«Я просто хороший рассказчик»

Самарский писатель протоиерей Николай Агафонов рассказывает о том, как ему была присуждена Патриаршая литературная премия.

См. также…

Вскоре после получения Патриаршей литературной премии протоиерей Николай Агафонов приехал к нам в редакцию - поделиться радостью, рассказать о своем большом успехе. Отец Николай давний друг нашей редакции. Газета «Благовест» одна из первых открыла в нем самобытного духовного писателя, на страницах наших изданий в разные годы публиковались многие его произведения. Так что это и наш успех тоже! И вот отец Николай словно вплывает в кабинет редакции со своей неизменной добрейшей улыбкой! Наверное, так улыбаться умеет только он один… Раскладывает на столе привезенные из столицы «трофеи» — медаль, свидетельство о награждении, сертификат…

А у меня перед глазами всплывает вдруг такой образ. Один мой знакомый лет десять назад проходил мимо тогда еще совсем маленького, только начавшего строиться храма в честь Жен-Мироносиц. Было темно, поздний вечер, хмурая осень. Но в низеньком храме почему-то горело окно. Он приблизился и заглянул внутрь церковного помещения.
И увидел картину все-таки необычную! За столом в центре совершенно пустого храма сидел его настоятель протоиерей Николай Агафонов и что-то быстро писал на ноутбуке.

Так рождался новый рассказ, а может, уже и повесть! Мой добрый знакомый не стал его тревожить, отрывать от работы. Тихонечко удалился, чтобы творчество не спугнуть. Ведь муза-вдохновительница, она своенравна и капризна: что-то вдруг стало не по ней, и потом ее ищи-свищи… К музам, впрочем, мы еще вернемся.

И вот — труды отца Николая признаны и вознаграждены! Об этом нужно рассказать читателям.

— 22 мая, на Николу Летнего, у меня День Ангела, — рассказывает протоиерей Николай Агафонов . —
И вот уже два года не могу встретить этот праздник в самарском Петропавловском храме, со своими прихожанами. Думаю, что и на следующий год это не получится… Я вхожу в Попечительский совет Патриаршей литературной премии имени святых Кирилла и Мефодия, и мне в это время каждый год нужно ехать в Москву на ежегодную церемонию награждения лауреатов.

— А ваш Небесный покровитель дарит вам подарки в День Ангела?

— Я считаю таким подарком Патриаршую литературную премию. 22 мая, вечером, должно было состояться награждение лауреатов премии. А утром я молился в храме недалеко от аэропорта Домодедово под Москвой и просил Святителя Николая: если это угодно Богу, помоги мне получить премию. А если Богу не угодно — сделай так, чтобы за меня никто не проголосовал. Пусть будет воля Божия.

— Вы знаете, кто голосовал за вас, кто против?

— Я уже четвертый раз участвовал в работе Попечительского совета Патриаршей литературной премии. Один раз был в счетной комиссии. Там всё абсолютно честно. И конечно, голосование проходит тайно. В голосовании участвуют очень уважаемые люди, члены Попечительского совета, редакторы солидных литературных журналов, известные деятели культуры, например Александр Сергеевич Соколов, бывший министр культуры, ректор Московской государственной консерватории (пожалуй, только в нем я уверен, что он голосовал за меня — накануне он очень хвалил мои книги) . Всем членам Попечительского совета раздают бюллетени с именами номинантов из короткого списка претендентов. И они должны поставить галочку напротив одного из имен. В этот раз я сам был одним из номинантов и потому не голосовал. Я не слишком рассчитывал стать лауреатом, думал, что за меня проголосуют не больше половины членов совета. Там ведь были очень достойные кандидаты. Из Киева приехал протоиерей Андрей Ткачев, замечательный публицист и эссеист. Сейчас в украинской столице ситуация очень сложная, и я ожидал, что многие проголосуют за отца Андрея, чтобы его поддержать и в его лице поддержать Православных в Киеве. Но все-таки премия дается прежде всего за вклад в художественную литературу, а не за публицистику. Отец Андрей стал номинантом премии, ведь у его публицистической прозы много художественных достоинств. Писатель Александр Проханов тоже публицист, но у него много и художественных произведений. Мы с ним общались в день вручения литературной премии. Это решительный человек, Православный человек. Он испросил у меня благословение, когда мы с ним познакомились. Он уже не молод, но, как говорится, есть еще порох в пороховницах. Сына своего недавно благословил поехать на Украину, в сражающийся Донбасс. Молодец Александр Андреевич! Это, конечно, мужественный поступок.

