и должны мы, сегодняшние, вернуться к своим истокам, к нашей вере.

— В этом спасение для России, батюшка?

— Россию может спасти только Православие, должно ее спасти! Вечный наш путь от состояния зверя к Богу! Что было с нашим храмом! Что было с сотнями храмов нашей страны!

В Куйбышевской епархии при Владыке Иоанне (Снычеве), когда в 1973 году он рукоположил меня в священники, было всего восемнадцать церквей, а в ульяновской — восемь! Вот когда один какой-то человек совершает плохой поступок, то говорят, что бес попутал. Так сколько же надо было наслать на Россию бесов, чтобы чистейший на земле народ превратил свои святыни в тюрьмы, колонии, психбольницы или совсем их разрушил? Я учился в школе, когда Православие еще крепкое было, но пришли хрущевские гонения. Я комсомольцем никогда не был, но общественником в школе был, стихи приходилось со сцены читать. Меня в вере воспитывали и в любви к русской культуре, русской литературе и музыке. Все у нас в семье и названы были по святцам. Окончил я десятилетку и отслужил в армии, в Петродворце служил полгода и затем в Твери (тогда Калинин).

Когда демобилизовался из армии, то поработал на почте некоторое время, а потом познакомился с Митрополитом Иоанном (Снычевым).

Митрополит Иоанн

— Как произошло ваше знакомство с Митрополитом Иоанном?

— В 1967 году я приехал в Самару. Митрополит Мануил был еще живой, он умер в 1968 году. Но в 1965 году состоялась Епископская хиротония будущего Митрополита Иоанна. И в то время в церковной двадцатке кафедрального Покровского собора был мой дядя, Виктор Наумов. И когда я приехал — я был еще мальчиком, мне было пятнадцать лет, — то говорят, что в Петропавловской церкви будет служить молодой Владыка. Я говорю: а как же Владыка Мануил? Мне отвечают, что Владыка Мануил уже не служит, он старенький и немощный. И вот первая служба Владыки Иоанна была на Петров день в 1967 году. Я тогда впервые увидел Владыку Иоанна, тогда он был Епископ. Разве я мог подумать, что через шесть лет стану священником? И потом, уже после армии, была новая встреча с Митрополитом Иоанном. Он был человеком необыкновенно сильной веры. Столь же глубокой веры был его духовный отец — Митрополит Мануил (Лемешевский), только он был дворянин, а Владыка Иоанн — из простых…

Он благосклонно принял меня, очень хорошо. И в 1973 году с будущим нашим Митрополитом Самарским и Сызранским Сергием мы поступали в Московскую Духовную семинарию. Время было тяжелое — осмеяние веры, гонения очень сильные. Церквей было тогда мало... А мы приехали в семинарию поступать! Будущий Владыка Сергий приехал из Рязани, я — из Ульяновска. Будущий наш Владыка Сергий сразу поступил и стал учиться. А у меня сложилось иначе. Уже осенью того же года, на Покров Божией Матери, Владыка Иоанн рукоположил меня во священники — не стал ждать, пока я семинарию закончу. Я диаконом был всего один вечер, 13 октября стал диаконом, а уже на следующий день — священником. Мне был двадцать один год.

— То есть вас без духовного образования рукоположили?

— Да. И 16 октября у меня на руках был указ — в село Высокое Пестравского района Куйбышевской области. Так что я здесь уже больше сорока лет. Я рано стал священником и рано стал монахом. Постригая меня, Владыка Иоанн оставил мое имя — Владимир. Сказал: «Сам я Ваня всю жизнь, и в миру был, и в монашестве, и ты Владимиром останешься. Мы с тобой родились, наверное, монахами!» И я так рад, что мне осталось мое имя!

Вот я сейчас Архимандрит. А давно-о-о такой случай был — приехал я в Оренбург к схиархимандриту Серафиму (Томину), тогда еще игумену, и он меня встречает так радостно и говорит: «Володя, я тебе мантию приготовил, вот!» А мантия-то архимандричья... «Ой, да как же, какой же я архимандрит! Ну неужели я архимандритом буду?!» — «Будешь, будешь, надевай. Походи по избе». Ну, надел... Хвост-то какой длинный, полы у мантии какие! А батюшка Серафим мне раз! — ногой и наступил на этот хвост. «Батюшка, а это еще зачем?» — «А вот затем, чтоб когда архимандритом стал, не гордился!» На всю жизнь запомнил!

А сейчас сам в монахи постригаю. Вот и Владыка Софроний, Епископ Кинельский и Безенчукский, мой постриженик, я его постригал здесь, в высокинском храме. Двадцать лет назад это было, и ему двадцать лет всего было тогда. Я сейчас духовник Кинельской епархии и в церковном суде Кинельской епархии, вот как ответственно. А меня постригал Владыка Иоанн. Я написал ему... нет, не акафист, он же не канонизирован, а «словесный венок от благодарных духовных чад святителю нашему», так я это назвал. В этом славословии я так к нему обращаюсь: «Ты бо исповедниче и печальниче Земли Российския и молитвенниче Отечества нашего. Како в древнюю годину искушений и соблазнов Всемилостивый Господь воздвигал смиренных защитников Русския Земли, тако и ныне, како во времена древняя, воздвиг тя Господь защитника и поборника за Правду Божию».

— Владыка Иоанн к вам сюда часто приезжал?

— Да, он часто бывал у нас в Высоком, любил ловить рыбу. Любил ловить в Иргизе раков. Приезжал запросто, с ночевкой. Мы ему поставили памятный знак около нашего храма, Орел — Символ Евангелиста Иоанна, у Владыки день Ангела был 9 октября, на Иоанна Богослова. Спал Владыка вот здесь, за стенкой, на моей кровати железной.

«Грех извратил природу человеческую...»

— Да, духовенства было мало в те времена... Отец Николай Фомичев был духовником кафедрального Покровского собора, отец Димитрий — настоятель собора, протодиакон Анатолий. Хорошие были священнослужители, все они уже отошли в мир иной. Отец Стефан Акашев был очень хороший батюшка, я хоронил его... два раза! Он умер 11 мая в 1975 году в селе Заплавном Борского района. А потом в 1992 году сатанисты украли из могилы его череп...

— Надо же такое совершить... Батюшка, а не больше ли зла стало в мире?

— Да нет, наверное, не больше... А вот невежества больше стало. До революции грамотных было меньше, а сейчас народ грамотный вроде бы, но невежества больше. Вот у великого Пушкина была Арина Родионовна, и всему русскому народу сейчас такой Арины Родионовны не хватает. Мы не знаем обрядов, мы не знаем традиций.

— Да просто сказок русских не знаем! Что сейчас читают дети? Сплошную гаррипоттерщину!

— Да. Вот писатель Валентин Распутин скончался. Он был настоящим Православным человеком, мы потеряли такого защитника Православной культуры! У него есть хорошие слова: «Уберите из мировой цивилизации русскую музыку — мир оглохнет, русскую литературу — мир онемеет, русскую живопись — мир ослепнет!»

— «Плохие люди — это те, у кого не получилось стать хорошими», — прочитала как-то в книге. Так ли это, батюшка?

— Так, наверное, и есть. То ли Промысл Божий, то ли время, причины, обстоятельства, но люди сами ставят себя в такое греховное положение... Почему Каин убил Авеля? Впал в грех зависти! И вот эта братоубийственная война продолжается до настоящего времени. Вот это злое начало, плохое начало от падшего ангела Денницы и влечет всех худших людей. И люди другого направления, к Богу устремленные, — они всегда существовали. Господь зла не создавал, это люди сами сделали себя такими. В одном известном рассказе есть очень хороший сюжет про два портрета. В нем один итальянский художник написал с прекрасного ребенка очаровательную головку Ангела. Прошли годы. И ему понадобилось рядом с этой головкой написать ее антипод, он пошел по тюрьмам, по притонам и нашел ужасную образину, с которой и написал портрет. Насколько первый образ был милый, настолько второй отталкивал. И каково же было его удивление, когда это оказался один и тот же человек. И он спрашивает: «Господи, кто сделал это?!» И ответ был — именно такой, с большой буквы! — Грех. Грех извратил природу человеческую. А созданы были Адам и Ева совершенными в добре, но вот именно преслушание, именно собственная воля людей — она всегда отдаляла и продолжает отдалять людей от Бога.

То ли зависть людская, то ли чувственность наша, непонятная нам самим, но что-то темное захламляет наш разум, и человек попадает не в то русло и делает непреподобное, даже сам себе. Господи, кто извратил так естество человеческое, которое так совершенно было создано? Создано по образу и по подобию Божию! С точки зрения нашей веры, с точки зрения святоотеческой литературы — грех и только грех может развратить человека. Как известный поэтический диалог Митрополита Филарета и Александра Сергеевича Пушкина: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана...» — И ответ Митрополита: «Не напрасно, не случайно жизнь от Бога мне дана...» Помните? Его стихи, Пушкина, все его творчество было вначале пронизано вольнодумством, которое шло из Франции и привело к попытке декабрьского переворота 1825 года... Но ведь в зрелые годы Пушкин одумался! И в 1836 году пишет «Отцы пустынники и жены непорочны...», стихотворение по той самой молитве Ефрема Сирина, с которой и преклоняем мы колена сейчас, во время Великого поста. И его кончина была христианской, он ушел примиренным с Господом.

Вот и Сергей Есенин... Мне кажется, он принял смерть от руки какого-то убийцы, а не покончил с собой. Потому что побегал он за большевиками и понял всю тщетность революционных преобразований,  всю эту пустоту. Перед смертью он тоже осознал, что Православие — это единственная в мире истинная сила. К тридцати годам он понял, с кем он. Чистота и сила русской веры проникла до его сердца. Нет, он не мог наложить на себя руки, он был очень жизнелюбив!

По замыслу коммунистов-интернационалистов к 1942 году, к 25-летию советской власти, Церковь должна была быть полностью уничтожена. Но не так судил Господь! Пришла коричневая чума, фашизм. Такая была страшная схватка, не на жизнь, а на смерть, но Россия выстояла. Коммунисты и тогда были двух «фракций» — коммунисты-государственники и коммунисты-интернационалисты. Последние никогда не любили Россию, они не любили русскую литературу, русскую культуру, а коммунисты-государственники — они любили Русскую землю и были патриотами России. Интернационалисты были нередко из инородцев, а государственники... Они были как маршал Георгий Жуков. Его мама Устинья благословила своего сына-воина образком, и он этот образок, как говорят, так всю жизнь и носил, у него вся родня церковные были. И он на Параде Победы первый въехал на Красную площадь на белом коне, и так позавидовал ему Иосиф Сталин, что вскоре сместил его и сослал в Одесский военный округ.

— Батюшка, знаю, что вы никуда не выезжаете, даже и в паломничества не стремитесь, и говорите, что здесь, в Высоком, для вас и Иерусалим, и Дивеево. А нам что посоветуете? Нам тоже лучше сидеть на месте и спасаться, где Господь определил?

— Если поездки для ротозейства просто, для праздного любопытства, то такие поездки не нужны. Когда посещаешь храм Божий, то надо чтобы обязательно так было, как будто из чистого родника воды напился, а если ты пришел поглазеть в церковь, то тогда и в церкви-то делать нечего. Ко мне приезжает много людей. Почти все берут благословения: «Батюшка, благословите!» — «Куда вас?» — «На Афон!» А я им так и говорю: «Афонями только оттуда не приезжайте». Афон — великая святыня! Но нам важнее российское свое начало не потерять, знать свою историю, культуру, литературу, тогда поездки обязательно принесут пользу. Тогда и на Афон можно ехать по благодати. А если с пустой душой куда-то едешь, то и привезешь с собой лишь пустоту. Надо, чтобы от этих поездок была польза для души и для спасения. А для этого надо и дома хорошо помолиться.

«Есть еще время для покаяния!»

— Батюшка, расскажите об источнике рядом с храмом.

— Воздвиженский источник, освящен в честь Воздвижения Креста Господня. Копали мы колодец в советское время, власть нам препоны ставила, запрещала. Помню, приехали из райкома, чуть было нашими же лопатами нас не зарубили. А копал прихожанин один, фронтовик, так он тоже лопату взял и пошел на них! Испугались, уехали. Освятили мы источник, стали молебны служить, люди стали воду домой набирать. И замечают, что исцеления пошли, особенно у тех, кто тягой к винопитию страдал. Так что вода наша целебная.

— Вашим прихожанином в последние годы жизни был поэт Владимир Осипов. Помните вы его?

— Конечно! У него стихи прекрасные, и фильмы, и повести. У него есть рассказ «Блаженная Елена», о нашей подвижнице, она умерла в прошлом году. Он писал и о высокинском храме: «Этот храм виден издалека. И не только потому, что вокруг степь, как ладонь, но и потому, что он величественен и по размеру едва ли уступит Покровскому кафедральному собору в Самаре».

— Батюшка, как вы считаете, у нас еще много времени впереди? Для покаяния есть время?

— Мне кажется, есть для покаяния время. И сегодняшние беды минуют Россию! Россия должна выстоять! Ее спасти должно Православие. Мы должны обязательно вернуться к своим историческим корням. Весь XIX век — золотой век русской культуры, русской литературы, русской живописи, русской музыки, в настоящее время мы его не ценим, но мы этот родник, о котором забыли на время, обязательно раскопаем и к нему приобщаться будем. И чистой водички обязательно попьем! Если уж монгольское иго пережили, триста лет, — и те испытания, которые сейчас у нас, тоже переживем. Ну, пусть тоже немало лет для этого понадобится, но переживем. Нужно смотреть вперед, в будущее, и всегда нужно думать не отрицательно, а положительно. Благоразумие должно спасти Россию. Благоразумие должно спасти мир.

В настоящий исторический момент человечество стоит на перепутье. Оно должно окончательно определиться в ту или другую сторону. Что же победит в нем — антикультурный зоологизм или то «сердце милующее», которое горит любовью ко всей твари, по слову святого Исаака Сирина? Чем надлежит быть Вселенной — зверинцем или храмом? Кто готов ответить на этот вопрос? Чудом Божиим уцелевшая наша Церковь хранит доныне истинную духовность. И этой духовностью, я верю, спасется мир.

Подготовила Юлия Попова.