‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Поэт и воин

К 200-­летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова.

К 200-­летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова.

Bторой год подряд судьба забрасывает меня в Пятигорск, в усадьбу-музей Михаила Юрьевича Лермонтова и на место его гибели у подножия горы Машук. А этот год оказался еще и юбилейным.

Проходя по комнатам дома казачьего генерала Верзилина, где произошла роковая ссора Михаила Юрьевича со старым товарищем по школе юнкеров Николаем Соломоновичем Мартыновым, и по дому Челяева, в котором поэт провел последние месяцы своей жизни, я невольно задумывался над непростой судьбой поэта.

Мы знали Лермонтова как великого русского поэта и талантливого прозаика, автора замечательного романа «Герой нашего времени». Но мало кто знает, что он был еще и офицером спецназа, командиром спецподразделения в Чеченском отряде командующего Левым флангом Кавказской линии генерал-лейтенанта А.Ф. Галафеева, усмирявшего в 1840 году восстание в Чечне. Да-да, офицером спецназа! Потому что о нем и его конной охотничьей сотне разведчиков можно прочитать в энциклопедии «Спецназ России» (М., 2007).

Охотничья сотня поручика Лермонтова так и называлась — Лермонтовский отряд! Вообще-то он был офицером Тенгинского пехотного полка и не думал о славе командира особого спецподразделения. Больше размышлял о вечном да писал прекрасные стихи. Однако Бог судил иначе. Прежний командир сотни Дорохов по ранению выбывает из строя, и на его место назначают поручика Лермонтова. В письме А.А. Лопухину Михаил Юрьевич писал: «Не знаю, что будет дальше, но пока судьба меня не обижает: я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников, состоящую из ста казаков, — разный сброд, волонтеры, татары и проч., это нечто вроде партизанского отряда, и если мне случится с ними удачно действовать, то, авось, что-нибудь дадут, я ими только четыре дня в деле командовал и не знаю еще хорошенько, до какой степени они надежны, но так как, вероятно, мы будем воевать еще целую зиму, то я успею их раскусить».

В охотничий отряд принимали всех без исключения, но с одним условием: нужно было выполнить опасное задание. Тому, кто справлялся с таким заданием, обривали голову, он должен был отрастить бороду, затем его одевали в одежду горца и выдавали ему кавказскую шашку и кавказский кинжал. Все это делалось для того, чтобы бойцы отряда были похожи на чеченцев. Разведчики Лермонтова презирали огнестрельное оружие и в схватках пользовались только холодным оружием, что роднит их с казачьим спецназом — пластунами. Сам Михаил Юрьевич ничем не отделял себя от своих бойцов: спал на голой земле, ел с ними из одного котла и разделял все трудности суровой военной жизни. Как командир спецотряда он всегда подавал пример отваги и храбрости. Однажды Лермонтов отбивался от трех горцев, настигших его около озера между Пятигорском и Георгиевским укреплением. Поэт не только не испугался, но ему даже доставляло удовольствие скакать с ними наперегонки, избегать их ударов, уходить в сторону, когда они перерезали ему путь. Под Михаилом Юрьевичем был превосходный конь, и ему удалось ускакать от преследователей. Лишь один чеченец почти нагнал его, но не смог причинить вреда отважному русскому воину.

Барон Л.В. Россильен, старший офицер генерального штаба Чеченского отряда Галафеева, рассказывал: «Гарцевал Лермонтов на белом, как снег, коне, на котором, молодецки заломив белую холщовую шапку, бросался на чеченские завалы. Чистое молодечество! — ибо кто же кидался на завалы верхом?!» (Здесь и далее цитирую по книге П.А. Висковатого «Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество». М., 1891.)

В июле 1840 года поручик Лермонтов участвовал в жестоком бою у реки Валерик, название которой на русский язык переводится как «речка смерти». Сражение в основном было рукопашным и потому особенно кровопролитным. Продолжалось оно несколько часов. Генерал Галафеев в донесении командующему войсками на Кавказской линии генерал-адьютанту П.Х. Граббе от 8 октября 1840 года писал: «Тенгинского пехотного полка Лермонтов во время штурма неприятельских завалов на реке Валерике имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда об ея успехах, что было сопряжено с величайшей для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы».

За бой под Валериком командование испрашивало для Лермонтова орден Святого Владимира 4 степени с бантом, что для молодого офицера тогда было высокой наградой.

Осмысливая это сражение, поэт написал одно из лучших своих стихотворений «Валерик», в котором он справедливо вопрошает:

Я думал: жалкий человек!

Чего он хочет?… Небо ясно;

Под небом места много всем;

Но безпрестанно и напрасно

Один враждует он… Зачем?