— Сколько человек было в коротком списке кандидатов на Патриаршую премию?

— В этом году на премию выдвигалось девять человек. Выбирают из достойных — самых достойных.

Сначала все кандидатуры обсуждаются в Экспертном совете. Потом составляется список номинантов. Этот список должен утвердить Попечительский совет, который возглавляет Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Когда дошла очередь до обсуждения моей кандидатуры, Святейший Патриарх обратился ко мне: «Вам, отец Николай, лучше нас сейчас оставить… » И обсуждение проходило без меня.

Попечительский совет утверждает список номинантов. Обсуждение каждой кандидатуры проходит жестко, обычно против каждого кандидата есть возражения. Святейший Патриарх всех внимательно выслушивает, и если он согласен или не согласен с мнением совета, он это аргументирует. Ни на кого не давит, только высказывает свое мнение. И потом совет выносит уже окончательное решение. Чаще всего Патриарх высказывает свое мнение в том случае, если мнения членов совета разделились. И он всегда четко, ясно, продуманно аргументирует, почему стоит отстранить или утвердить ту или иную кандидатуру. В Попечительском совете царит братское отношение друг к другу, очень уважительное. А потом уже тайным голосованием выбирается лауреат премии.

— Где проходит голосование?

— Голосование проходит при большом стечении зрителей, в зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя. Раздаются бюллетени, и после этого о каждом номинанте показывают короткий фильм. В это время члены Попечительского совета голосуют. Проголосовав, отдают бюллетени счетной комиссии. Она состоит из трех человек. Счетная комиссия подсчитывает голоса и передает результаты Святейшему Патриарху. Его Святейшество на основании результатов голосования утверждает протокол и объявляет победителя. Патриарх не сам выбирает победителя, а только утверждает результаты голосования членов Попечительского совета.

— И вот из уст Патриарха прозвучало: «… протоиерей Николай Агафонов!» Когда вы услышали свое имя, какие чувства испытали?

— Да, мое имя первым из лауреатов было названо, но не потому, что я лучше или за меня больше людей проголосовали. Просто моя фамилия начинается на букву «А». Еще лауреатами премии в этом году стали литературный критик из Пскова Валентин Яковлевич Курбатов и руководитель Союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев.

Когда прозвучало мое имя, я подумал: «Значит, так Богу угодно». Появилось ощущение легкости, счастья. Честно говоря, не хотелось мне возвращаться в Самару не лауреатом. Многие надеялись на меня, и так не хотелось земляков подвести.

— Кто первым вас поздравил с получением премии?

— Моя супруга. Она сидела рядом со мной, за ней сидела моя сестра Муза, она живет в Волгограде.
У нас в семье женское имя Муза традиционное. Бабушка моя Муза Николаевна Кирьянова тоже носила это редкое имя. Так что Музы меня не оставляют… В нашей семье всегда была атмосфера любви к книгам, к чтению. Я вырос в литературной атмосфере.

— Можно ли это назвать славой?

— Патриаршую литературную премию нельзя считать рядовой. Для пишущего Православного человека что может быть выше? Среди читателей я давно пользуюсь популярностью, книг много уже вышло — общий тираж перевалил за полмиллиона. И эта премия, конечно, признание литературных заслуг.

