Шихобалов монастырь

См. также.

Воскресенье, утро. Заканчиваю молитвенное правило. Мелкие птички щебечут радостно за окном. На Кривом озере лениво, на разные лады, квокочут лягушки. Кукушка довольно оптимистично отмеряет счет моих лет… И вдруг слышу чьи-то голоса у калитки. «Наверное, газовики пришли», — решаю я и неохотно прерываю молитву. Иду на улицу открывать засов. За забором две средних лет женщины. Одна из них держит в руках трехлитровую банку. На газовиков не очень-то и похожи. «Мы деньги собираем… на храм… » — слышу от них совершенно невозможные, невероятные слова… Даже мелькнула мысль, что это какие-то обманщицы приехали из Самары… Мало ли сейчас вот так ходят… Но нет, это наши, поселковые. Свои не обманут.

Почти пятнадцать лет назад оказался я в этих местах. И даже не надеялся, что когда-нибудь доживу до такого: «На храм… ».

И вот кидаю в ту банку свою скромную лепту («кто держит деньги в банке, а кто-то в… банке»).

Самарский купец и храмостроитель Антон Шихобалов.

Поселок Центральный Богатовского района Самарской области — он главный в этих местах, по-настоящему центральный. От него танцует, как от печки, вся окрестная система координат. Наш небольшой поселок, где мой скромный дом под номером один, называется Восточный. Другой, чуть в стороне, за леском, Западный. А этот — Центральный! Там даже почта есть. И два магазина. А рядом еще Высоко-Петровский, Елшанский. Есть Федоровка, где святой родник.

Когда-то эти места приглянулись вот так же, как мне, моему тезке — Антону Николаевичу Шихобалову. Известному самарскому купцу, храмостроителю. Каких только храмов он не построил в Самаре! Белокаменные, большие. И вот решил он построить еще и монастырь. Поселка Центрального тогда еще не было и в помине. А была тут просто заимка. И вот здесь основал Антон Николаевич Свято-Троицкий монастырь. К монастырю как-то вдруг приросла фамилия основателя. Стал зваться он в народе Свято-Троицкий Шихобалов монастырь. Вскоре стали так говорить в соседней Малой Малышевке: «Айда в Шихобалов монастырь», — а иногда путались и говорили проще: «Пойдем на Всенощную к Шихобалу… ».

Монастырь открыли в 1898 году. Монахинь пригласили из Самарского Иверского монастыря, а потом и местные стали здесь в монастыре селиться. В основном девицы из соседней Малой Малышевки. Обратите внимание на название этого славного села! Самое смиренное во всей России. Малая, да еще Малышевка. Дважды умаляет себя село. А ведь сказано: униженный возвышен будет. Вот почему село это далеко не маленькое. И есть в нем храм. И люди живут трудолюбивые. А еще славно село это своими огородными пугалами. Когда летом проедешь мимо села, словно в анатомическом театре побывал. По обе стороны трассы — только глазей по сторонам! — стоят такие дивные силуэты! Чучела рожи корчат, ухмыляются, а то и напускают страх… Этот — «фарисей» — так горделиво смотрит, с высокомерием. А сам с чугуном вместо головы. И глаза нарисованы мелом. А вот «нищая странница»… просвечивает дырьями в одежонке. Словно кичится своей праведной нищетой… А этот… «новый русский», широко так, на всю косую сажень, раскинулся и стоит… Каких только нет тут характеров! Талантливый народ в Малой Малышевке живет…

Но вернемся в Центральный. Стараниями Шихобалова вскоре вырос здесь, как из-под земли, большой храм на 800 человек. Потом корпуса для монахинь построили. Приусадебное хозяйство образцовым стало. Шихобалов приезжал в монастырь на телеге — всегда с подарками. И как его тут ждали! Сразу окружат сестры монастырского благодетеля, начнутся расспросы, разговоры, улыбки. Монахини делятся своими нуждами: просят в том, в другом деле им помочь… Все это слушает с доброй улыбкой умудренный жизнью купец. С окладистой бородой, с потаенной грустью в глазах, и хотя не молод уже — с черноземной мужицкой силищей в крепких ладонях. В юные лета торговал гусями он на Алексиевской площади Самары. Так начинал свое дело. А теперь вот построил дом с атлантами в центре Самары, живет как барин. Да только того ли надо ему? Остаться бы здесь… навсегда. Вот в этом самом монастыре у строгой игумении выпросить себе небольшую келью. Да хоть вот истопником остаться при храме… И затвориться от мира, плакать здесь о своих грехах… Но вот отгоняет крестным знамением налетевшую на сердце легкую блажь, и принимается за дела. Раздает каждой сестре по серьге — ко всем ведь с подарком он приехал. Записывает прошения. Дает распоряжения. Сразу, на месте расплачивается с кем нужно. И строго-настрого велит все сделать точно в срок. Приедет — сам, лично все проверит. А уж у него глаз зоркий… И ну если только не будет сделано к его приезду. «Будет, будет сделано», — дружно уверяют хозяина конюх и плотник. «Будет сделано, благодетель», — шепчет кухарка. «Непременно будет», — бурчит сторож. Ну, тогда можно поворачивать купцу в обратный путь. «Держи на Самару», — говорит кучеру. Крестится на купол с крестом. Обещает приехать к праздничку. И день — чувствует это — не зря прошел: в монастыре зря ничего не бывает.

Монастырские корпуса. Хозяйство. Все было! И жизнь какая была… Но не долго. Умер Антон Николавич Шихобалов в 1906 году. Не дожил немного до лихих лет. Большевики вскоре принялись терзать его обитель. Игумению увезли неизвестно куда, сестры разошлись по окрестным селам. Многие из них осели в соседней Малой Малышевке. А изверги разрушили монастырский храм. Даже саму память о монастыре удалось им стереть… до времени.

Несколько домов рядом с монастырем построены из монастырского кирпича. Одна из тех, кто живет в таком доме, сейчас состоит в церковной «двадцатке». Монастырский корпус один уцелел. Все! Остальное сравняло безпамятство.

Осталось еще только Черное озеро. Его называют так, потому что монахини, все в черном, чернички, стирали на нем белье.

В тридцатые годы построили в ряд дома в моем поселке Восточном в двух километрах от Центрального. Во всех домах тогда хранились иконы из разоренного монастыря. Две такие иконы достались и мне от бывших владельцев дома. В семидесятые годы крупный самарский завод «Прогресс» в этих местах создал свое подсобное хозяйство. Были построены около тридцати домов-коттеджей, и по сей день они украшают село.

Сколько раз, гуляя в поле рядом с Центральным, мечтал я услышать доносящийся оттуда вечерний звон! Представлял себе иную жизнь, иное время. Крестьян, спешащих на долгую монастырскую вечерню. Тихих монахинь, собравшихся по грибы.

И горько стало от мысли, что более никогда… Никогда! ничего тут не возродится. Как отрезало! Не разбудит меня радостный звон поутру. Не приедет купец Шихобалов с подарками из Самары. Не к кому стало ему приезжать.

Когда монахини разогнанного монастыря собирались вместе в Малой Малышевке, они пели кант «Прощание с обителью» и при этом рыдали безутешно.

Прощай, наша обитель святая,
Прощай, наша мать, навсегда,
Тебя нам, обитель святая,
Уже не видать никогда.

Погасли лампады и свечи
Навеки во храмах твоих,
Умолкли священников речи
И звон колокольный утих.

Скажи нам, обитель святая,
Где сестры и братья твои,
Где те, что, тебя создавая,
Все силы отдали свои.

Зачем ты пуста, одинока,
Зачем не зовешь нас к себе,
Мы все на чужбине далекой
Льем слезы в тоске по тебе.

Но нет уж надежды возврата,
Родная обитель, к тебе.
Горька для нас эта утрата,
Но кто ж не покорен судьбе.

Господь нам послал испытанье,
Отнявши обитель у нас,
И вот мы томимся в изгнанье.
О Господи! Вспомни же нас!

В первые годы, как летом стал бывать я здесь, прилетали лебеди. Теперь и они уже не прилетают. Два года уже их не видел. Лебедей, говорят, убили, не постеснялись их красоты, местные или заезжие охотники. И уток всех сразу же по весне постреляли. До осени уже не стало у людей терпежу. «Людей убивают, а ты уж про уток помалкивай», — сказал как-то егерь моей соседке. А ей уточек все равно жаль. И как услышит выстрелы над озером, молится, чтобы у окаянных руки бы задрожали. Но нет, бьют без промаха влет.

Места эти, где разорили храм, у Бога на особом каком-то счету. В местах этих словно не бывает невиноватых.

Соседка как-то в летнюю пору с сокрушением мне говорила:

— Да что же это, будто напасть какая на нас… В Печинено шел дождь. В Малышевке был. А у нас — ни капли. Походила, походила тучка вокруг и ушла себе. Ни капли не брызнула на наши огороды. И чем только прогневили мы Бога?

Я — молчу. Потому что ответ никого не обрадует. Да тем уже, что нет здесь больше монастыря…

Сорганизовались мы, значит, — рассказывает Анна, что с той самой банкой ко мне пришла. — Создали двадцатку. Батюшка на Вербное воскресенье первый молебен служил. Нет больше сил нам жить тут без храма… Без благословения Божия как проживешь?

— А как, — спрашиваю, — народ реагирует на сбор средств?

— Хорошо относятся. Правда, жертвуют помалу. Богатых тут днем с огнем не сыщешь… Так что на вас вся надежда у нас, и на газету… В одном всего доме нам ответили бранью. Ну, Бог им судья. А мы почитай уже домов пятьдесят обошли. Все так радуются, что храм у нас будет…

Ну, до храма еще далеко. Но благочинный, настоятель Никольского храма села Богатое Кинельской епархии протоиерей Александр Пашков уверен, что храм здесь скоро будет. Уже и документы собирают на регистрацию общины. Епископ Кинельский и Отрадненский Софроний в поселок Центральный приезжал, благословил место под строительство храма. На возвышенности, напротив конторы будет он стоять. Невдалеке от прежнего храма. И люди воспрянули. Словно хотят смыть вину за тот шихобаловский храм, разоренный прежними жителями заимки…

Антон Жоголев.

Просим наших читателей оказать посильную помощь в восстановлении Свято-Троицкого храма в поселке Центральный. Благочинный протоиерей Александр Пашков будет молиться о всех благотворителях, приславших деньги на строительство церкви. Адрес для почтовых денежных переводов: 446626 Самарская обл., Богатовский р-он, пос. Центральный, д. 4, кв. 2. Кондратьевой Татьяне Ивановне. Тел.: 8-927-201-27-74.

См. также.