‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Прожить и прочувствовать каждую роль… »

Юрий Иванович Веялис снимается в кино и… развозит по градам и весям Православные книги.

Юрий Иванович Веялис снимается в кино и… развозит по градам и весям Православные книги.

«Досье» на собеседника:

Юрий Иванович Веялис родился 13 апреля 1951 года в Москве. Окончил ГИТИС. Артист театра и кино. Несколько лет играл в Московском драматическом театре имени Станиславского. Снимался в фильмах «Сашка», «Картина», «Очная ставка», «Выбор», «Послушай, не идет ли дождь» и других, в телесериалах «Солдаты», «Раскол», «Марьина роща», «След». В последние годы развозит по храмам России Православные книги.

Мы от радости смеялись,

что приехал к нам Веялис…

Ну а как еще о нем скажешь? С нашим гостем, чья фамилия переводится с литовского как Ветерок, ничего больше не рифмуется. Ни — «испугались», ни безцветное «собирались», ни ёрническое «солгали-с»… Нет, глядя на бородатого человека с удивительно добрыми и чистыми синими глазами, так и хочется улыбнуться. И потом уже сколько сидели за чашкой чая и дружеской беседой, улыбка не сходила с уст. Хороший он человек — артист, пусть и не самый известный, немножко писатель и поэт…

— Книжку «Мёд и леденцы» я не писал, — отнекивается Веялис. — Просто собрал под одной обложкой интересные истории, рассказы о поучительных событиях, размышления о воспитании детей…

— Так это же надо еще найти такие истории, чтобы прочитать - и запало в душу и потом проросло в ней добрыми всходами…

— Ну а другие истории и писать, и помещать в книжки, и читать не стоит…

В роли батюшки…

Но ведь и роли тоже, наверное, не всякие стоит играть! Вас можно увидеть на экране в полярных образах — священника и бандита… — говорит редактор «Благовеста» Антон Евгеньевич Жоголев. — Вы в «Марьиной роще» первый раз играли священника или нет?

— Первый. До этого было подобное предложение, но осуществить его мне не удалось. Это было в году 1998-м, англичанин или американец, не помню фамилии, снимал «Бедную Лизу» Карамзина на английском языке. Ассистентка режиссера дала мне почитать сценарий. По сценарию в фильме появляется священник и говорит Лизе буквально несколько слов, эпизодическая роль. А я тогда еще Православный календарь выпустил. И подарил его ассистентке. Ассистентка просматривает календарь и вдруг: «О, отец Артемий!». Там была фотография отца Артемия Владимирова. Спрашиваю: «Вы его знаете?» — «А как же!»

Меня утвердили на роль, и я побежал просить благословения к отцу Артемию в храм Всех Святых. Но по пути мне попался другой батюшка. Я обратился к нему: вот, надо в кино священника сыграть… Он мне отвечает: «Ну что вы, этого нельзя делать!» А потом увидел, что я сильно расстроился, говорит: «А впрочем, не знаю». И я обратился к отцу Артемию.

Отец Артемий спросил, сколько мне обещали за роль. Сумма была приличная. Но отец Артемий не благословил сниматься, сказал: «Знаешь, давай не будем, не надо тебе этого пока. В этом есть что-то неправильное… » Не знаю, почему он так сказал. Может, потому что тогда я только начинал в церковь ходить. Лет семь всего ходил. Я позвонил ассистентке и говорю: «Благословения нет — значит, всё, ни за какие деньги я эту роль сыграть не смогу». Она расстроилась, но я объяснил, что благословение касается только меня. Это моей душе может повредить… А они могут спокойно продолжать снимать фильм с другим артистом.

Но все-таки много лет спустя я сыграл священника — в сериале «Марьина роща». Позвонили мне вроде бы случайно, не потому что я церковный человек. Нашли меня в актерской картотеке. Но Православные знают, что в жизни случайностей не бывает. Утвердили меня на эту роль. Я опять пошел за благословением к отцу Артемию. На этот раз он ответил, что я сам должен решать, никакого запрета здесь нет. Но все равно он был не в восторге от этого. Я звоню ассистентке, говорю, что могу сыграть. Тем же вечером в семь часов я садился на поезд до Калуги, где проходили съемки.