Я хочу от всего сердца поблагодарить тех, кто помогал на моем литературном поприще. Это прежде всего писатель Алексей Алексеевич Солоницын. Я ему очень благодарен за советы, за помощь. Он и в советские годы был известным писателем, а сейчас он стал настоящим Православным писателем, пишет и глубоко, и очень сильно. Давно дружу с писательницей Юлией Вознесенской. Она уже поздравила меня с получением премии. Юлия Николаевна сейчас очень сильно болеет, за нее надо молиться. Мы с ней много лет переписываемся, присылаем друг другу наши произведения «на сверку». Я подсказывал ей некоторые сюжетные ходы. И она мне подсказала много хороших мыслей. Руководитель самарской писательской организации Александр Витальевич Громов — мой первый критик и редактор моих произведений. С удовольствием принимаю его советы. Иногда он меня довольно жестко критикует, а потом спрашивает: «Вы, батюшка, не обижаетесь?» — я не обижаюсь, я радуюсь!

— Вы первый священник, который стал лауреатом Патриаршей литературной премии?

— Да. Среди номинантов на премию раньше были священники — протоиерей Артемий Владимиров, протоиерей Александр Торик. Но среди лауреатов пока из священников только я один.

— Теперь, наверное, станет труднее писать? Ведь премия эта ко многому обязывает.

— Я и раньше думал, что нельзя писать хуже, чем можешь. Не думаю, что премия будет на меня давить — все забудут про нее через какое-то время.

— Когда выйдет в свет ваша новая книга о Стоянии Зои?

— Надеюсь, что скоро. Из издательства Сретенского монастыря уже звонят, требуют поскорей закончить эту повесть. Но я написал пока лишь третью часть всей книги. Это повесть об «окаменевшей Зое», которая пыталась станцевать с иконой Николая Чудотворца. Хочу рассказать о воздействии этого чуда на людей. Кто-то из моих героев, прикоснувшись к чуду, придет к вере, воцерковится. Но среди свидетелей Стояния Зои были люди и другого склада — атеисты, богоборцы.

Для меня интересно, как они реагировали на то, что произошло. Ведь они не могли отрицать это явное чудо, они видели его своими глазами — уполномоченный, сотрудник КГБ, которому поручили расследовать это дело…

— Фильм «Чудо» повлиял на вас?

— Нет, фильм не произвел на меня впечатления. Там нет чуда. Вообще чудо в литературе и кинематографе показать невозможно. Можно показать только его последствия, волны, которые от него исходят…

Один из главных героев моей повести - фронтовик, сторож зеркального цеха, который находился напротив дома Зои. В начале повести есть и такая картина — два фронтовика едут через Волгу. А Волга вся вздыблена — это же знаете какое время было? Время запуска Жигулевской ГЭС, 1955-й — начало 1956 года. Той зимой ГЭС постоянно сбрасывала воду, и лед долго не мог установиться. Из Рождествено ехали через ледяные торосы. И вот - лошадка, запряженная в телегу, едут два фронтовика. Один без ноги, но весельчак, балагур, и песни поет…

Я высчитал примерно, когда кто родился из моих героев. Если Зое исполнилось уже восемнадцать лет, значит, она родилась до войны, в 1938 году. И в моей повести ее мать, беременная будущей Зоей, невольно становится участницей закрытия нашего самарского храма Петра и Павла, в котором я сейчас служу. Она видит, как загоняли туда лошадей, а лошади не хотели туда идти… Это реальный случай! Так в повесть включается история нашего Петропавловского храма. А еще я хочу понять, как воспитывалась Зоя, какой могла быть ее мать…

— Повесть легко идет?

— Долго работа не шла… Умерла моя мамочка, Любовь Николаевна Чащина. Собственно, я маме обязан тем, что стал писателем. Это она меня приучила к литературе, к чтению.

— Немного не дожила она до вашего большого успеха…

— Но она знала, что я писатель, радовалась за меня. Умерла она в Волгограде, похоронил я ее в Тольятти. Мама сохранила фамилию своего отца, моего деда, — белогвардейского офицера, воевавшего в армии Колчака. Мой дед — герой Первой мировой войны, потом он пошел воевать к Колчаку. Он родом с Урала, из города Троицка Челябинской области. Прошел всю Гражданскую войну и оказался, как и многие из колчаковской армии, в Китае — в Харбине. Но не захотел там жить. Он говорил, что лучше умереть в России, чем жить за границей. Это был настоящий русский патриот. Звали деда Николай Трофимович Чащин. В нашем роду имя Николай — самое ходовое.

