Служение любви и сострадания — или «медицинская услуга»?…

Среди многих глубоких и интересных выступлений на пленарном заседании Съезда Православных врачей особое внимание привлекли доклады, содержащие моральную оценку врачебной деятельности.

Ирина Васильевна Силуянова, доктор философских наук, профессор:

Особое место в ряду законов, регулирующих современную систему здравоохранения, занимает вступивший в силу 1 января 2012 г. Закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Новый закон в качестве основного понятия вводит понятие «медицинской услуги». Понятие «медицинская помощь», которое всегда было наполнено моральным смыслом, трактуется как совокупность медицинских услуг. Ст. 84 Закона вводит уникальное «право граждан на получение платных медицинских услуг», — параллельно с безплатной медициной. Во врачебную деятельность привносятся финансовые мотивы и интересы. Выхолащивается моральный смысл медицинской деятельности как формы социальной помощи и заботы. Мы должны не забывать о русской медицинской традиции с ее морально-этическими отношениями между врачом и страдающим человеком. В записках одного русского врача звучит такая фраза: «Служение врача есть служение любви и сострадания. Мы должны любить наших пациентов». Не стыкуются эти западные услуги с российским менталитетом, коробят формулировкой и врачей, и пациентов.

В предыдущем Законе «Основы законодательства РФ «Об охране здоровья граждан» (1993 г.) первым среди зафиксированных прав пациента шло именно «право на уважительное и гуманное отношение со стороны медицинского обслуживающего персонала». К сожалению, в новом законе такого права у пациента нет, отсутствуют и такие ключевые для современного международного права и мирового врачебного сообщества понятия, как «уважение достоинства человека» и «автономность личности».

Из положительных моментов нового закона — сохранение запрета на эвтаназию. Причем, если в 1993 г. запрещалась активная эвтаназия, то сейчас запрет налагается еще и на бездействие врача, то есть на пассивную эвтаназию. Этот факт особенно значим в условиях, когда в обществе не перестают предприниматься попытки смирить сознание человека с правом на самоубийство. Разрешение на эвтаназию может привести к ужасающим последствиям. И важно не допустить этого.

А вот сложная демографическая ситуация в стране подтолкнула законотворцев к такому решению проблемы, которое может изменить развитие всего нашего общества. Речь идет о расширении желающих заиметь младенца при помощи экстракорпорального оплодотворения.
В законе 1993 года искусственное оплодотворение разрешалось при согласии супругов, в новом законе это возможно и при желании лиц, не состоящих в браке, узаконено право одинокой женщины на ЭКО. Это создает предпосылки для процесса разрушения традиционной семьи; создаются условия для легализации гомосексуальных семей. Все это может привести к лишению детей права иметь отца и мать. К тому же 75 процентов родившихся таким способом младенцев больны. И еще: рождение одного ребенка — эко-младенца — сопровождается убийством нескольких человеческих эмбрионов!

Включение суррогатного материнства в систему товарно-рыночных отношений создает условия для формирования так называемой биологической проституции, торговли женщиной, ее биологической способностью рожать детей. Сейчас уже число женщин, желающих за высокую плату стать суррогатными матерями, в десять раз превышает даже число заказчиков… Суррогатное материнство — это бизнес, и этот безнравственный бизнес хотят узаконить. Что есть отношение матери к своему ребенку? Это жертвенная любовь, сочувствие и сострадание. Всего этого мы лишаем женщину, разрешая ей рожать на продажу. Что станет с нашим обществом, если даже материнская любовь продается, с обществом, где на первом месте культ потребителя, где нет истинных ценностей, где все продается и все покупается?!