По сценарию нужно было «крестить мальчика на дому». Уже одно это меня сильно смутило — как можно изображать Таинство?! Костюмеры дали мне рясу, крест. Спрашиваю: «А где епитрахиль и поручи?». Они удивились: какая еще епитрахиль? Вот крест, ряса — что еще надо-то? Но я-то знаю, как полагается по церковному уставу совершать Таинства. Утром рано я пошел в церковь и спросил у батюшки, как быть. Он подтвердил, что все Таинства священник совершает в епитрахили и поручах. Но без благословения Владыки мне никто не даст епитрахиль — это же не костюм, чтобы его выдавать «напрокат» для съемок! Звоню на съемочную площадку и говорю, что получится просто туфта, если батюшка без епитрахили будет крестить. Люди понимающие смеяться будут!

К тому же — и это, видимо, было по Божьему Промыслу — я никак не мог запомнить свой текст. Маленький текст, а я целый день не мог его запомнить, просто вылетает из головы, и всё. Сложные слова, молитвы там были из чинопоследования Таинства крещения. Поделился своими опасениями с режиссером. И он придумал такой выход: меня снимут в тот момент, когда я как будто уже совершил Таинство крещения и собираюсь уходить. Чемоданчик требный у меня с собой… Я вздохнул с облегчением: все-таки не придется изображать само Таинство! Попросил сценариста изменить мой текст, и он написал для меня другие слова. Но я еще и от себя немного добавил. Священник, которого я играю, окрестив мальчика и уходя, говорит такие слова: «Достоевский сказал: ко всему-то подлец-человек привыкает… А я всё никак не могу привыкнуть к тому, как после крещения меняется человек. Освящается крещением и зримо становится другим… » — вот это я добавил в свою роль.

И вот еще в чем мне увиделся Божий Промысл. Если бы на моем месте оказался другой актер, невоцерковленный, я даже не представляю, как бы он здесь сыграл. Я же знаю, что перед тем как снять с себя наперсный крест и положить его в чемоданчик, священник должен приложиться к этому кресту. Знаю, как благословляет священник — хотя, конечно, складывать пальцы в священническом благословении я не стал, просто возлагал руку на голову. Я постарался все это достоверно показать. И когда я говорил свои слова о том, что крещение меняет человека, у одной актрисы вдруг полились слезы. Все мне говорили, что получилось лучше, чем если бы показали само крещение. Одна женщина на площадке даже спросила меня: «Вы священник?». Я говорю: «Нет!».

Ольга Ларькина: Всегда видно, когда священника играет артист: ненастоящий. И полное облачение есть, и все как надо… — а чего-то не хватает.

— Самого главного. Духа нет!

Антон Жоголев: И все-таки современные режиссеры более-менее научились показывать духовенство. Уже не один и не два — десятки образов священников воплощены на экране. А ведь в Российской Империи был строжайший запрет на то, чтобы показывать на сцене священные предметы — Крест, иконы… С чем вы столкнулись в своей актерской работе над таким сложным образом?

— Да ведь в любой роли свои тонкости. Иной актер так сыграет, что родная мать не узнает. Но — как? Один грамотно перевоплощается, по всем правилам, используя разнообразные актерские приемы, как его учили. А другой — пропускает всё через себя. Не просто надевает маску и изображает кого-то, а проживает жизнь своего персонажа. Это две разные школы актерского мастерства. Мне ближе проживание своей роли. Но не до такой степени, как иногда бывает. Одна артистка очень глубоко вжилась в роль, плакала, убивалась на сцене, а зрители… стали смеяться. Оказалось, она не заметила, как у нее парик сполз. Я не до такой степени вживаюсь в образ, на себя со стороны все равно смотрю. И конечно, говоришь сам себе потом: вот подлец, как хорошо сыграл! А на самом деле в любом случае ты все это проживаешь, пропускаешь через душу и сердце.

А.Ж.: А придуманные вами слова вошли в фильм, их не вырезали?