Дед вернулся на родину. Как подполковника колчаковской армии его сразу посадили в тюрьму. Он отсидел, вышел. Встретил мою бабушку. Она была младше его, 1905 года рождения. И у них родились трое детей, в том числе и моя мама. Дедушку расстреляли в 1937 году. Мама очень хорошо его помнила, рассказывала о нем постоянно. Его расстреляли в Казахстане.

— Отец Николай, вы опасаетесь зависти?

— Нет. А чего ее бояться? Я сам человек не завистливый и не думаю об этом. Зависть ведь досаждает больше всего тому, кто завидует.

— К Литературной премии, к медали с ликами святых Кирилла и Мефодия прилагается и немалая денежная награда… Как собираетесь потратить деньги?

— Да, мне уже дали сертификат, и деньги будут перечислены на расчетный счет, с вычетом налогов. 344 тысячи рублей, из них 44 тысячи уходит на налог. Ну и потом в Пенсионный фонд еще надо что-то отчислить.

А потратить… У меня ведь двенадцать внуков. И тем внукам, которые со мной живут, очень тесно. Собираюсь пристроить для них пару комнаток в нашем доме. Я живу в частном доме, он небольшой. Сам сплю на кухне, даже комнаты своей нет. Матушка с одной дочкой и внуками в одной комнате, другая дочка во второй комнате. И всё. Хорошо бы расширить жилплощадь, чтобы у внуков своя комната была. Так что деньги пойдут на благоустройство нашей большой семьи.

— Чье поздравление вам особенно дорого, памятно?

— Одним из первых меня поздравил по телефону Митрополит Варсонофий. Очень тепло со мной говорил… Владыка Варсонофий был много лет Управляющим делами Московской Патриархии, теперь он — Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. С Владыкой Варсонофием мы вместе учились в Духовной семинарии.

— В чем разгадка вашей счастливой писательской судьбы?

— Я вообще счастливый человек. Не считаю себя замечательным писателем, с большой буквы. Я просто хороший рассказчик. И выдумщик. У меня неплохо получается слагать разные истории. Ведь хорошее произведение складывается из того образа, который создался в сердце, душе писателя. А потом вокруг этого образа создается история. Человек без фантазии не сможет быть интересным писателем. А у меня сразу же появляется много сюжетных ходов. Всплывают другие герои, прообразы которых я нахожу в жизни. Я их усложняю. Из характеров двух-трех реальных людей получается один колоритный образ. Это мне удается легко. Труднее сесть и написать. А придумать — легко. Я готов своим друзьям-писателям раздавать идеи, сюжеты. Например, недавно замечательную книгу написал самарец Владимир Плотников. Я прочел его исторический роман «Степан Бердыш» и подсказал ему сюжет про боярского сына Истому Шевригина, которого Иван Грозный послал с поручением к Папе Римскому. Наш самарский писатель изучил множество исторических источников и написал прекрасную книгу.

— Как прихожанин Петропавловского храма, где вы служите, скажу, что священник вы замечательный. Душа радуется, когда вы молитесь в алтаре. Не мешает ли писательство вашему пастырскому служению? Ведь священник должен себя всецело отдавать пастве.

— А я и в литературе себя всецело отдаю пастве. Ведь мой читатель — это моя паства. Только она более широкая, чем прихожане Петропавловского храма. Моя читающая «паства» — теперь уже по всей России. Я пишу в основном для Православных людей, ну и для тех, кто ищет дорогу к храму. Если вдруг прочтет мою книгу человек пока еще далекий от Церкви, он сможет задуматься и изменить свою жизнь. Я получал много отзывов от таких людей. Чтение моих книг подвигло их к воцерковлению.