Позитивным изменением в новом законе стало «время тишины» для беременной женщины, которая намерена сделать аборт. В эти дни она может пообщаться с психологом, сама все обдумать, чтобы принять окончательное решение об искусственном прерывании беременности. Закон 1993 года давал право беременной убить своего нерожденного ребенка. Возможно, такое отношение государства, с молчаливого согласия которого происходили убийства нерожденных детей, взрастило в обществе абортивное мышление, следствием которого стали массовые аборты по всей России. Согласно официальной статистике, Россия находится на первом месте по количеству абортов. Русский крест — это больше миллиона в год нерожденных детей, которые могли бы укрепить нацию, улучшить демографическую ситуацию в стране. Теперь в законе хотя бы не прописано право беременной женщины на аборт. По новому закону женщина самостоятельно принимает решение о сохранении или прерывании беременности. И именно женщина отвечает за свой выбор перед своей совестью, перед Богом.

По прежнему закону врач не имел права отказаться от проведения искусственного прерывания беременности, нарушающего заповедь «не убий». Ст. 70 нового закона предоставляет врачу право отказаться от проведения искусственного прерывания беременности, если речь не идет об угрозе жизни и здоровью беременной.

В новом законе исчезает понятие «врачебная ошибка». А ведь медицинская деятельность — очень специфичная сфера, где врач может ошибиться. Право на ошибку давало врачу через покаяние снять камень со своей души, пережить трагедию, настроиться на дальнейшую работу. Новый закон лишает его этой возможности духовного покаяния, а ошибка становится следствием всего-навсего некачественного оказания медицинской услуг.

Донорство возможно лишь как сознательная жертва

Старший преподаватель кафедры биомедицинской этики РНИМУ им. Н.И. Пирогова (Москва) Лев Брунович Ляуш:

— Весной этого года Минздрав России представил на обсуждение проект нового федерального Закона о трансплантологии. В Православной этической традиции никогда не шла речь о том, что нельзя жертвовать собой во имя спасения жизни человека, напротив: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Свидетельством этической ценности самопожертвования является сама жертвенная смерть Спасителя. Для человека самопожертвование — это сознательное и добровольное действие и поэтому исключает любое внушаемое воздействие и насилие. Превращение такой жертвы в норму или правило, или в новый критерий гуманности есть вид нравственного насилия. Принципиально по вопросу своего отношения к донорству Церковь высказалась в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых в 2000 г. на Архиерейском Соборе. В этом документе сказано, что условием правомерности и нравственной приемлемости изъятия органов является добровольное прижизненное согласие донора. Если волеизъявление потенциального донора неизвестно врачам, они должны выяснить волю умершего, обратившись к его родственникам. Такого рода дарение или завещание не может считаться обязанностью человека. Церковь не поддерживает так называемую презумпцию согласия (когда не требуется согласия родственников) потенциального донора на изъятие органов из его тела (после смерти), которая содержится как в действующем законе о трансплантации, так и в представленном законопроекте.

Планируемое введение «Регистра прижизненных волеизъявлений граждан о согласии или несогласии на изъятие их органов после смерти» — базы данных, куда может быть занесена информация о прижизненном волеизъявлении (согласии или несогласии) гражданина, позволяет еще при жизни зафиксировать свое согласие или отказ быть донором. В случае смерти человека врачи проверят, нет ли его в Регистре, что позволит соблюсти волю умершего человека.

В законопроекте говорится, что врачи должны не позднее одного часа с момента смерти сообщать родственникам о факте смерти близкого, однако ничего не сказано о том, что врачи обязаны при этом сообщить родственникам об их праве в течение двух часов после смерти их близкого заявить об отказе от изъятия органов умершего, а если отказа в течение этого времени не будет, процедура изъятия органов может быть начата. Не сказано, что делать, если телефон в медучреждении будет занят, или где искать ночью или в выходной день главврача или нотариуса, чтобы оформить несогласие на изъятие органов.

Закон о трансплантологии разрешает детское посмертное донорство. Авторы закона утверждают, что изъятие органов у умерших детей совершается только с согласия родителей (презумпция несогласия). Однако в самом тексте закона эта норма выражена иначе: если ребенок умирает в больнице, одному из родителей сразу же сообщают о смерти и спрашивают согласие на изъятие органов. Но если в течение двух часов после смерти ребенка родитель ничего не ответил на вопрос о согласии на изъятие органов (представьте, какой шок он испытал от известия о смерти своего ребенка!), не сказал, что он не согласен на изъятие, врачи начинают процедуру трансплантации. Важно подчеркнуть: в законе не сказано, что врач обязан сообщить родителю и то, что если он (родитель) или не ответит ничего, или не выразит свое несогласие на изъятие в течение двух часов, то органы умершего ребенка заберут.

В законе написано, что достаточно спросить согласие на изъятие органов только у одного родителя. А что делать, если один родитель согласен, а другой нет, — это создаёт предпосылки к возникновению конфликтных ситуаций, возможно, даже — разрушению семьи.

На наш взгляд, требуется дальнейшая работа по устранению недостатков законопроекта о трансплантации, а также изучение и выработка богословской позиции по ряду вопросов, связанных с регулированием трансплантации.

В заключение хочется привести оригинальный взгляд Митрополита Антония Сурожского на вопросы трансплантологии, с которым мне довелось познакомиться в ходе подготовки к сегодняшнему докладу.

Митрополит Антоний Сурожский, многие годы бывший врачом, потом врачом и монахом, выразил согласие с постановкой вопроса собеседника — протоиерея Сергия Гаккеля (Стоило бы испрашивать разрешения умирающего на пересадку его органов другому человеку? Может быть, он был бы рад дать согласие, потому что это как раз дар — дар своего сердца, дар своей жизни?). Но при этом Митрополит Антоний предостерёг, что тут могут быть две ситуации. Одна — где человек заранее, когда он ещё здоров, когда его не пугает собственная смерть, может принять решение, что в случае собственной смерти готов отдать здоровые органы своего тела другому человеку, зафиксировав это в специальной карточке донора.

И другая ситуация — где человек идет к своему концу, и такой карточки у него нет. И в этом случае возникает громадная проблема: можно ли всякого человека, не подготовленного духовно и нравственно, спросить: «Вот, сейчас Вы умрёте, — можно ли из Вас извлечь ваши сердце или тот или иной орган?» По мнению Митрополита Антония Сурожского, «надо было трудиться над распространением таких карточек».

«Счастье — это когда есть здоровье молиться Богу»

Архимандрит Филипп (Филиппов), член Исполкома Общества Православных врачей (г. Сыктывкар, Республика Коми) выступил на съезде Православных врачей в Самаре с докладом «Традиционные и нетрадиционные методы лечения: Христианская оценка»:

Проблема нетрадиционной медицины и нетрадиционных методов лечения стала весьма актуальной в XXI веке.

На рубеже 80-90-х гг. прошлого века у системы здравоохранения появился реальный конкурент — вышедшая из «подполья» нетрадиционная медицина.

Мир лжецелительства противопоставил системе здравоохранения широкий спектр непривычных приемов врачевания. Так называемая альтернативная медицина стала строиться на совершенно новых и непривычных социокультурных, религиозных, экономических и организационных основаниях.

Опрос, проведенный в 2003 году, показал, что 76 процентов опрошенных не прибегали к нетрадиционной медицине, только 24 процента так или иначе сталкивались с подобной «медицинской» практикой.

Через десять лет ситуация кардинально изменилась, и уже 50 процентов респондентов стали «пациентами» нетрадиционной медицины. Такая тенденция заставляет задуматься о перспективе традиционных методов лечения и существования официальной медицины, так как законодательной защиты от лжеврачевателей, к сожалению, в настоящее время не существует.

С какими же проблемами обращаются к нетрадиционным методам лечения:

— боли в шее;

— боли в пояснице;

— головная боль;

— неврозы;

— депрессивные состояния.

Это самые распространенные недуги XXI века.

Так чем же отличается нетрадиционная медицина от традиционной?

Для сложившейся веками системы традиционного врачевания характерны:

— рационализм европейской науки, опора на ее технические достижения;

— узкая специализация;

— техника безопасности, предусматривающая тщательный контроль над любыми инновациями, обязательность лабораторной, экспериментальной фазы работы над ними, ведение медицинской статистики и т.д.

Это — стандартизированное медицинское образование, предоставляемое в государственных и частных аккредитованных вузах, ординатура, дипломы и ученые степени, курсы повышения квалификации.