— Вырезали много, хотя кое-что и осталось. Но не потому вырезали, что мои слова не понравились. По чисто техническим причинам. Там же определенный временной отрезок давался на мою сцену. Режиссер четко должен соблюдать временные рамки. И вот поэтому что-то вошло, а что-то нет. Какие-то моменты вырезают просто скрепя сердце. Но избежать этого трудно, потому что иначе не укладываются в телевизионный формат.

А.Ж.: Вы себя потом видели в этой роли на экране?

— Да, видел. Мне сказали, в какой серии будет эта сцена. Я не люблю смотреть на себя, но, конечно же, посмотрел, чтобы знать, что именно вошло в фильм. Увидел, что вырезали много, и всё.

Готовый «старообрядец»

А.Ж.: Вы же сыграли еще и в «Расколе». Какая у вас была роль?

— Переписчик книг Наседка, раскольник.

А.Ж.: У вас внешность такая фактурная, подходящая для роли церковных людей: длинные волосы, борода…

— Да, мне даже один раз сказала женщина в церковной трапезной: ну что ты ходишь такой, постригись, приведи себя в порядок… Потом увидела «Раскол» и говорит: «Ой, извините, теперь понимаю, для чего вы растили волосы». Даже летом ходил обросший. Зато когда пришел на съемки, гримеры были такие радостные! Ой, говорят, ничего делать не надо — готовый старообрядец.

Но сам я не сразу решился сниматься в «Расколе». Я подошел к режиссеру Николаю Николаевичу Досталю и говорю: меня благословили сниматься, только если в фильме нет ничего антипатриотичного, безнравственного и еретического. А он мне отвечает: нас Патриарх благословил. И у меня все вопросы сразу отпали.

На съемках «Раскола» Досталь подходил ко мне как к церковному человеку и советовался в некоторых моментах. Например, там есть сцена, где Царь Алексей Михайлович христосуется со священниками. Вот Досталь меня спрашивал, как правильно христосоваться с Царем. А я видел, как священники христосуются с собратьями по алтарю, но как Цари христосовались — не знаю. Откуда бы мне это знать…

И еще забавный случай вышел, когда снимали трапезу на Пасху. Столы ломятся от великолепной еды. Ну вот, думаем, сейчас поедим хорошо… Не тут-то было! По всему столу стояли канделябры, и когда зажгли все эти свечи, они потекли, капали воском прямо в кушанья. Я сказал пиротехнику: мылом свечи оботрите, и они будут гореть внутри этой мыльной корки, не растекаясь наружу.

«Нет маленьких ролей - есть маленькие актеры»

А.Ж.: Большая роль у вас была?

— Да, довольно большая, в нескольких сериях я появлялся. Говорят, нет маленьких ролей — есть маленькие актеры. К каждой роли нужна серьезная подготовка. И я постарался как можно больше узнать об этом трагическом времени. Сделал себе распечатку о расколе, о старообрядцах. И вот тут-то я увидел, как изменилось отношение к актерскому искусству за последние годы. Казалось бы, сейчас найти информацию очень просто: не надо даже читать книги, зайди в интернет и прочти, кто такой был Патриарх Никон, каких взглядов придерживался. А актер, играющий Патриарха Никона, сначала «не врубился», решил, что достаточно будет того, что написано в сценарии. Потом уже увидел у меня — и попросил сделать ему такую же распечатку.

О.Л.: В таких вроде бы мелочах ведь и выражается отношение к работе над ролью.

Юрий Веялис в фильме «Сашка». 1981 г.

— Да — или ты определенными актерскими приемами изображаешь то, что тебе велено, или стараешься прожить в кадре кусочек жизни этого человека. Раньше актеры даже специально какое-то время в деревне жили, чтобы достоверно сыграть крестьянина.

Давно, еще в 1980-е годы, я снимался в фильме «Утро обреченного прииска»: золотишко там намывают, потом несут мешки на спине. Все ведь как делали: набивали свои мешки тряпками и изображали, что им тяжело. А я хотел сделать всё по-настоящему, чтобы чувствовать реальную тяжесть своего мешка. И положил туда камни. Женщина, которая отвечала за реквизит, потом ругала меня: весь мешок у меня от камней порвался, стал совершенно ветхим.