Возможно, это стихотворение начинало складываться у поэта уже тогда, когда он после боя отдыхал, сидя на камне, а художник Д.А. Пален сделал с него карандашный портрет  в профиль, считающийся одним из самых достоверных портретов Лермонтова.

Пятигорск. Дом с камышовой крышей. Балкон, куда по утрам любил выходить Михаил Лермонтов. Так и кажется, что вот-вот скрипнет балконная дверь и поэт выйдет и облокотится о перила, обдумывая поэтическую строку.

С 26 октября по 6 ноября 1840 года отряд Лермонтова принимал участие в походе в Малую Чечню (на западном направлении от реки Аргун), а с 9 по 20 ноября активно действовал в Большой Чечне (на восток от Аргуна). В наградном списке от 9 декабря 1840 года охотничья сотня характеризуется такими словами: «Эта команда, именуемая «Лермонтовским отрядом», рыскала впереди главной колонны войск, открывая присутствие неприятеля, как снег на голову сваливалась на аулы чеченцев и, действуя холодным оружием, не давала никому пощады». В одном из донесений по итогам летнего и осеннего походов русских войск на Кавказе говорится о поручике Лермонтове: «Ему была поручена команда из казаков охотников, которая, находясь всегда впереди отряда, первая встречала неприятеля и, выдерживая его натиски, весьма часто обращала в бегство сильныя партии».

Командующий кавалерией на Левом фланге Кавказской линии князь Голицын ходатайствовал перед высшим начальством о награждении Михаила Юрьевича золотой саблей с надписью «За храбрость». Как известно, в этой награде ему было отказано. Репутация подвела. О нем в Петербурге отзывались как о человеке язвительном, опасном.

К чему я это все рассказываю? К тому, что поручик Лермонтов всегда выходил из рукопашных схваток живым и невредимым не потому, что он был везучим, а потому что его хранила молитва к Богу.

Во-первых, бабушка Михаила Юрьевича Лермонтова Елизавета Алексеевна Арсеньева, которая горячо любила своего внука, всегда горячо молилась за него. П.А. Висковатый, автор подробной биографии поэта, пишет: «… современник и близкий родственник Лермонтова рассказывал мне, что бабушка так дрожала над внуком, что всегда, когда он выходил из дому, крестила его и читала над ним молитву. Он уже офицером, бывало, спешит на ученье или парад, по службе, торопится, но бабушка его задерживает и произносит обычное благословение, и так, бывало, по нескольку раз в день… »

Во-вторых, сам поэт, внешне скептический, язвительный, колкий, насмешливый, — даже на войне, в минуты затишья, погруженный в думы, размышлял о вечном, небесном, о звездах. О том, что он несомненно молился, говорит и его творчество, например, стихи «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою… »), «Когда волнуется желтеющая нива… », «Ветка Палестины», «Молитва» («Не обвиняй меня, Всевышний… »). Одно из его прекрасных стихотворений приведу здесь целиком:

Молитва

В минуту жизни трудную

Теснится ль в сердце грусть,

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная

В созвучьи слов живых,

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,

Сомненье далеко -

И верится, и плачется,

И так легко, легко…

О религиозности Лермонтова свидетельствуют его современники:

«Мне отрадно видеть, — пишет Белинский о Лермонтове после свидания с ним и беседы один на один, — в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему, — он улыбнулся и сказал: Дай Бог!» «Любопытны и религиозныя беседы, которыя Лермонтов еще в начале 1841 года имел с князем Одоевским и которыя побудили последнего записать в альбом поэта изречения из деяний Апостольских».

Даже во время учебы в школе юнкеров в 18 лет он пишет полусерьезную-полушутливую «Юнкерскую молитву»:

Царю Небесный!

Спаси меня

От куртки тесной,

Как от огня.

От маршировки

Меня избавь,

В парадировки

Меня не ставь.

Пускай в манеже

Алёхин глас

Как можно реже

Тревожит нас.

Еще моленье

Прошу принять -

В то воскресенье

Дай разрешенье

Мне опоздать.

Я, Царь Всевышний,

Хорош уж тем,

Что просьбой лишней

Не надоем!

Как же вышло тогда, что Михаил Юрьевич Лермонтов, хранимый Богом на войне, погиб от пули бывшего своего товарища майора Мартынова?

Обелиск на месте дуэли и гибели поэта.

