«Хоть ты свершил давно добро иль зло, глядишь, назад оно к тебе пришло» (восточная пословица).
Об авторе. Маргарита Анатольевна Драгина родилась в 1964 году в г. Феодосия в Крыму. Закончила Днепропетровское театральное училище, а затем ГИТИС. Работала в Херсонской филармонии, Криворожском театре драмы и музыкальной комедии, преподавала актерское мастерство в школе искусств в Феодосии. После переезда в Самару закончила катехизаторские курсы при Самарской Духовной семинарии. Преподавала в общеобразовательных школах Самары и в воскресной школе Крестовоздвиженского храма Основы Православной культуры. В настоящее время — репетитор по риторике и руководитель паломнической службы «Киммерия».
«Хоть ты свершил давно добро иль зло,
Глядишь, назад оно к тебе пришло».
Восточная пословица.
Я долго думала, прежде чем решиться переложить на бумагу свои воспоминания. И только надежда, что мой опыт кому-нибудь поможет, перевесила угрозу выглядеть нелепой и смешной.
Несколько лет назад мне довелось возвращаться из одного монастыря домой через Москву.
Стояли майские пасхальные дни. В монастырь мы поехали с духовной сестрой, а возвращалась я одна. Она осталась. Навсегда. И хоть это не было неожиданностью, калейдоскоп чувств переполнял меня и не давал уснуть. Мне предстояло объяснение с ее взрослыми детьми. Им я везла письма и материнское благословение, заранее зная, что разговор будет трудный.
Поезд прибывал в столицу ранним утром. Впереди было много часов свободного времени, которое я собиралась посвятить Даниловскому монастырю и Елоховскому собору.
Как только открылось метро, в числе первых пассажиров я уже ехала к святому благоверному князю Даниилу Московскому.
Бывая в Москве, я всегда стараюсь посетить этот монастырь и помолиться о даровании своего жилья. Так уж случилось, что его и по сей день у меня нет.
Среди верующих людей бытует твердое убеждение, что о домоустроительстве нужно просить святого Даниила Московского, и он обязательно поможет.
Дорога вела меня вдоль монастырской стены, около которой цвели белыми облаками плодовые деревья. Уже рассвело, но было пустынно, и только несколько женщин обогнали меня, спеша на службу. Тихий и свежий ветер овевал лицо, на душе было радостно и светло.
Я давно не испытывала такого душевного подъема. Дела, проблемы, неустроенность, страх оказаться на улице — одним словом, хроническая пришибленность. И тут такую радость подарил Господь!
В монастыре возле раки благоверного князя находился ковчег с мощевиком Святителя Николая Чудотворца, и радость моя еще более увеличилась от такой неожиданной встречи с любимым святым.
Началась служба. И я почувствовала, что безсонная ночь, ранний приезд, волнения и переживания за оставленную в северной обители подругу слишком утомили меня. Сев на скамейку, я мгновенно заснула и проснулась уже на отпусте в конце службы.
— «Молитвенница!» — пристыдила я себя и спустилась в солнечный монастырский двор. В противоположной от главного входа стене были ворота с калиткой, и я вышла через них, оказавшись неподалеку от прекрасного храма Воскресения Словущего, что в Даниловской слободе.
Собор этот действительно необычайно красив. Он построен в стиле позднего ампира и в настоящее время является Патриаршим подворьем.
Крестообразная внутренняя планировка, чудесная роспись, уникальные иконы, дивное пение хора…
Остановившись недалеко от входа, я глубоко погрузилась в службу, тем более, что чувствовала себя виноватой, проспав раннюю Литургию.
Наступил момент, когда началось поминовение. Чтобы никого не пропустить и сугубо вспомнить всех: монастырских сестер, родных и друзей — я вообще перестала замечать что-либо вокруг.
Когда стали поминать почивших, вдруг почувствовала, как кто-то настойчиво толкает меня в предплечье. Рядом стояла пожилая женщина, видимо только что пришедшая. Увидев, что я приподняла голову, зашептала:
— За кого молятся?
—???
— За живых?
Не глядя на нее и стараясь, чтобы имена не выскользнули из памяти, я отрицательно покачала головой. Опять посыпались удары в руку.
— А за кого?
Мысль рассыпалась, ряд имен спутался. Но я даже не вспомнила о том, что после монастыря обязательно бывают искушения.
Раздражение на безцеремонную тетку, опоздавшую на службу и нахально пристающую ко мне, та-акой благочестивой, та-акой молящейся, заполнило освободившееся от имен сознание и я, удостоив ее, наконец-то, испепеляющего взгляда, зашипела змеиной:
— Вы издеваетесь? Если не о живых, то о ком? Вы видите, я молюсь???!!!
— Ой-ой-ой! Она молится! Скажите пожалуйста!
И дама, вплотную пройдя передо мной, остановилась возле знакомой в нескольких шагах и стала что-то шептать ей, поглядывая на меня играющими глазами.
Вот тут я наглядно испытала, что значит «обухом по голове». От прежней рвущейся радости, нежности, присутствия благодати не осталось и следа. Слезы стеной полились из глаз: «Что я наделала? Что наделала?».
В этот момент к исповедальному аналою прошел величественный седовласый священник. Народ зашевелился и некоторые переместились из правого придела, где шла служба, в центр храма на исповедь.
Ноги сами понесли меня туда, где я надеялась получить утешение и скинуть мерзостное чувство фарисейского греха гордости, так сильно овладевшее мною несколько минут назад. Приткнувшись за спинами, я продолжала тихо рыдать.
Поисповедовав нескольких человек, батюшка прошел к хору и пропел с ними несколько молитв. Потом, возвращаясь и проходя мимо нас, он, не повернув головы, поднял руку и поманил меня к себе. Несколько человек удивленно обернулись. Сомнений не было, он приглашал на исповедь именно меня. Подойдя, я даже не знала, как рассказать о случившемся, а только дрожала и плакала. Осуждать во время исповеди можно только себя, но как это сделать, если рассказать об инциденте? Все равно ведь придется упомянуть другого человека? Да и не в этом дело! Главное, что я оскорбила Господа и от меня ушла радость…
— Я… потеряла… растоптала… Что я наделала?
— Вот постоишь на службе, послушаешь наш хор, опять душа запоет, — строгим и властным голосом сказал батюшка.
Тут случилось чудо. Явное и неоспоримое. Тиски, сжимавшие сердце и горло, разжались, и я почувствовала, что Господь простил.
— Посмотри сюда, — продолжал священник.
Я повернула голову. Мы стояли рядом с удивительной иконой. Подобной я не встречала ни до, ни после. На ней были изображены «в рост» святые великомученицы Варвара, Екатерина и Анастасия и два Святителя — Николай и Спиридон.
— Молись Святителю Спиридону, и он никогда не оставит.
Храм Воскресения Словущего в Даниловской слободе, г. Москва. |
Потом была исповедь, которая произвела на меня очень сильное впечатление. Пересказывать ее не буду. Об одном только хочу упомянуть. Мы заговорили о Святителе Тихоне, и батюшка вдруг сказал, раскрыв ладони:
— Да… Святитель Тихон… Я вот этими самыми руками обмывал и облачал его мощи. Нас было трое…
И таким мягким сделался его голос.
Уже позже, в книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» я прочла главу об обретении мощей Святителя Тихона и увидела фотографию, на которой узнала исповедовавшего меня батюшку.
После той памятной службы я подошла к церковной лавке и спросила, как зовут священника, проводившего исповедь. И услышала в ответ:
— Это наш настоятель — отец Геннадий.
Когда я вышла в пробудившуюся Москву и шла по ее бульварам и улицам, мне было легко, как будто за спиной выросли два крыла. Слова настоятеля исполнились в точности.
Второй случай произошел прошлым летом в Крыму.
Я работала экскурсоводом в Православном пансионате.
В тот день наша группа отправилась в древнюю столицу Крымского ханства — Бахчисарай.
По моим ощущениям, это одна из самых трудных, но и самых интересных экскурсий. Здесь недостаточно рассказать только о Свято-Успенском мужском монастыре. Необходимо охватить практически всю историю Крыма, объяснить, как оказалась в этих местах династия Гиреев, какое мощное переплетение народов, языков и религий произошло на довольно небольшом участке земли. Как выживали наши братья Христиане, и почему все-таки было принято решение вывести Христиан из Крыма в Приазовье.