А.Ж.: Известный итальянский режиссер Лукино Висконти снимал сцену со шкатулкой с драгоценностями… По сценарию эта шкатулка только появляется в кадре, но ни разу не открывается. Но он все равно потребовал положить в нее настоящие драгоценности. И сказал, что если их там не будет, актеры будут играть хуже. Прав он?

— Совершенно прав!

Никита Михалков недавно сказал: «Я жалею о том, что ушел репетиционный период». Раньше давали время, чтобы актер на съемочной площадке репетировал, вживался в роль, делал какие-то варианты. На съемках одного фильма я предложил: давайте я скажу не теми словами, которые в сценарии, а — вот так, чтобы прошибло зрителя. Мне ответили: «Да-да, только с редактором посоветуйся… » Я договорился с редактором сделать два варианта: по сценарию и со своими словами. И когда показал свой вариант, редактору очень понравилось, и он сказал: всё, ничего не надо больше. Так и сняли.

А.Ж.: Какая у вас была последняя роль в кино?

— В телесериале «След».

А.Ж.: Что у вас там за история была про «бандита с добрыми глазами»?

— Это было в сериальной роли. Не могу рассказывать, мне стыдно…

А.Ж.: И все-таки!…

— Мне сказали, что для роли бандита у меня слишком добрые глаза. Тогда режиссер находчиво произносит: «А он у нас будет «оборотня» играть!». Моя роль начиналась с того, что я молился перед иконами, а потом шел и делал всякие гадости. Нехорошо это.

А.Ж.: Душа ваша как на эту роль отреагировала?

— Душа… В актерской моей юности был подобный случай. Сокурсник решил поставить спектакль по отрывку из романа Достоевского «Братья Карамазовы». И пригласил меня играть… беса, который приходил к Ивану Карамазову. Я по неопытности согласился. Молод тогда был… По сценарию бес приходит обвинять Ивана, сводить с ума. А я понял, что это не совсем то. Говорю режиссеру: нет, не за этим он приходит. Бес приходит как приживальщик и потом начинает собой заполнять всё. Все пространство, всю душу… И когда я сам ощутил вдруг это заполнение, мне стало не по себе. К тому же одна моя знакомая спросила: «А ты не боишься?» — «Чего?» — «Шаляпин после того как пел Мефистофеля, трое суток постился вообще-то». Потом когда комиссия смотрела спектакль, одна женщина сказала, что видела много театральных «бесов», даже во Франции (там в бесах знают толк!), но такого реалистичного, какого я сыграл, нигде не видела…

Один критик сказал, что когда некий драматург Тютькин пишет совсем обыденное: «Входит Марья Петровна» — я ему не верю. Но когда Достоевский пишет: «Входит черт» — я ему верю. И на сцене надо же так сыграть, чтобы тоже зритель поверил. Когда я стал пропускать через себя роль беса, то столкнулся с чем-то очень для меня страшным и непонятным. Но как с этим быть, я еще не знал. Я тогда не молился и не каялся, у меня был другой храм — «храм» искусства.

А.Ж.: Врач дает клятву Гиппократа, согласно которой он обязан лечить любого человека, даже преступника…

О.Л.: … и даже если тому через час идти на электрический стул.

А.Ж.: Недавно в Америке был скандал: после долгих прений все-таки осудили врача, который оказал медицинскую помощь террористу во время террористической операции. А вот актеру, может быть, тоже стоит дать клятву играть кого угодно? Или — нет?… Как вы на это смотрите?

— Руководитель нашего курса в ГИТИСе профессор Андрей Алексеевич Попов, известный актер и театральный режиссер, наш преподаватель, в самом начале нашей учебы просил нас написать, зачем мы поступили в театральный институт. Это не обязаловка была, можно было отмолчаться. Но у меня было много причин написать об этом, поделиться. Одна из причин идти в театральный - желание сохранить сильные эмоции, повторить их, пережить еще раз. Другая - поделиться своим духовным опытом, тем, что душа твоя знает, сердце — это донести до зрителя. Андрей Попов говорил: «Ты должен выходить на сцену, как полная чаша, которую боишься расплескать… » Актер не должен браться за любую роль, потому что есть нравственные критерии. Актер должен решать сам, кого ему можно, а кого нельзя играть. Оголять ему душу или оголять тело…

О.Л.: Ну вот представим, талантливый актер играет бандита. Он раскрывает перед нами душу, и зритель невольно начинает сопереживать ему и оправдывать его. Не так ли?