Это — централизация, сложная система государственных, муниципальных и частных аккредитованных и лицензированных медицинских учреждений различного профиля и различного уровня, призванная обезпечивать комплексное медицинское обслуживание населения страны.

Нетрадиционная медицина имеет совершенно противоположные принципы:

— опора на эзотерические учения Востока либо на неотрефлексированный опыт народной медицины, обращение к трансцендентным силам либо непознанным закономерностям;

— универсализм целителя, готовность к использованию средств и целительских техник, механизм воздействия которых на организм пациента неизвестен или, по крайней мере, непонятен ни больному, ни тому, кто их применяет.

Это таинственный путь ученичества, дозированная передача знаний и умений от целителей к избранным ученикам (иногда — по наследству), отсутствие каких-либо общепризнанных сертификатов, подтверждающих квалификацию целителя.

Это — абсолютная децентрализация, совершенно не отрегулированный рынок, агрессивная реклама и широчайшее и спонтанное использование принципов сетевого маркетинга.

Методы лечения также можно разделить на нетрадиционные и традиционные. Их условно можно характеризовать по трем признакам;

— исторический — длительность применения метода на конкретной территории;

— географический — ареал применения метода лечения;

— и самый главный для Православного врача — религиозный, то есть соответствие того или иного метода лечения Христианским принципам врачевания.

Ведь причиной каждой болезни является духовное повреждение, именно поэтому так важно правильное воздействие именно на эту составляющую болезни.

Давайте рассмотрим несколько методов лечения с этих позиций.

Испокон веков в Православной Руси существовал массаж, но делали его не руками, а распаренными березовыми вениками в бане, с молитвой и верой в Бога. Такой массаж не только исцелял и облегчал телесную хворь, но и укреплял дух.

Со временем веник заменили руки, теперь он имеет название «классический лечебный массаж» и занимает официальный медицинский статус. Это традиционный метод лечения.

Иглорефлексотерапия — древнекитайская практика врачевания с помощью введения специальных игл в строго определенные точки на поверхности тела. Эта терапия основана на учении об энергии "чи", наполняющей всякое живое существо. Такое восточное трактование терапии позволяет смело отнести иглорефлексотерапию к нетрадиционным методам лечения.

Мануальная терапия — лечение руками, комплекс приемов, направленный на восстановление подвижности в позвоночнике и суставах. Очень часто ее принимают за массаж, но это гораздо более глубокое и эффективное воздействие, как на мышцы, так и на суставы, в то время как просто массаж воздействует исключительно на мышцы. Еще Гиппократ говорил: «Многие заболевания связаны с позвоночником, и эти знания необходимы для лечения многих болезней». На протяжении длительного периода истории России использовалось «костоправство», но лишь в середине ХХ века оно обрело научное обоснование и было переименовано в «мануальную терапию». Она не противоречит Христианскому воззрению на болезнь человека, поэтому может быть отнесена также к традиционным методам лечения.

Современная научная медицина также может быть разделена на традиционную и нетрадиционную.

Так, хирургические методы лечения многих болезней, в том числе и аортокоронарное шунтирование, могут быть признаны традиционными.

А вот экстракорпоральное оплодотворение, фетальная терапия, трансплантация органов вряд ли могут быть признаны традиционными. Чаще всего они нарушают один из самых главных признаков врачевания — «не навреди», — а также противоречат Христианскому учению о вечной жизни и безсмертии души каждого человека, ценности человеческой жизни с момента зачатия.

Оккультные и экстрасенсорные методики не имеют ничего общего с медициной. И от их внедрения в современную медицину должно защищать светское законодательство. Врачи должны помнить об этом и требовать очищения медицины от лжецелителей. Нужно оградить наших пациентов от разрушительного воздействия последователей нетрадиционной медицины.

Завершу свое выступление словами святой преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Когда ее спросили, что такое счастье, она ответила: «Счастье — это когда есть здоровье молиться Богу».

Будьте здоровы и счастливы, лечитесь верой, да спасет вас Господь!