Материала было много, готовилась много месяцев. Когда изучала документы, мне попалось знаменитое письмо запорожцев к турецкому султану. Тогда и выяснилось, что дубликат этого письма был послан и крымскому хану. Вариантов этого текста множество, от адаптированного до дико неприличного. Слава Богу, что мне попался самый скромный, но можно смело утверждать, что вряд ли в международной дипломатии был документ грубее этого.
Еще по школьной программе все помнят одноименную картину Репина, изобразившего это событие.
В те времена (XVII век) в районе нынешних Евпатории и Феодосии было два крупнейших невольничьих рынка. И если бы не набеги запорожцев, освобождавших наших братьев и вносивших хаос в ряды татарского войска, тысячи Христиан были бы вывезены в Турцию и проданы в рабство. Но даже тех, кого увозили, запорожские казаки умудрялись отбить, врезаясь внезапно на своих «чайках» в окраины Стамбула.
Вполне убежденная в том, что я просто обязана обо всем этом рассказывать паломникам, я приготовила переписку турецкого султана с запорожцами для летней работы.
Мы приехали в Бахчисарай в субботу — и оказалось, что в выходные экскурсии для мирян послушниками монастыря не проводятся и чудотворную икону Божией Матери «Мариампольскую» не открывают.
Группа самостоятельно прошла по территории, побывала в храмах, набрала воды из чудотворного источника, и мы отправились в обратный путь.
У меня оставался небольшой объем информации, (в том числе и эта переписка), которую я не успела рассказать.
Привожу отрывки текста, чтобы были понятны следующие события.
Прежде казаки получили письмо следующего содержания:
«Я, султан, сын Мухаммада, брат Солнца и Луны, внук и наместник Божий, владетель всех царств: Македонского, Вавилонского и Иерусалимского, Великого и Малого Египта; царь над всеми царями; властитель над всеми существующими; необыкновенный рыцарь, никем не победимый воин; неотступный хранитель Гроба Иисуса Христа; попечитель Самого Бога; надежда и утешение мусульман, смутитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и безо всякого сопротивления, и меня вашими нападениями не заставляйте безпокоиться. Султан турецкий Мехмед».
Ответ казаков не заставил себя ждать.
«Ти — шайтан турецький!» И далее «свиняча морда» «козолуп» и «нашего Бога дурень» — самое приличное, что можно позволить себе на этих страницах.
Не дочитав до конца, я услышала шум. Повернувшись, увидела, что две женщины бурно выражают негодование, а им так же бурно возражают. Вслушиваюсь и понимаю, что ругают меня.
— Мы едем из святого места, а вы такие слова произносите! Да еще с таким выражением! Вы понимаете, что вы творите? Если вы, конечно, понимаете!
Мы получили благодать! Мы молились! А вы!…
Никакие объяснения, что у нас экскурсии не только паломнические, но и обзорно-исторические, привязанные к тем местам, которые мы посещаем, что Крым многонационален, что были в нашей истории и такие курьезные факты, не помогали.
Женщины бушевали так, что водитель, спасая ситуацию, был вынужден остановиться у придорожного рыночка и предложить всем выйти, прогуляться и купить бахчисарайской черешни.
У нас есть добрая традиция, которую мы стараемся сохранить. После каждой экскурсии мы всегда читаем акафист «Слава Богу за все».
Когда я закончила чтение акафиста, автобус уже подъезжал к нашему пансионату. Воспользовавшись микрофоном, я объяснила, что читаю с выражением не только письма запорожских казаков, но и такие дивные акафисты. Просто в силу того, что закончила театральный вуз и работаю педагогом. И принесла извинения всем, кого вольно или невольно обидела.
Многие паломники, видимо желая ободрить меня, громко благодарили за интересную экскурсию, а один мужчина, тоже педагог, попросил текст письма, чтобы прочитать его своим ученикам.
Конечно, я благодарна всем, кто так или иначе выражал сочувствие, но совесть была неспокойна.