— Облагораживание бандитизма — это одно. Это, к сожалению, нередко происходит в кино. А оправдание героя — это совсем другое. Это разные вещи. Вот есть такой известный случай, когда бандит собирался ограбить и убить жену своего врага и забрался в его дом, спрятался. И вдруг он услышал, как в соседней комнате женщина, которую он хочет убить, разговаривает со своим маленьким сыном. Мальчик со страхом говорит, что услышал в соседней комнате шум. Вдруг там разбойник?… «Его не надо бояться, — говорит мать. — Разбойника надо пожалеть, его никто не любил и не учил добру, он рос без матери… » И у бандита перевернулась душа, он отказался от мести, которую вынашивал долгие годы… Вот это надо показывать на экране: перерождение души, раскаяние.

«Тяжела и неказиста жизнь российского артиста… »

А.Ж.: Вы все еще любите работу артиста или уже нет?

— Опять же, любить или нет — это не главное. Некоторые говорят, что жить не могут без актерства, без театра, запаха кулис. Я по-другому ставлю для себя этот вопрос: не насколько мне нужно искусство, а насколько я нужен искусству. Если искусство мне нужно, это не значит, что я ему нужен. Если я понимаю, что могу сделать то, что никто кроме меня не сделает, я должен это сделать. И наоборот, если я понимаю, что другой актер может делать то же самое, можно и отступиться. Я не могу сыграть так, как Евгений Леонов, Андрей Миронов, недавно почивший Юрий Яковлев. Вообще что в театре, что в кино я никогда не ревновал к ролям. Сейчас я могу ревновать только в том случае, если понимаю, что сделал бы эту роль во всяком случае не хуже.

А.Ж.: Какие российские фильмы вы посмотрели в последнее время, которые, на ваш взгляд, стоят внимания?

— Ну вот «Легенда № 17» о нашем хоккеисте Валерии Харламове - очень хороший фильм, мне понравился. Некоторые говорят, что в нем всё показано по-детски как-то, но там есть патриотический дух. И еще есть в нем одна очень важная мысль. Через боль, через терпение прошел человек — и только через это он может достичь каких-то высот. Закалить характер. И благодаря этому он побеждает. И не просто побеждает, а вопреки советскому бюрократическому аппарату, который над ним довлеет. Он не продается за деньги. Он служит Родине.

А.Ж.: Почему вы так и не смогли достичь известности?

— О, на это много причин. Во-первых, я не люблю стучаться и постоянно слышать: ничего для тебя нет. Из театра Станиславского (Московский драматический театр имени Константина Сергеевича Станиславского — ред.) я ушел из-за личных проблем, жизненного стресса. Вместо того чтобы взять отпуск за свой счет и пережить стресс, как это делают многие, я подал заявление об уходе. А в театре в это время хотели новый спектакль ставить и уже думали дать мне главную роль…

А.Ж.: В вашем профессиональном «неуспехе» есть воля Божия?

Кадр из фильма "Тайна золотого брегета", 1988 год. Юрий Веялис — слева.

— Я не считаю себя неуспешным. Что такое успех или неуспех? Брызги шампанского, бубенцы?… Ну так я и выпить шампанского могу, и с бубенцами махнуть куда-то. Дело не в этом. Самое главное предназначение актера — игра, его роли. Известность — это уже результат. Успех — это некая обязаловка. Чтобы поддерживать свою успешность, приходится соглашаться на роли, которые тебе чужие. А я сам теперь выбираю, с кем мне пить шампанское. Или не пить совсем.