Собственно говоря, он не хотел дуэли и не думал, что Мартынов так серьезно отнесется к его обычной шутке о «длинном кинжале» (последний ходил в Пятигорске в черкеске и с очень длинным кинжалом на боку, из-за чего над ним посмеивались в «водяном обществе»). В то же время поэт не учитывал одного важного обстоятельства: его недоброжелатели, за которыми стояли крупные фигуры из Москвы и Петербурга, в частности пресловутый граф Бенкендорф, постоянно подстрекали Мартынова проучить Лермонтова за его язвительный язык. Мартынов, как говорится, был уже на взводе. И вот случилось так, что во время вечера в доме генерала Верзилина, когда Михаил Юрьевич вел шутливый разговор с одной из дочерей генерала Эмилией («Графиня Эмилия — белее чем лилия» — записал ей в альбом поэт), князь Трубецкой, громко игравший на пианино, неожиданно оборвал взятый им аккорд, и все отчетливо услышали роковую шутку поэта. Это привело Мартынова в гнев, и он вызвал Лермонтова на дуэль. Поэт ответил: «Меня изумляют и твоя выходка, и твой тон… Впрочем, ты знаешь, вызовом меня испугать нельзя… хочешь драться — будем драться». Друзья Лермонтова, надеясь умирить пыл Мартынова, убедили поэта на пару дней уехать в Железноводск. Офицер Глебов, с которым Мартынов квартировал в одном доме и которого он попросил быть его секундантом, пытался отговорить Мартынова от дуэли. Однако уговоры на оскорбленного майора не подействовали, он остался непреклонным. Видимо, сильная гордыня уже обуяла его сердце. Даже когда ему передали слова Михаила Юрьевича о том, что он не поднимет руку на Мартынова и выстрелит вверх, тот настаивал на дуэли. За два дня многие узнали о предстоящем поединке, в том числе и некоторые из властей Пятигорска. Они могли бы принять меры: арестовать поссорившихся офицеров, выслать их на место службы. Но никто ничего не сделал. Великосветское общество, несколько лет ранее затравившее и погубившее Пушкина, готовило такую же участь и автору стихотворения «На смерть поэта».

Все усилия не допустить противников до дуэли оказались тщетными. Пришлось принять решение о поединке у подножия горы Машук. Хотя до последнего момента все думали, что дуэль все же закончится примирением, а затем дружеской пирушкой. Когда-то во время дуэли с французом де Барантом Лермонтов выстрелил в сторону. И теперь он стоял на месте, не двигаясь к барьеру, и держал боевой кухенрейторский пистолет дулом вверх, с улыбкой глядя на приближающегося противника. Тем не менее Мартынов выстрелил. Пуля из тяжелого немецкого пистолета оказалась смертельной, поэт скончался на месте. Не ожидавший такого исхода Мартынов с криком: «Миша, прости мне!» — бросился к окровавленному телу Лермонтова. Было уже поздно просить прощения — «судьбы свершился приговор». Да и надолго ли хватило раскаяния «оскорбленному» майору?

Кстати, после расследования дела о смертельной дуэли Мартынов получил достаточно легкое наказание: его на три месяца посадили в Киевскую крепость на гауптвахту, а затем предали церковному покаянию. П.А. Висковатый пишет: «Мартынов отбывал церковное покаяние в Киеве с полным комфортом. Богатый человек, он занимал отличную квартиру в одном из флигелей Лавры. Киевские дамы были очень им заинтересованы. Он являлся изысканно одетым на публичных гуляньях и подыскивал себе дам замечательной красоты, желая поражать гуляющих и своим появлением, и появлением прекрасной спутницы. Все рассказы о его тоске и молитвах, о «ежегодном» навещании могилы поэта в Тарханах — изобретения приятелей и защитников. В Тарханах, на могиле Лермонтова, Мартынов был всего один раз проездом».

Недоброжелатели Лермонтова попытались помешать и его церковному погребению, воздействуя на коменданта Пятигорска Ильяшенко и протоиерея Павла Александровского, убеждая их, что дуэль приравнивается к самоубийству и у них будут неприятности с влиятельными лицами из Петербурга (версию о самоубийстве припишут потом и другому великому русскому поэту — Сергею Есенину). Однако прибывший в Пятигорск начальник штаба, полковник, флигель-адьютант Траскин настоял на церковном погребении поэта на кладбище. Ему приписывают такие слова, обращенные к отцу Павлу: «… в этом нет никакого нарушения закона, так как подобною же смертью умер известный Пушкин, которого похоронили со святостью… » И Лермонтов был погребен по обряду Православной веры, с военными почестями. Мартынова на похороны Лермонтова не пустили. Были там горячие головы, которые даже хотели «сквитаться» с ним за смерть их боевого товарища.

Место первой могилы Лермонтова после перенесения его праха в апреле 1842 года в Тарханы со временем стало неизвестным. Надгробный камень сбросили в могилу, а ее засыпали. Часть камня еще долго торчала из могилы, потом он исчез. Как пишет в своей книге П.А. Висковатый, «весьма возможно, что он был употреблен при кладке фундамента для кладбищенской церкви». Какой могучий символ жизни и смерти великого русского поэта!

В Тарханах по настоянию бабушки поэта Елизаветы Алексеевны Арсеньевой в церкви преподобной Марии Египетской, построенной в память безвременно умершей матери Михаила Юрьевича на месте снесенного большого господского дома, была отслужена панихида, а затем его похоронили в фамильном склепе.

Четверть века назад мне довелось побывать в Тарханах и молиться в этой церкви на берегу небольшого красивого пруда. Посещение усадьбы Лермонтовых произвело тогда на меня большое впечатление, и впоследствии у меня написались такие стихи:

Я в Тарханах. Заброшенный пруд

навевает на сердце печаль…

Господа уж сюда не придут,

на скамейку не сядут, как встарь.

В новой церкви свечей не зажгут,

не прошепчут молитвенных слов…

Господа здесь уже не живут,

грустный мальчик не пишет стихов.

И тоскует господский дом

об ушедших в иной предел,

и так пусто и тихо кругом,

будто кто-то вчера овдовел…

Мне кажется, Бог попустил эту дуэль по следующей причине. Если бы русский офицер Лермонтов, писавший стихи и прозу, погиб от чеченской пули на войне, то это бы не вызвало большого резонанса в обществе. В то время почти все офицеры имели прекрасное образование, писали стихи, музицировали, рисовали. Мало кто видел в поручике Лермонтове большого самобытного поэта. Князь Васильчиков, бывший одним из секундантов на дуэли, потом говорил: «… мне было 22 года, и все мы тогда не сознавали, что такое Лермонтов. Для всех нас он был офицер-товарищ, умный и добрый, писавший прекрасные стихи и рисовавший удачные карикатуры». Полковой командир Михаила Юрьевича после неприятностей, которые свалились на поэта за стихотворение, написанное им по поводу смерти Пушкина, по-отечески журил его: «Ну ваше ли дело писать стихи?! Предоставьте это поэтам и займитесь хорошенько командованием своего взвода».

Лишь некоторые близкие люди разглядели в нем особое поэтическое дарование. Например, Александра Верещагина, сестра друга Лермонтова Алексея Лопухина, в своем письме к поэту отмечала: «… хотя Вы и на пути стать со временем славным воином, это не может помешать Вам заниматься поэзией». А французская писательница Адель Гоммер де Гелль, у которой в Пятигорске был роман с Михаилом Юрьевичем, писала о нем в своих письмах во Францию: «Это новое светило, которое возвысится и далеко взойдет на поэтическом горизонте России». Она даже посвятила ему стихотворение, поместив в «Одесском журнале».

Дуэль же ярко высветила противоречие между гениальным русским поэтом и светским обществом. С другой стороны, внезапная смерть Лермонтова сразу же вызвала живой отклик в просвещенных слоях России. Граф П.Х. Граббе на сообщение о гибели Михаила Юрьевича ответил такими словами: «Несчастная судьба нас, русских. Только явится между нами человек с талантом — десять пошляков преследуют его до смерти. Что касается до его убийцы, пусть на место всякой кары он продолжает носить свой шутовской костюм».

Герой Кавказа генерал А.П. Ермолов высказался довольно резко: «Уж я бы не спустил этому Мартынову. Если бы я был на Кавказе, я бы спроводил его; там есть такие дела, что можно послать, да вынувши часы считать, через сколько времени посланного не будет в живых. И было бы законным порядком. Уж у меня бы он не отделался. Можно позволить убить всякого другого человека, будь он вельможа и знатный: таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься!»

Спровоцированное убийство Лермонтова ярко высветило значение его для России как национального поэта, а потом и как поэта мирового масштаба.

Искусственно поставленный недоброжелателями Михаила Юрьевича вопрос о его поминовении был сразу решен тем, что его отпели и похоронили по Православным канонам. Кстати, уже в наше недавнее время Пензенский Архиерей, услышав чьи-то сомнения, можно ли поминать великого земляка-пензенца за Литургией, обратился с этим вопросом к Митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Иоанну (Снычеву). Владыка подумал, помолился и ответил: «Можно». Так что будем молиться за убиенного воина и поэта, раба Божия Михаила.

Слабый и болезненный, переживший раннюю смерть матери, тягостный конфликт бабушки и отца, его смерть, мучительную, драматическую любовь к Варваре Лопухиной, клевету и неприязнь со стороны великосветских кругов, Лермонтов смог все преодолеть и в неполные двадцать семь лет стать славным русским воином и великим русским поэтом.

Протоиерей Сергий Гусельников

член Союза писателей России.

1382
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
7
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru