Зарубки на память

Своими размышлениями делится доктор филологических наук, профессор Государственной академии славянской культуры (г. Москва) Владимир Иванович Мельник.

Нищетою богатая

Сегодня уже мало кто сомневается, что дьявол если и сможет временно подавить Святой Дух в человеке и человечестве, чаще через деньги, через искушение богатством. Всё остальное ему не удалось. В Евангелии Христос шесть раз упоминает богатство и только два раза дьявола. Здесь на пути врага нашего спасения стоит Россия, которая (так порою кажется) только для того и терпела бедность на протяжении всей своей истории, чтобы остаться Удерживающей в момент всеобщего стремления к богатству. Когда-то один хороший русский поэт написал о России:

Ты думала лишь только выжить, выжить,

А жить потом ты думала, потом...

И сегодня коренная Россия, Россия неолигархов, не искусилась богатством. Конечно, многое погибло в душах людей, и многие пали. Но каким-то чудом коренная Россия осталась жива в своей Православной Церкви и около Неё. Она любит, верит, трудится. Мимо неё текут реки золота, принадлежащие ей и у неё украденные. В другой стране, в другом месте от напряжения
несправедливости давно полыхнуло бы небо и полились реки крови. В России же, как сказал поэт Некрасов, стоит великая Тишина. Это не тишина безсилия. Это тишина скрытой силы. Ведь только в России было столько блаженных и юродивых. Это они сегодня являют в нас свою скрытую силу. Господь тысячу лет готовил Россию к последнему подвигу, который она совершит, когда никто другой уже не сможет. Удивительная страна!

За бортом, или Как крестили врача

Матушка Наталья рассказала, как в начале 1990-х годов, когда народ после долгого духовного сна очнулся и начались массовые крещения, в Новосибирске был случай. Церкви были переполнены крещаемыми. Пришлось еще на реке Оби на пароходе установить судовую церковь, в которой стали крестить людей. Собралось много священников, потому что народ подходил к месту крещения десятками и сотнями. Начали с раннего утра. К вечеру покрестили тысячу двести человек. И все еще продолжали крестить. Священники падали с ног от усталости. На судне был врач, который оказался закоренелым атеистом. Его спрашивали:

— Креститься будешь? Без крещения как попасть в Царствие Небесное?

Но врач всё отказывался. А народ всё шел и шел, и в душе своей доктор ощутил странное безпокойство: весь народ крестится, один я останусь «за бортом».

И вдруг, когда уже стемнело, доктор не выдержал: «Покрестите меня!»

— Да уже ночь. Буря началась. Вода в купели не удержится: выплещет ветер.

— Всё равно крестите. Не в купели, так в самой Оби.

И вот все молитвы прочли в судовой церкви. Доктор разделся и почти голый (в ноябре!) полез в Обь. Корабль прыгает на волнах, — как опустить доктора в воду на глубине, ведь смоет его в реку! И вот один батюшка лег на трап в полном облачении, а другой батюшка стоит на палубе и его за ноги держит, чтобы не упал с трапа в воду. Батюшка, который на трапе лег, врача окунает в ледяную воду.

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Потом втащили врача на судно. Покрестили, как во времена Великого князя Владимира.

Поэзия

Что такое поэзия? Не стихи, а настоящая поэзия? Она всегда — тень молитвы.

Отец Лазарь

В советское время писатель Виктор Афанасьев публиковал одну книгу за другой. Стихи, проза, биографии великих людей, детские книжки — все это шло потоком.

Он и сейчас пишет много, но — по-другому. Дети, да и взрослые, хорошо знают его книжку про ёжика. Мне посчастливилось познакомиться с ним уже в то время, когда он, неожиданно для многих, стал монахом Лазарем и переселился жить под стены Троице-Сергиевой Лавры, под защитный покров Преподобного Сергия Радонежского. Маленький домик находится недалеко от Лавры, но добраться туда можно только на машине, и гости отца Лазаря зачастую нанимают такси. Келейницей у него мать Наталья, его бывшая жена, а теперь инокиня, преподаватель Московской Духовной Академии. Она хоть и преподаватель и непривычна к сельскому труду, а на ней нелегкое деревенское хозяйство: надо картошку, капусту, свеклу и прочее посадить, а потом ухаживать, убирать урожай, готовить, прибирать келью, покупать лекарства, следить за здоровьем отца Лазаря. Отцу Лазарю нелегко: он часто болеет, и хотя по-прежнему пишет много книг, деньжат на жизнь частенько не хватает.

Книги теперь выходят из-под его пера только духовные и исторические. О святых отцах Оптиной пустыни, о святой равноапостольной Нине, о прославленных Церковью и еще не прославленных подвижниках Русской земли.

Всегда поражаюсь, как слабый телом монах Лазарь находит в себе силы переживать о чужих бедах, болезнях… Запомнилось, как однажды при прощании с ним я услышал грохот проходящей электрички.

— У вас здесь железная дорога рядом. Не мешает своим шумом?

— Нет, мы привыкли. Да и есть чем заниматься: я считаю себя местным стрелочником.

— Это как, отец Лазарь?

— Электричка проходит, а я представляю, сколько в ней людей поехало в Москву: у каждого своя забота, свои скорби. Да и как дорога сложится? Вот и молюсь за них: «Помоги, Господи, всем, кто едет в этом поезде». И так провожаю каждую электричку...

И я представляю отца Лазаря стрелочником: стоит маленькая фигурка согбенная во дворе, а вместо флажка в руках отца Лазаря молитвослов.

Фаина Семеновна

Фаина Семеновна — образец духовного преображения, которое может пережить любой человек. Правда, не у всех это получается. А у неё получилось.

Фаина Семеновна была инженером и женой маститого академика-ядерщика. А главное — очень добрым человеком. Всю свою неуемную, бьющую ключом энергию она направляла на то, чтобы облегчить жизнь окружающим: кому-то выхлопатывала путевки в санаторий, кому-то — местечко в кремлевской больнице, сама ездила в аптеку за лекарствами для больных знакомых. Она была очень простая — и совсем не была похожа на академического небожителя.

Мы познакомились с ней за несколько лет до её смерти, ей шел восьмой десяток. Но она по-прежнему круглыми днями занималась чужими делами, хотя главной заботой её была внучка Леночка, которую нужно было и лечить, поскольку ребенок был не совсем здоров, и готовить к поступлению в хороший московский вуз, причем на общих условиях. Целыми днями Фаина Семеновна водила Леночку к разным репетиторам, к хорошим врачам, в кружки по интересам. Причем эти интересы она старалась определять сама. Познакомившись с нами, Фаина Семеновна открыла для себя Церковь. Она вдруг поняла, что устройство внешней жизни — 
не самое главное.

Конечно, перемениться вдруг на склоне лет она не могла и порог церкви переступала лишь по большим праздникам. Но со свойственной ей целеустремленностью и инженерной рациональностью она стала делать попытки понять и приложить к жизненной практике это новое для неё явление — Церковь. Она внимательно выслушивала всё, что говорилось о религиозных вопросах, и потом, обращаясь к Леночке, несколько наивно, но без карикатурной пошлости говорила: «Леночка, это очень важно. Вот у нас с тобой всё есть, а вот этого не хватает…»

Как и всё, что она делала, она и к религии относилась чрезвычайно серьезно и конкретно. Задавала много вопросов, пыталась понять отличие житейской логики от ускользающей логики Божественного Промысла о человеке. Вопросы её были простыми, но самыми главными, с житейской точки зрения: почему Бог не накажет и не уберет с лица земли плохих людей, почему страдают дети за грехи своих родителей — и справедливо ли это? И тому подобное.

Далеко продвинуться в своем богословии Фаина Семеновна не успела: Бог неожиданно послал ей серьезную болезнь — и буквально за несколько месяцев она обнаружила, что стоит на пороге смерти. Даже первые походы к врачам не изменили её несокрушимого оптимизма и улыбчивости. Она только как будто слегка устала: как будто чуть-чуть на ваших глазах сдулся хорошо надутый воздушный шарик. Она уже знала, что в несчастьях можно прибегнуть к тому, чтобы дать обет Богу, и она дала такой обет: пообещала Богу, что если останется жива, то не будет есть «красного мяса» (говядины, свинины). При этом трогательно добавила: «А от курицы отказаться не могу». Затем она легла в больницу — и только тогда обнаружилось, какова была глубина внутренней переделки её души.

Когда она однажды позвонила, я поразился твердости её духа. Она твердым голосом сказала: «Я умираю. Нет-нет, не утешайте меня, я знаю, что я скоро, может быть, через несколько дней, умру. Мне больше обратиться не к кому, только к вам. Леночка принесет вам десять тысяч рублей — и я прошу вас отнести эти деньги в любой монастырь, в какой вы сочтете нужным, на помин моей души. Я не боюсь умирать, я что-то поняла».

Честно сказать, Фаина Семеновна удивила меня в очередной раз: ведь не каждый воцерковленный христианин умирает с таким мужеством, с такой верой. Но и здесь, как всегда, проявилась свойственная Фаине Семеновне «инженерная логика». Для неё главным было понять, «как это устроено». А там уж она начинала действовать. И здесь было то же самое. Но главное все-таки было в другом: она была счастливым человеком. Всю жизнь она жила для других людей, жалела их, многим для них жертвовала, и Господь в конце её жизни послал ей последнее и самое важное знание, милостиво не принял её наивного обета и одарил её гораздо большим. 

Владимир Мельник