… В храме я полностью отдаю себя служению. Но дома-то я могу присесть к компьютеру — и писать!

Я начал писать рассказы, когда еще был ректором Саратовской Духовной семинарии. Первый мой рассказ назывался «Погиб при исполнении». Его герой — сельский священник. Он идет на отпевание, а там от выпавшего из кадила уголька загораются бумажные венки, а потом и весь дом. Батюшка всех спас, а сам выйти из дома не успел. Эта история в действительности случилась с бывшим настоятелем храма в городе Кузнецке, я услышал об этом — и написал. Рассказ опубликовали в журнале «Отчий дом» в Волгограде в январе 2002 года. Это толстый, солидный литературный журнал — и там мой рассказ! Радости не было предела. Я вспоминаю Бунина, «Жизнь Арсеньева». Там герой, когда выходят в свет первые его стихи, готов скупить на радостях весь тираж журнала. Тогда я еще «Арсеньева», к стыду своему, не прочитал. Но вот у меня были такие же чувства — хотелось пойти и скупить все журналы в киоске. Послать своему дяде, который в Сибири живет и работает главным энергетиком на шахте, он был против того, чтобы я поступал в семинарию. Хотелось показать ему, что я теперь публикуемый писатель. Радость такая была…

— Наверное, и ваш известный тесть, протоиерей Иоанн Державин, строго бы отнесся к вашему «увлечению» писательством…

— Да что вы! Он очень был бы рад! Он сам был творческим человеком. Писал рассказы о блаженных, о старцах… В советские годы отец Иоанн выискивал в книжных магазинах поэтические сборники, в которых хоть немного говорилось о духовном. Помню, он мне подарил стихи Анатолия Жигулина. Отец Иоанн очень интересовался литературой. И для него была бы радость узнать, что я писатель. Есть у меня один рассказ, посвященный отцу Иоанну - «Командировка в иную реальность». Сюжет взят из жизни, только у меня к священнику приехал корреспондент из газеты «Сельская жизнь», а к нему приезжал корреспондент «Литературной газеты».

… В селе развесили объявление, что приедет лектор, будет в клубе читать атеистическую лекцию. Отец Иоанн по своей горячности объявил с амвона прихожанам: «Давайте пойдем в клуб на эту лекцию и зададим лектору свои вопросы. Пусть он на них попробует ответить». А в те времена среди прихожан обязательно был человек, который направлен властью слушать проповеди священника и докладывать куда следует. Когда я сам служил в селе, я знал, кто у меня такой человек. Это была бывшая учительница, пенсионерка. Она ходила регулярно в храм, ее дело было послушать проповедь и написать отчет.

— А как вы ее вычислили?

— Мне подсказали. Такая милая, интеллигентная старушка, Божий одуванчик, «выполняла свой долг перед партией».

— Это мешало вам говорить проповеди?

— Нисколько. Я не говорил ничего против советской власти. Я говорил про Евангелие. Но вернемся к рассказу… Слова отца Иоанна стали известны в райцентре, и лектор испугался. Сказался больным и отменил лекцию. Получился скандал, о котором узнали в Москве. Тогда послали корреспондента узнать, как это «поп» напугал лектора. Корреспондент приезжает и видит — отец Иоанн сидит мотоцикл ремонтирует. Корреспондент задавал ему вопросы, священник отвечал. Батюшка, который так напугал лектора, это и был мой тесть.

— Недавно вы по приглашению Епископа Анадырского и Чукотского Серафима посетили Чукотскую епархию. Эта поездка найдет отражение в вашем творчестве?