Есть актеры, которые даже чураются успеха. Как снимутся в нашумевшем фильме, сразу прячутся куда-нибудь, пожить простой человеческой жизнью. В деревню, на рыбалку. Мой друг Володя Ильин такой — после съемок уезжает в Касимов, там дом у него (Наша справка. Владимир Адольфович Ильин, Народный артист России. Снимался в фильмах «Дубровский», «Утомленные солнцем», «Идиот», «Доктор Живаго», «Палата №6», «Высоцкий» и др.). Он церковный человек, его жена поет в храме. Когда он посмотрел несколько фильмов с моим участием — Православных фильмов, — то сказал: «Как я душой отдыхаю!». Я же снялся в нескольких Православных короткометражных фильмах: «Письмо разорившемуся купцу» — по письмам Святителя Николая Сербского, и «Письмо о болезнях» по письмам архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Это небольшие работы, но они мне очень дороги. Они мне дали возможность прожить, прочувствовать то, что у меня как у Православного человека есть в душе.

В кино не все зависит от артиста. Например, замечательный Владимир Ильин недавно снялся в неудачном фильме по Чехову, «Палата №6». Фильм этот и его, Ильина, артистического дарования недостоин, и самого Чехова недостоин. Что же, бывает и такое — неуспех не по вине актера тоже заложен в нашу профессию.

А вот другой пример. Василий Бочкарёв — он сейчас в Малом театре играет, а когда-то я работал вместе с ним в театре Станиславского. Он Народный артист уже, играет в спектаклях по пьесам Островского. Я сколько прихожу на эти спектакли — ни одного его выхода не было без аплодисментов. Он так сочно, вкусно подает свои роли. Настоящая русская комедия Островского, в самых лучших наших традициях. И вот когда я увидел его по телевизору в каком-то мутном сериале, мне было неприятно видеть его там. Ну… наверное, деньги нужны, поэтому артисты и соглашаются сниматься то в рекламе, то в какой-то не слишком хорошей картине. И потом — профессия есть профессия. Тяжела и неказиста жизнь российского артиста

А.Ж.: Кто из ваших сокурсников стал по-настоящему известен?…

— Не в известности дело. Самая для меня любимая актриса — моя сокурсница Галя Золотарёва. Но она не выбилась в известные актрисы. Она в Курске живет. Работает при церкви. Ее несколько театров звали к себе. Но где-то не было общежития, где-то еще какие-то условия ей не подходили, и она не соглашалась. А ведь она удивительная, как она может передать все эмоции, переходить от смеха к плачу…

Я вспоминаю сцену в фильме Феллини «Рим», когда Анну Маньяни (она снялась в этом фильме в роли самой себя) поздно ночью провожает Феллини, который в этой сцене выступает в роли репортера. Он начинает говорить ей, какая она великая актриса, а она усталым голосом отвечает:

— Чао, Федерико, иди спать…

Вот я думаю, Галя Золотарёва так же бы мне ответила, если бы услышала, как я ее хвалю.

На сцене она стремится прожить, прочувствовать все то, что ее переполняет. А известность ей не важна.

Актерская удача — это не то, что тебя все знают. Сегодня знают, а через десять лет и не вспомнят. Вот Юрий Яковлев — он умер, но в сердцах людских останется еще долго.

О.Л.: Яковлев мог даже небольшую роль так сыграть, что весь фильм забудут, а его будут помнить.

— Но еще важно, чтобы каждая роль вписывалась в общий замысел режиссера.

Как-то я играл глухого старичка-судью в детском спектакле «Робин Гуд», юморном таком. Там был эпизод, когда судья допрашивает Малютку Джона. И я придумал для своей роли судьи очень смешные детали: пью из соски, за веревочку держусь… Этот судья у меня получился смешным старичком, который впал в детство. Но мне велели убрать все смешные трюки, что я придумал. Потому что у театра свои законы. Дети будут смотреть только на моего судью, а других героев, сцены в целом не будут видеть. Моя знакомая работала в мимансе «Подслушивающие старухи». И вот она тоже то гримасу какую-нибудь состроит, то еще что-нибудь. Зрители над этим смеялись. Но всё это пришлось убрать, потому что она слишком выбивалась, отвлекала на себя всё внимание. В нашей работе важна еще и ансамблевость.

«Православные книги бизнесом не назвать… »

А.Ж.: Вы сейчас занимаетесь распространением Православной литературы. Расскажите об этой странице своей жизни.