На следующее утро многие из нас пошли на воскресную службу в местный храм. Я видела на исповеди одну из тех женщин, которые кричали на меня в автобусе. После нее подошла исповедоваться и я.
Мой грех был в том, что я не учла душевного состояния и настроения тех, кто побывал в монастыре. Нечуткость, равнодушие, черствость, самооправдание — все это было. Батюшка сказал, что нужно было прежде спросить, можно ли прочесть?
Через несколько месяцев, уже в конце лета, с группой из Белоруссии мы поехали по этому же маршруту. Помня совет священника, я попросила разрешения прочитать отрывки из письма запорожцев. Получив его, начала читать и была оглушена хохотом, прокатившимся по автобусу.
«Вот и пойми нас, паломников!» — подумалось мне.
Чуть позже, во время небольшого отдыха, я смотрела, как мимо меня за окнами автобуса перелистывались крымские пейзажи, и вспоминала ситуацию в московском храме, так удивительно развернувшуюся другой стороной через несколько лет на крымской земле.
Рассказ мой будет неполный, если я не вспомню ссору в монастыре.
Стояла зима, с крещенскими морозами, глубокими снегами, пахнущими арбузом и такими русскими елями и березами, обсыпанными колючими искрами, что хотелось лить слезы от умиления.
В эти дни в монастыре собралась довольно большая компания. У людей рождественские каникулы, и многие приезжают поговеть и причаститься вдали от постновогодних соблазнов.
Я же нашла этот соблазн прямо на территории монастыря.
Среди приехавших выделялась одна женщина — тем, что рассказывала без устали, как много раз она приезжает сюда, как ее любит настоятельница и как подолгу беседует с ней. И было и в ее голосе, и в манерах что-то искусственное и, как мне казалось, фальшиво-елейное.
Во многих храмах я наблюдала, что когда заканчивается причастие, многие подходят к столику, берут оставшийся антидор и запивают его теплотой.
В тот день на службе было много народа. Видя, как к столику устремилось несколько человек, я решила переждать и подойти чуть позже. Вдруг смотрю, моя тетенька высыпает весь антидор себе в руку и возвращается, весьма довольная, на свое место.
Ну и промолчать бы мне, не вмешиваться, не поучать. Но я решила, что непременно скажу ей после Литургии, чтобы больше так не делала и не лишала других людей радости.
Помню, что мой Ангел Хранитель посоветовал мне не нарываться на скандал. В том, что дамочка способна его закатить, сомнений у меня не было, как и в том, что если я промолчу, она и в следующий раз сделает так же. Значит, я просто вынуждена спасти будущих обездоленных прихожан.
После трапезы, когда женщина проходила мимо меня, я отозвала ее в сторонку и сказала, что видела, как она забрала все себе. Больше я ничего сказать не успела. От щебечущего голоса не осталось и следа, она, на хороших низах, закричала, что послушница ей разрешила, что она знает, как надо вести себя в храме, что она здесь сто лет, а меня никогда и в помине не было! Кто я вообще такая? Негодуя, она вышла. А я отправилась следом просить прощения.
Но мириться со мной она не захотела, и мы разошлись в разные стороны.
Удобства в этом монастыре находятся на улице. Домик, куда я направлялась, уникальный в архитектурном плане. Он высокий, узкий, под треугольной крышей, выкрашенный в зеленый нарядный цвет — настоящий скворечник.
Внутри ступенька-жердочка с кружком, а потолок, пол, стены — все в кружеве инея.
Не успела я туда войти, как поскользнулась, завертелась винтом, судорожно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, замахала руками, потеряла равновесие — и вот я лежу в кружке поперек скворечника, ноги на одной кружевной стенке, голова упирается в другую, платочек на нос сполз и думаю:
— Здесь тебе, защитница обездоленных прихожан, самое место!
И открылась мне в этот момент истина.
Оказывается, не о прихожанах я думала, когда высказаться решила. Мне конкретного человека осадить хотелось. А вышло, что осадил Господь меня.
И благодарна я Ему за то, что этот урок получила не через несколько лет, а почти мгновенно, чтобы и сомнений не возникло «за что».
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru