Посильный крест

Священник Владимир Краснов восстановил храм в Степном Дурасово и воспитывает приемных детей.

От села Степное Дурасово Клявлинского района, где служит священник Владимир Краснов, до Самары неблизко: двести верст… И потому если уж едешь в областной центр, так сразу по нескольким адресам. У батюшки Владимира в этот раз было два таких пункта назначения: редакция газеты «Благовест» и Кирилло-Мефодиевский собор. Ведь там при Духовно-просветительском центре «Кириллица» успешно действует Свято-Андреевский кадетский корпус. Хочется самому посмотреть, как там все организовано, и кому-то из своих мальчишек показать. Они ведь тоже казачата… И в Самару вместе с батюшкой приехали двое ребят, Дмитрий и Олег. Надели отутюженную кадетскую форму, начистили обувь, попытались пригладить непослушные вихры…

О детях — разговор особый. И Дима, и Олег — как и многие другие воспитанники отца Владимира и матушки Любови — приемные дети. Своих детей у супругов Красновых двое, двадцатилетний сын Артемий (он и привез в город на своей машине батюшку и ребят) и дочка Екатерина двенадцати лет. А всего через их семью, через их руки и сердца за эти годы прошло около сорока детей, которым родных маму и папу до этого заменяли воспитатели детдома или интерната.

— Самой младшей приемной дочери десять лет, я пока не беру в свою семью совсем уж маленьких, — сказал отец Владимир. — Я бы брал, но в последние годы у нас были серьезные трудности. Испытание было. Последнего ребенка мы усыновили в 2009 году. В семье сейчас одиннадцать приемных мальчиков и четыре девочки.

— А как вам пришла мысль об усыновлении?

— Еще не будучи священником, я прочитал о протоиерее Николае Стремском из Оренбуржья, из поселка Саракташ. Он вместе с матушкой Галиной усыновил больше шестидесяти детей. Я даже ездил к нему в Саракташ, в Троицкую обитель Милосердия, жаль, самого батюшку не застал, он был в отъезде. Но я видел, как у него там все с любовью устроено. И я укрепился в желании принять в семью приемных детей.

Кто-то пожил у нас мало: полгода, год, пока решились их проблемы. Одному мальчику грозила колония за воровство, родители его к нам — на исправление — отправили. Два года у нас жил, все у него сейчас нормально, уехал.

— Как дни рождения детей справляете?

— Хотелось бы как-то более торжественно отмечать… Конечно, обязательно «многая лета» споем в столовой. Матушка купит подарок. Вот и все, не хватает сил на большее. Мы бьемся с внешними проблемами. Но я все равно себя за это корю…

Утро, как и подобает, начинается с молитвы. В 7.15 всей большой семьей приходят ребята в храм, выстраиваются в две колонны, мальчики с правой стороны, девочки с левой. Утреннее правило, молитва перед учением и перед принятием просфоры и святой воды… — и можно идти на завтрак, приниматься за дела.

На общее утреннее правило не приходит только дежурный по столовой, он накрывает столы. Или — если кто-то приболел. А так все должны быть на молитве, — говорит отец Владимир. — Вечернее правило тоже читаем вместе. Обязательно пение «Царице моя Преблагая», все очень любят эту молитву. Двое мальчишек помогают в алтаре. Это не постоянное послушание, алтарники меняются.

Тонкая грань

Дети у нас талантливые. Поют — только мальчишки могут так петь! Собираемся с ними на фестиваль казачьей песни. Но эти талантливые, умные и вообще хорошие дети остаются детьми. Со всеми шалостями, с тягой к запретному. Сейчас я беру только подростков — а это «трудные» подростки, и если новичок плохо себя ведет, то и другие подражают ему. Вот сейчас у меня четверо мальчишек закурили. Меня это расстраивает. Мальчишке четырнадцать лет, а он уже натворил дел по всему району, в школе не учится, и его не берут никуда. Ну я взял его к себе. Но он менять свою жизнь, подчиняться правилам не захотел: весь год не учился, сидел дома. Дерзит мне. А я не могу с ним ничего решить. Не могу принять жесткого решения, я его жалею. Он уже, как говорят, «достал», я уже готов его наказать, но вот он улыбнется только — и я опять оттаял, опять прощаю. Как это объяснить, то ли это любовь, то ли малодушие мое. Жалко их очень. Я ведь и сам пережил многое из того, что эти дети пережили. Отец мой умер рано. Мама была совсем молодой, она тяжело переживала смерть мужа и спилась. Воспитывала бабушка…

А может, наоборот, я слишком строг с детьми. Может, главная беда моя как раз в этом.

И как определить эту тонкую грань между строгостью и жалостью?…

Великим постом почти все дети причастились. А один — нет. Ребенок, который воспитывался у меня с восьми лет, он цыганенок, вдруг говорит: я не верю уже. Как же это больно мне слышать…

— Откуда же такое неверие, когда они общаются только с церковными людьми?

— Не только. У меня работают очень разные люди. К нам много народа приезжало. И каждый из них принес с собой что-то свое, не всегда — хорошее. Кто-то не понимает, почему здесь он должен отказаться от вредных привычек. А дети все видят… Но главное, я детей во многом ограничиваю из того, что доступно их сверстникам. Компьютер есть, а интернета у нас нет. Сотовые телефоны только у старших детей. Периодически включаем спутниковый телевизионный канал, смотрим вместе Православные передачи — вот и все развлечения. Но почему-то сама собой эта спутниковая антенна часто ломается…

— Как вас дети называют?

— Папой. Я им говорю, называйте батюшка, а они — нет, все равно: папа. Как-то так очень быстро, сразу папой начинают звать.

— Родные дети и приемные ладят между собой?

— Вполне. Мы всегда все жили вместе, и они видят, что поблажек нет никому, ко всем отношение одинаковое. Я старался по Макаренко вести их. Дети практически всё умеют делать, но у них самостоятельности нет. Надо, чтобы кто-то ими руководил. А это тоже отнимает и время, и силы.

И я вот думаю, а правильно ли я себя веду. Я ведь священник, мне молиться-то как надо!… А я к ночи уже падаю. Мой духовник протоиерей Николай Этнюков говорит, ты хотя бы молись… Конечно, надо молиться. Но я целый день детям говорю: иди сюда! делай то!…

В прошлом году я в кардиологии лежал. Мне запрещено сейчас и резко двигаться, и нервничать, а я не могу остановиться. Наверное, во мне много гордыни. Смириться не получается.

Матушке тоже очень тяжело, но она смирилась.

«С храма все и началось… »

— Расскажите о своем пути к вере.

— Я 1967 года рождения, мордвин — эрзя. Вырос в Татарстане, в селе Спиридоновка — это в Лениногорском районе, на самой границе с Самарской областью. Храм в селе есть, он сейчас восстановлен. С него-то все и началось… Мне с детства нравилась церковная архитектура. Церковь — большая белокаменная, очень красивая — находится возле нашей школы. Она стояла разоренная, и мы бегали туда играть.

Не скажу, что у меня бабушка была очень уж сильно верующая, но она всегда крестила воду, когда ведра с водой вносили в дом. Запомнилось, как мы готовились к Пасхе, всю ночь в доме свет горел. И еще запомнилось, как мне бабушка уже в те годы рассказывала о Самарском чуде — Стоянии Зои.

Отец моей матушки родом тоже из этой деревни. Мы с ней познакомились, когда она приезжала туда. Приезжала редко, но тем не менее мы встретились. Мы все были верующие, я все это с детства помню.
В крестьянстве вера в Бога в крови.

— Кем вы работали до рукоположения?

— Кем только не работал! Романтик был, даже на БАМе побывал, строил Байкало-Амурскую магистраль. В армии служил в Молдавии, в Тирасполе. Служил с удовольствием — я и хотел служить в армии, мечтал стать военным. С детства выписывал журнал «Советский воин».
И эта тяга к воинской службе осталась у меня до сих пор. Такими воспитываю и своих мальчишек.

И вновь поднялся белый храм!…

… Храм в селе Дурасово построил местный помещик Федор Александрович Дурасов — отставной военный, капитан второго ранга. Сам он был родом из Кронштадта и очень чтил преподобного Александра Свирского. В честь этого великого русского святого, удостоенного явления Святой Троицы, и был освящен этот храм.

Храм в честь преподобного Александра Свирского в с. Степное Дурасово.

— Прежде всего мы восстановили сам этот храм — не очень большой, на пятьсот человек. Обустроили как должно, есть в нем частично и росписи. Но в советские годы в нем был склад удобрений, и вот этот аммиак, другие химикаты не то что впитались — въелись в кирпичные стены. Кирпич — он ведь пористый… В храме было тяжело выстаивать Богослужение, и пришлось нам рядом построить малый храм. В нем есть престол, иконостас — и тоже совершается Литургия, проводим крещение. Но и в большом храме идут службы, идет молитва, и сейчас в нем все-таки стало легче дышать.

Нам первые годы хорошо помогал самарец Николай Михайлович Бринчугов. Практически все на территории храмового комплекса построено благодаря его помощи в рамках благотворительной целевой программы «Духовное возрождение России». Он сделал нам очень много добра. Но для меня он остается человек-загадка. На Руси так бывает. Человек то раскроется полностью, то закроется. То готов сделать все-все-все до конца, то потом вдруг резко уходит. Мы недавно с ним опять созванивались, и может быть, удастся вновь наладить сотрудничество.

К нам приезжал Епископ Отрадненский и Похвистневский Никифор, провел Архиерейскую службу. Посмотрел нашу территорию. Ограждение каменное, территории большие, построены хорошие корпуса, облагорожен святой источник. Комплекс как в Александро-Свирском монастыре в Лодейном Поле.

Восстановили мы и могилу Федора Александровича Дурасова. Это первое для меня было дело в Дурасово — восстановить храм и могилу его строителя. Из разрушенного имения перевезли мы к могилам Федора Александровича и троих детей останки его жены. Она была из рода Рычковых. Известная в Самарском крае фамилия. Петр Иванович Рычков был современник Ломоносова, ученый, хотя и не столь высокого ранга. Член-корреспондент Российской Академии Наук, первый краевед Самарской и Оренбургской губерний. И вот сейчас мы перевезли останки его потомков, перезахоронили в одном месте, у алтаря нашего храма.

Нужны помощники!

— Порой так тяжело, что кажется, мне этот крест не по силам. Я ездил, искал духовного совета. Был у отца Илия (Ноздрина) в Оптиной пустыни. Но к нему приехало много народа, он отвечал всем буквально на ходу. А мне он только и сказал: учи катехизис. Может быть, потому что у меня знаний мало… Поехал я в Псково-Печерский монастырь. Но и там не нашел для себя четкого ответа, как жить дальше, что делать. За четыре года, пока проходил эти испытания, почувствовал, что и сам я сдал, и 
матушка тоже сдала. Порой даже руки опускались.

Когда у нас казачество образовалось, я был первым священником, окормляющим нашу казачью общину. И они очень хорошо помогали, у нас с их помощью развилось кадетское движение. Но постепенно я с ними разошелся. И, оставшись без финансирования, почувствовал, как тяжело содержать наш большой комплекс. Построить все эти здания — одно, но чтобы их содержать, нужны немалые деньги.

— Вы говорите обо всем вашем хозяйстве в Дурасово?

— Да, на большой церковной территории, обнесенной кирпичным забором, выстроен целый комплекс зданий. К храму пристроены котельная и дом, где жили первые дурасовские кадеты. Маленькие и большие постройки, общий корпус деревянный, тут же рядом колодец глубиной 10 метров — мы его с мальчиками выкопали. Сторожка, двухэтажное здание, внизу пекарня — сами печем здесь хлеб, просфоры, а наверху трапезная. На втором этаже раньше дети жили, сейчас у меня там кабинет. Класс и канцелярия находятся на первом этаже. В большом корпусе подвальное помещение заняли столярная и механическая мастерские, спортзал и конструкторский класс.

Есть у нас своя ферма, осталось две коровы, раньше было больше. Были и лошади, и техника. Сейчас все пришлось сократить до минимума. Лошади нужны и для хозяйственных работ, и для наших кадетов. Для мальчишек такая радость проехаться на лошади верхом… Тем более, они же — казаки…

— Отец Владимир, а государство вам помогает?

— У нас статус приемной семьи, я на содержание детей деньги получаю. Это нам хорошее подспорье. Константин Алексеевич Титов, когда был губернатором, лично помог с ограждением. Но первая ограда была решетчатой, потом мы все-таки кирпичом огородили. Местные власти предоставляли технику, машины.

— Как управляетесь со всем этим большим хозяйством?

— Вот об этом скажу чуть позже. Физической подготовкой мальчишек, обучением рукопашному бою занимается инструктор — он к нам сам пришел. Бывший офицер, участник боевых действий. Есть у нас швейный цех, мы все для себя сами шьем. Я принял женщину на работу. Она обшивает нас всех, шьет и кадетскую форму.

С помощью благотворительного фонда «Милосердие» начали строить большое здание. Коробку поставили… — и на этом дело встало. Руководитель фонда Николай Михайлович Бринчугов переключился на другие дела, а нам из-за отсутствия средств пришлось заморозить строительство второго этажа. И мы его три года доделывали своими силами. До сих пор удивляюсь, как все у нас получалось без финансирования. Слава Богу, получилось, мы и отопление провели туда. Спортгородок в прошлом году построили. Делаем зону отдыха — душевые, печь русская. Огороды сейчас разбили.

У нас много хозяйственных дел, много построек. Но я же священник, я должен в первую очередь служить, духовно окормлять паству… Я не жалуюсь. Но как в этой суете не утратить главное, что гораздо важнее хлеба насущного? И матушке приходится нести очень большие труды. Скотина, хозяйство, поддержание порядка на огромной территории…

Нужны помощники! Но у нас помогают только две местные бабушки — в храме, в просфорной, а в основном люди по найму работают. Фирма «Сок» помогала. Но пошли перебои, и мне пришлось до минимума сократить работников. А все работы приходится делать нам вместе с детьми.

Когда у нас шла большая стройка, нас вся Россия узнала — по телеканалу «Союз» показывали. И много людей приехало. Но те, кто приходил, может, для молитвенной жизни, должны были заняться суетными делами. С детьми все время в напряжении: «Бегом на молитву!… бегом… ».

Настоятель Алексиевской пустыни иеромонах Петр (Василенко), выслушав меня, дал совет, который я не смог выполнить. Чтобы я разогнал всех сотрудников и набрал других людей. Подвижнического духа. Мне всегда хотелось, чтобы приезжие люди были верующие. Готовы были работать с детьми. К нам приезжали многие, но я же не могу платить достойную зарплату. А требую много. И опять остаюсь один.

Дети учатся в общеобразовательной школе. Комплекс практически весь отстроен. Воду пробурили, газ провели. Даже речку очистили, и в ней появилась рыба. Мы уже первые шаги сделали к организации общества трезвости. Многое сделано. Но… боюсь: а вдруг я взял непосильный крест? Я боюсь, что споткнусь.
Матушке сорок лет, мне сорок шесть. И оба мы очень сильно сдали. Все на нервах, на переживаниях. Радости меньше ощущается. Люди, которые с нами живут, говорят, вроде место такое благодатное, а как трудно здесь жить.

— У вас там жизнь как в монастыре. Поэтому и брань настоящая.

— Как ни тяжело, а надо нести свой крест.Но, повторю, нужны помощники. Настоящие, деятельные, любящие детей и не зацикленные на зарплате. Вот тогда…

Батюшка не закончил фразу, улыбнулся мягкой, умиротворенной улыбкой. И простился:

— Всё, пора ехать. Нас ждут в Кирилло-Мефодиевском соборе.

Но как же после столь долгого и серьезного разговора проститься с гостями, не предложив им чашки чая? И мы зовем в редакцию мальчишек — всех троих. Да, и Артемий Краснов с виду совсем еще мальчик, хоть и женился недавно, и уже ждет ребеночка…

И как слаженно, красиво запели мальчики вместе с батюшкой Пасхальный тропарь, другие молитвы…

И кто-то из ребят за столом рассказывает:

— А к нам столько птиц слетается — никогда такого не видели! Штук тридцать кукушек расселись на проводах, и еще какие-то разноцветные птицы, похожие на попугаев… Красота!…

А ведь только к хорошим людям слетаются птицы…

Записала Ольга Ларькина

Иерей Владимир Краснов приглашает неравнодушных Православных людей, имеющих возможность потрудиться на хозяйстве и на педагогическом поприще в Степном Дурасово. Всем необходимым для жизни и работы
батюшка обезпечит.

Обращайтесь по адресу: 446950 Самарская область, Клявлинский район, с. Степное Дурасово. Храм во имя преподобного Александра Свирского. Тел.: 8-937-17-82-623.