— Здесь много можно рассказывать. В дороге все что угодно бывает — и машина может сломаться, и мороз, метель заметет. И еще тяжело: туда-сюда ездишь, возишь замечательные книги, а их не берут. Но вот иногда приедешь куда-то в дальнее село, в церковной лавке показываешь книгу — и слышишь: «Ой, я так хотела эту книгу купить, но нигде не могла найти!» И этот момент затмевает все неприятности.

В театре тоже так бывало. Однажды мы играли во Дворце культуры «Каучук». А потом пошли в буфет перекусить. В буфете я встал в очередь, и одна девушка подходит из начала очереди и говорит: «Идите покупайте, становитесь на мое место». — «Нет, — говорю, — я постою, спасибо» — «Нет, это вам спасибо. Я видела спектакль!». Вот и понимаешь не через тусовки, а вот через такие случаи всю важность того, что ты делаешь. Важно не то, что тебя знают все, а то, что к тебе подойдет вот такая девушка со словами восторженной благодарности.

А.Ж.: Вы, наверное, иногда думаете: чем коробки с книжками ворочать, играл бы лучше в театре…

— Да, иногда жалею себя. Особенно когда меня обманывают. И это не так редко случается, к сожалению… Если мне не отдали деньги за книги, я, конечно, сначала себя жалею. Потом думаю о тех, кому я мог помочь этими деньгами, если бы они у меня были. А потом уже я начинаю жалеть того человека, который меня обманул. Потому что ему же отвечать придется перед Богом, и это гораздо драматичнее будет, чем моя бедность.

А.Ж.: Дело Православного книготорговца — это же очень тяжелый бизнес…

— Даже бизнесом не назовешь это. Когда мне так говорят, ухмыляюсь про себя: какой там бизнес… Когда у меня появляются деньги, думаю, кому долги отдать в первую очередь.

Профессия — Дед Мороз!

О.Л.: А как получилось, что вы стали актером? Вы из актерской семьи или это было вашим глубинным душевным увлечением?

— Актерством я начал увлекаться еще со школы, играл в драмкружке. Помню, бледнел-краснел на сцене, не мог и слова вымолвить. Все думали, что я текст забыл, а я от волнения заикался. Но мечта была… Окончил ГИТИС, стал актером.

Хотите, расскажу, как я работал Дедом Морозом в фирме «Заря»? Меня туда пригласили в новогодние дни обходить квартиры, куда вызывали сказочных персонажей, и поздравлять детишек. Мы со Снегурочкой получали по 60 копеек за вызов. Вроде бы что там — гроши! И многие актеры говорили: «Что, я за 60 копеек буду работать? Да ни за что!» Я был единственным профессиональным актером в этой фирме.

Нам давали машину, шубы — хотя шубой это нельзя назвать, это просто расшитый снежинками красный или синий халат. Никаких сценариев не было: прийти, поздравить, послушать стишок, который расскажет ребенок, вручить подарок — и всё. Примерно 15 минут шло поздравление одного ребенка. И мы успевали, в день объезжали по сорок пять квартир.

А я придумал ловкий ход. После такого визита мы звонили родителям, в чьих квартирах поздравляли ребятишек, и спрашивали, понравился ли им Дед Мороз. Все отвечали: «Да, очень!». И мы просили на следующий год тоже именно нас приглашать и знакомым нас порекомендовать. По отношению к конкурентам это было не совсем этично, наверное. Зато, если подсчитать, приличная зарплата выходила. Потом солидную шубу для своего Деда Мороза приобрел. Сапоги фирма не давала. Пришлось мне, грешным делом, украсть реквизитные сапоги на «Мосфильме». Но не ради себя, ради детей.

О.Л.: Не корысти ради…

— Потом когда фирма «Заря» набирала новых Дедов Морозов, их на мне проверяли на профпригодность. Они по одному заходили в комнату и должны были разыграть сцену поздравления. Я был как бы ребенком, а новый Дед Мороз ко мне обращался:

— Здравствуй, Вася! Угадай, кто я…

Я делаю детские глаза:

— Не зна-аю…

Кандидат в Деды Морозы радостно «подсказывает»:

— Почему вода в кране замерзла, кто ее заморозил?