— Обязательно. И не только сама Чукотка. Еще важен и путь на Чукотку, а он занял целых шесть дней. Я на военном самолете пролетел весь Дальний Восток, Сибирь, побывал за Полярным кругом, в Тикси. Мы там трое суток сидели, я в храм там ходил, с батюшками познакомился. Захожу в подъезд жилого дома — вы не поверите, я чуть не упал! — там лед в подъезде на площадке, гладкий-гладкий, на коньках можно кататься. Поднялся на третий этаж, там почему-то света не было…

Сама поездка была очень интересной. Представьте себе огромный военный самолет — громыхающий железом огромный ангар, в который можно несколько танков завезти. Я сидел на деревянных сиденьях для десантников и молился, чтобы Господь дал сил все дорожные приключения претерпеть. Там же тебе ни чаю, ни кофе не подадут. Вылетели в четыре утра из Саратова и приземлились первый раз только под Хабаровском. Всё это время без еды пришлось провести, и только когда приземлились, меня отвели в офицерскую столовую. Ночевал я в гостиницах для летчиков.

На Тикси прилетел, меня там узнал игумен — о, говорит, известный писатель! Позвал к себе, накормил вкусной рыбой. Священники там служат в суровых условиях, они настоящие подвижники.

А на Чукотку я попал в очень неблагоприятное время, в декабре, — когда залив еще не покрылся льдом. И я сутки не мог попасть из аэропорта в город Анадырь. На следующий день Владыка Серафим мне звонит: «Ну где же ты наконец? Уже столько дней едешь… » А я говорю: «Сейчас на вертолете переправлюсь». — «Так вертолеты же не летают!» — «Сейчас найду вертолет». Подхожу — и правда, есть вертолет. Потом мы с Владыкой летали освящать недавно построенный храм в селе Марково. Это старинное русское село, самое первое на Чукотке, бывшая столица этого края. Его основали казаки. До революции там был храм, потом его разрушили. И вот сейчас отстроили заново.

Я уже второй раз побывал на Чукотке. Люди там живут в очень суровых условиях, оторванные от большой земли. Они стараются, чтобы у них была культура, организуют кружки. Я был там на заседании исторического кружка.

Анадырь — небольшой городок. Общественный транспорт там безплатный, дороги всё время чистят. Все дома яркие, цветные. Это делается для того, чтобы, когда поднимается буря, яркие дома можно было различить в пурге. А иначе можно потеряться даже недалеко от дома. Летом там ягоды, грибы и ягель растут… выше деревьев. Деревья-то очень низенькие. И подберезовик там называют надберезовиком. Рыбы много.

Храм очень красивый Роман Абрамович построил. Вообще, Абрамовича там добрым словом вспоминают.
В бытность свою губернатором Чукотки он построил в Анадыре школу на европейском уровне — с компьютерным залом, спортивным залом. Город очень чистый, ухоженный, много памятников. Там самый большой в мире памятник Святителю Николаю. Святитель Николай грозно смотрит в сторону Америки. Памятник стоит недалеко от храма, на берегу залива, охраняет наши рубежи.

В северных краях остро чувствуется, что началось возрождение России. В Тикси военные летчики с большой радостью обустраиваются. То, что было разрушено в перестроечные годы, сейчас возрождается. Меня в Тикси летчики очень хорошо встретили, оленя для меня подстрелили. Ну, кушать надо что-то. Посидели со мной, им было интересно со священником поговорить. Они все, и их семьи — Православные, трепетно к вере относятся. Они же летчики, к небу ближе, да и опасность каждый день их подстерегает. Они очень рады, что у них есть церковь, есть батюшки. Я подарил летчикам свои книги, они были очень довольны.

Старики-чукчи жалуются, что молодежь остается в городе, скоро некому будет оленей пасти. Плохо, что молодежь отрывают от их оленьих стойбищ, привозят в город обучать. И они не возвращаются обратно. Многие чукчи пьют. Пьянство, «огненная вода» — это их бич. Видел я одного чукчу — молодой парень, а зубов уже почти нет. Многие из чукчей сейчас принимают крещение. Там сейчас миссионерствует отец Стефан, он раньше подвизался в нашем Самарском Воскресенском монастыре. Отец Стефан ездит по стойбищам, крестит, служит. Ездит на нартах, на лодках. Почитайте Лескова, «На краю света» — вот в этом духе. Мало что изменилось за это время.

Подготовил Антон Жоголев