— Не знаю, сантехник, наверное, — говорю.

Очередному Деду Морозу выкручиваться приходилось, он не рад был, что со мной репетировал.

Веялис — значит ветерок…

О.Л.: У вас такая фамилия редкая… Откуда?

— Веялис переводится как «ветерок».Мой отец литовец. Московский литовец, московский насквозь. Дед приехал в Москву вскоре после революции. А отец в Москве уже родился. Ко мне недавно приезжал журналист из Литвы брать интервью. Я ему говорю: ну зачем вам это, я же маленькие роли играю, мало кому известен. А он отвечает, всё дело в том, что я литовец. Литва страна маленькая, и поэтому там ценят всех своих более-менее известных соотечественников.

А.Ж.: Фамилия откладывает отпечаток на вашу жизнь? Сейчас вот как ветерок летаете по всей России с Православными книгами.

— Бывают такие фамилии, которые удивительно совпадают с профессией. Я знаю одного чемпиона-фехтовальщика на рапирах, его зовут Виктор Алексеевич Кровопусков. Или известный автор книг с поварскими рецептами — Вильям Похлёбкин. Моя фамилия тоже соответствует моей жизни.

Такой забавный случай был однажды… Когда я работал в театре Станиславского, ко мне подошел один актер и говорит: «А ты знаешь, что твоя фамилия в туалете написана? — «В каком, — спрашиваю, — в мужском или в женском?» — «В обоих». А там были сушилки для рук из Литвы, и на них написано по-литовски: «веялис».

А.Ж.: Перед вами стоял выбор между Православием и католичеством просто в силу вашей национальности?

— Дед мой был лютеранин. А отец даже не знал, крестили его или нет, и если крестили, то в какой конфессии. Отца я с Божией помощью привел в храм. С его сложным характером это было непросто сделать. Через год после крещения он умер. Когда он болел, я приглашал на дом батюшек, он причащался, соборовался. Слава Богу, умер он как Православный человек.

А я сам к вере пришел через то, что однажды задумался: вот какая в мире красота, и в то же время люди болеют, умирают, почему так? В советское время как нам говорили: мужчина должен посадить дерево, построить дом, родить сына… А я подумал: ну, дерево спилят, дом сгорит, дети разбегутся. Что останется после меня? Разве для этого я живу? А когда открываешь Евангелие, видишь ответы на все свои вопросы.

После смерти моей мамы, Екатерины Ивановны, я нашел у нее записанные каракулями молитвы, а в них мое имя. Она молилась за меня! И не раз замечал… В студенческие годы жизнь я вел бурную, много всего случалось. Пили много, и совсем не лимонад… Некоторых моих товарищей за это отчислили из вуза. А мне удалось закончить театральный институт. Просто когда мама меня перекрестит, с меня всё как с гуся вода! А если забудет перекрестить, у меня плохой день. Теперь я знаю, что родительское благословение — самая сильная защита. А тогда не знал, это было на уровне приметы: если мама перекрестит, всё будет хорошо. Даже было, что уже вышел из квартиры — нет, возвращался, напоминал маме, чтобы перекрестила — и тогда уже был спокоен.

Когда я играл Эстрагона в спектакле по пьесе Сэмюэла Беккета «В ожидании Годо», надо было на голое тело надевать пиджак и галстук-бабочку. И когда я во время спектакля наклонялся, у меня из-под «бабочки» выпадал крест. Режиссер говорил, чтобы я убрал крест. А я боялся уже его снимать! Стал прятать крест в «бабочку» и так с ним играл.

А.Ж.: Как семейная жизнь ваша сложилась?

— Сейчас я без семьи. У меня есть дочь…

О.Л.: Теперь вы ее крестите на дорожку?

— Нет, она живет отдельно. Взрослая, ей двадцать семь лет. В финансовой сфере работает. Когда была маленькой, я ее водил в храм. В Петербург когда ездили, старался, чтобы не только по музеям ходили, но и в монастырь, в Александро-Невскую Лавру… А сейчас она, как и все мы на этой земле, должна сама уже найти свой путь к Богу.

Подготовила Ольга Ларькина.

1826
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
26
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru