«Работа Православного психолога — это скрытое миссионерство…»

…Закончилась лекция психолога и автора многих замечательных книг Ирины Медведевой, многие родители, сидевшие в конференц-зале на Православной выставке в Самаре, задали ей свои вопросы — и получили исчерпывающие ответы. Например: как помочь ребенку избавиться от навязчивых страхов? Надо страшилку превратить… в смешинку! Взять — и попросить ребенка в смешном виде нарисовать свой страх, высмеять его. Ведь то, над чем смеются, не может пугать всерьез…

А потом — во время короткой передышки перед следующим выступлением — я попросила Ирину Яковлевну Медведеву ответить на несколько вопросов для читателей нашей газеты.

Вернуться к Отчему дому

— Всю свою жизнь вы посвятили психологии. А ведь эта наука многих увела в самые настоящие инфернальные бездны… Как вам удалось избежать этих подводных рифов?

— Опасна эта наука именно потому, что психолог часто заражается некой манией всевластия. Ему очень нравится властвовать над душой другого человека. Но это же компетенция Господа, а не человека! И потому это опасно не только для того, над кем психолог ощущает и реализует власть, но и для него самого. А как мне удалось такого избежать?.. Да я сама не знаю. Только с Божией помощью удалось. Ну и, конечно, церковная жизнь — она направляет куда надо. Далекий от Православия психолог ставит вопрос так, что все твои недостатки — это вовсе не недостатки и тем более не грехи, а грехов, по их мнению, вообще не существует! Это просто ты — такой… Особенный…

— Полюби себя таким, какой ты есть?

— Да — полюби себя таким, какой ты есть. А эти все твои переживания о том, не греховно ли ты живешь — всего лишь комплексы, от которых надо избавиться. Фактически такой постановкой вопроса психолог отводит человека от храма, от Таинства покаяния. Вот это, мне кажется, самое страшное. А Православный психолог должен сделать всё для того, чтобы как можно быстрее человеку показать дорогу в храм. Иногда это невозможно сделать сразу и прямо, но это можно делать постепенно и косвенно. На самом деле работа Православного психолога — это скрытое миссионерство, помимо всего прочего.

— Ваш путь к вере, к Богу начался в детстве?

— Я не выросла в Православной семье. Хотя получила какое-то представление о вере благодаря коммунальной квартире, где в одной из комнат жила старушка, которая ходила в храм. Дома у нее видела иконы, и она меня иногда брала с собой в храм. И я с детства полюбила запах ладана, с детства полюбила эту обстановку, где все бабушки каждому ребенку протягивают конфетку и улыбаются, — тогда ведь редко кто водил детей в храм. И когда я уже взрослым человеком пришла в церковь, у меня было ощущение, что я наконец вернулась домой. Это ведь правда — когда приходишь в дом Отца Небесного, есть ощущение, что наконец-то твои ноги с помощью Божией встали на тропу, которая привела тебя к самому большому счастью, которое может быть в жизни, — к Отчему дому. И еще вот поэтому у человека, который эту радость ощутил, — у этого человека есть долг перед другими людьми. Теми людьми, которые остались твоими братьями и сестрами по духовному детдому, в котором ты пребывал. И вот за ту милость, которую оказал тебе Господь, за то, что ты каким-то чудом нашел эту тропу к Дому Отца, — мне кажется, ты просто обязан сделать все для того, чтобы те, кто остался в духовном детдоме, тоже нашли дорогу в Храм. Твоя обязанность постараться на понятном им языке — на языке нецерковных людей, а часто и противящихся Церкви, потому что враг не дремлет, а душа слаба человеческая, — каким-то образом тоже с Божией помощью рассказать им, как прекрасно в Доме Отца.

— В какой храм вы чаще всего ходите?

— Да, есть такой храм. Но если можно, я не буду его называть. Это моя тайна. Я даже пою на клиросе. Пою неумело, но я так счастлива, что могу это делать. Поэтому куда бы, в какую бы дальнюю командировку ни уезжала, я всегда стараюсь в субботу уже быть в Москве, чтобы не пропустить службу. Ведь когда в Богослужении участвуешь как певчий, это совсем другое дело. И не только потому, что на субботнюю вечернюю или на воскресную службу тебя зовет чувство долга, а потому что само это участие — это невыразимое чувство счастья!

«Матушка моя, что во поле пыльно?»

Слово «миф» не обязательно обозначает что-то дурное. Существуют мифы охранительные — к примеру, о том, будто детей приносят аисты или их находят в капусте. Они оберегают детей от преждевременного знания того, что знать им слишком рано. Охраняют их целомудрие, душевную чистоту. Однако есть мифы разрушительные для психики, особенно детской. По своей профессии я клинический психолог. Сегодня очень много детей с пограничным состоянием психики — именно потому, что их родители поверили в разрушительные мифы. Как определить, опасны ли те или иные мифы для психики? Очень просто. То, что разрушительно для нравственности, то разрушительно и для психики. И, наоборот, то, что полезно для нравственности, ведет к гармонизации и исцелению даже больной психики. Когда воспитание строится на чуждых, навязанных извне стереотипах, глубинная родовая память, изначально заложенная в каждом человеке, противится этому, подает тревожные сигналы. Так появляются повышенные страхи, заикание, энурез, нейродермиты… Очень распространен сейчас разрушительный миф о том, что с ребенком необходимо установить партнерские отношения, на равных — «он свободный человек и пусть сам делает свой выбор». А если этот выбор — в сторону иглы, в сторону гибели?

Из выступления Ирины Медведевой на «Родительском собрании» в Самаре 15 декабря.

— Сегодня вы говорили в конференц-зале Православной выставки об охранительных мифах. Но было в моем детстве такое. Отец говорит: «Ну, Павлика мы в полыни нашли, Тонечку из больницы привезли (это мы сами видели: из больницы!). А ты, Оля, плыла в корзинке по Уралу». Знаете, какая это для меня была трагедия! Я же с четырех лет читала сказки. Я знала, что в корзинке плывет ребенок, который у кого-то уже родился. Так где же мои родители? И некоторое время я была в отчуждении от своих настоящих, несказочных родителей. Когда мама меня за что-то ругала, я думала: это потому что я неродная… И лишь когда я чуточку повзрослела и мы с мамой стали чаще и подолгу разговаривать, это ложное ощущение прошло…

— Мне кажется, что из этого частного случая и очень редкого не надо делать общие выводы. Бывают очень впечатлительные дети, у которых могут возникнуть совершенно неожиданные переживания… Но мы говорим о правиле, а не об исключениях.

-Наверное, это было еще и от того, что — да, семья была верующая, но церкви-то в селе не было. А жили бы мы полной церковной жизнью, не было бы и излишней обидчивости. Все воспринималось бы иначе.

— Видите — Господь-то вас не бросил, не отвратил Свое лице до конца, как сказано в одном из псалмов Давида (см. Пс. 9). И нет слов, чтобы за это возблагодарить Бога. Сейчас уже нам непонятно, как мы жили без Церкви, как это возможно. А ведь жили же! Вот смотришь на людей, которые живут вне Церкви, и не понимаешь, как у них хватает храбрости — жить без Бога.

— На встрече с Православными самарцами вы так возвышенно говорили о целомудрии! Я вспомнила, как сама уже будучи замужней женщиной, уже был у меня ребенок, — вдруг увидела сон, будто иду в белом платье по степи и пою «Матушка моя, что во поле пыльно», — а сама горько плачу не оттого, что не за того человека замуж выйду, а — что с девством расстанусь. И проснулась с чувством невозвратной утраты…

— Как-то давно я была в фольклорной экспедиции в Архангельской области. Были мы на деревенской свадьбе, записывали красивые старинные обряды. Но меня более всего удивили песни, которые пели подруги невесты, расплетая ей косы. Песни эти похожи на погребальный плач. И называются они — заплачки. Плач по невесте… В русской культуре целомудрие, невинность, чистота — самые важные ценности. И утрата этой чистоты ощущается как невосполнимая, невозвратимая потеря. Потому и оплакивают девушки перед свадьбой — погребение невинности!..

О слезинке ребенка…

Невозможное, омерзительное словосочетание — «безопасный секс». Самое опасное для личности — попытка разрушить чувство стыда. Нет более тайной темы, чем тема физической любви. В русском языке — богатейшем языке, насчитывающем сотни тысяч слов! — нет культурных слов, которые обозначают интимную сторону любви. Есть для этого латинские слова, медицинские термины. А русских слов — нет. Отсутствие в языке определенных слов означает, что в данной культуре данная тема очень засекречена. И ее не надо обсуждать.

Когда мы читаем русские переводы зарубежной любовной лирики, мы и представить себе не можем, о чем на самом деле писали поэты! В чеканных строках изысканной поэзии Гарсиа Лорки — любовь, любовь, любовь… Но переводчики с испанского скажут вам, что эти стихи совсем не о возвышенном чувстве, а о самых плотских его проявлениях. И совершенно иное — в русской культуре. Когда у русского человека разрушают целомудренное отношение к сокровенным сторонам жизни, происходит тотальный взрыв в нравственности и психике. Но — вот пятнадцатилетней девочке ее молоденькая, недавно окончившая пединститут классная руководительница говорит: «У тебя что — до сих пор нет бойфренда?»

Отсутствие у человека интимного стыда свидетельствует об очень тяжелых психических разрушениях. Даже о распаде личности!

— И ведь какие недетские проблемы переживают лишенные церковной ограды дети!

— Ужасно их жалко. Сердце разрывается от жалости к детям. А еще больше, может быть, от жалости к молодежи. А молодежь часто и не подозревает о том, что она вот так весело, смеясь, на своих роликовых коньках…

— …прямиком в бездну?

— …быстро движется в пропасть. Но их-то уверяют, что они движутся к счастливому будущему! К очередному счастливому будущему. Конечно, советскую власть можно во многом упрекнуть, но она так не растлевала детей. Я очень многое отдала бы сегодня за то, чтобы не растлевали детей. Да, слов нет — приятно не стоять в очередях, покупать фрукты детям круглый год, свободно читать что хочешь, свободно говорить, и если есть деньги — поехать куда захочешь, в том числе и по святым местам. Это все замечательно. Но если на другой чаше весов лежит растление народа и самое страшное — растление детей, если без этого нельзя получить все то приятное, что появилось в нашей жизни, — я бы от всех этих благ земных отказалась.

— Как Достоевский говорил, что вся мировая гармония не стоит слезинки ребенка…

— Да, а сколько детских слез пролито, скольких осиротили. Что интересно, о слезинке ребенка в перестройку громче всего говорили либералы. И сколько ж по их-то вине детских слез пролито, сколько сейчас проливается слез. И ни один «защитник детских прав» ни разу не заикнулся о том, что самое страшное насилие — вовсе не родительское. Это информационное насилие. Это по сути дела насильственное интеллектуальное растление детей. Об этом, к сожалению, никто из них не говорит — и мне кажется, что это их нисколько не печалит.

Родительская власть — это власть любви!

— Мы раньше какие тюки макулатуры, маясь в очередях, сдавали, чтобы купить хорошую книгу. А сейчас — бери не хочу. Так — не хочу! Потому что очень часто книги — не те! Для маленьких принцесс, для маленьких ведьмочек… — самое страшное, что весь этот мусор — и правда для маленьких.

— Мусор сплошной. Очень вредное чтиво! Продолжу перечисленный вами ряд: «Книга маленького джентльмена». Моему соавтору Татьяне Львовне Шишовой подарили такую книгу для ее младшего сына, когда ему было лет шесть. Он уже умел читать. Хорошо, что Татьяна Львовна догадалась сначала полистать сама: в книге этой тоже было растление. А называлась книга так благопристойно. И ведь люди, которые подарили, и не подозревали, что дарят маленькому ребенку информационную бомбу. Родители, считающие своим долгом с малых лет открыть детям всю правду о том, что на самом деле им рано знать, лишают своих детей чистой романтической любви.

В 1994 году я в Гамбурге выступала перед студентами. И разговор, начавшийся в студенческой аудитории, продолжился за уединенным столиком в кафе. На Западе был тогда пристальный интерес к России, ко всему, что в ней происходит. И вдруг один юноша с очень красивым одухотворенным лицом сказал:

— Какие счастливые у вас в России юноши и девушки!

Я удивилась: какое там счастье — нам присылают гуманитарную помощь из той же Германии… Спросила, в чем же это счастье?

— Они знают, что такое настоящая любовь.

Юноша был такой красивый, романтичный — просто принц из сказки про Золушку! Странно было слышать от него такие слова. И я снова спросила:

— А почему вы не знаете, что такое настоящая любовь?

— Я никогда этого не узнаю! У нас же в школе сексуальное просвещение. Что-нибудь одно: или знать, как устроены фаллопиевы трубы, или видеть в девушке неземное существо.

Миф о том, что детям надо всю правду знать, придуман, чтобы сократить рождаемость. Потому что когда сорван романтический флер — исчезает и физическое притяжение друг к другу.

Очень много сегодня расторможенных детей. Чуть не каждого второго ребенка признают гиперактивным. Да просто многих этих детей губят «недирективной педагогикой»! Ребенок подсознательно ждет от своих родителей проявления власти — да, он ждет наказания за свои плохие поступки. Потому что родительская власть — власть любви. И наказание детей идет от любви. Цель родительского воспитания — спасти, воспитать ребенка для вечности, а не для ада. Как можно воспитывать без запретов, без наказаний? Нет, конечно, среди детей бывают и ангелы, но я за всю свою жизнь таких почти не встречала. Сейчас рассуждают о том, что надо принять закон, запрещающий наказание ребенка. Но принятие этого закона очень опасно!

У детей в глубинной основе заложены иерархические ценности, родители для них — высший авторитет. И когда иерархический принцип нарушается, это оказывает разрушительное воздействие на личность ребенка. Конечно, наказание должно быть разумно и оправданно.

Из выступления Ирины Медведевой в Самаре.

«Делай как должно, а будет, как Бог даст!»

— Самое страшное, что мы сейчас можем потерять будущее, а значит потерять вообще всё.

— Страшно, конечно. А с другой стороны — все-таки с Богом не страшно! Если мы будем действовать, то Господь будет содействовать. Люди хотят помощи Божией, а как Он им поможет, если они сами не действуют? Если нет того, что называется в Православии синергия (греческое слово synergos означает — «вместе действующий»). Нет синергии! Человек лежит на диване у телевизора и хочет, чтобы Господь ему помогал, и очень сердится, что Господь не помогает.

Господь поможет действующему человеку! Он может, конечно, сделать и то, что должен сделать сам человек, но не желает помогать тому, кто бездействует. Потому что вера, как сказал Апостол Иаков, без дел мертва (Иак 2, 14-26). А вот некоторые сегодняшние Православные люди об этом забывают. Я уже говорила об этом и хочу еще раз повторить, что не надо лжесмирением прикрывать свою трусость и свое равнодушие. Это очень некрасиво. Это ложь перед Богом. Мне кажется, большой грех — смиряться со злом. Господь не хочет этого. Он хочет, чтобы мы смирялись перед ударами судьбы, то есть перед волей Божией. Перед Его волей мы должны смиряться. А как мы можем смиряться перед тем, что не от Бога, а от Его противника? Вот если бы мы, Православные люди, если наше малое стадо поднялось и сказало «нет» этому злу ювенальной юстиции, растлению детей, уже другая была бы картина. Потому что сказал же Господь: «Не бойся, малое стадо!» (Лк. 12, 32). А мы боимся да еще и лукавим, говоря, что это мы смиряемся.

— Все-таки у нас пока еще не Содом и не Гоморра. Потому что есть еще кому молиться…

— Думаю, что есть и праведники, ради которых Господь милует наш мир. Просто они прикровенно живут. Мы не знаем о них, о многих праведниках. Если бы не они, уже не было бы России, не было бы нас. Мы живы только помощью Божией, молитвой. И мне кажется, понимание этого должно людей ободрять. А то иногда слушаешь разговоры Православных людей: всё, всё кончено! Какие-то профессиональные апокалиптики! А я вспоминаю одну старую женщину деревенскую. Когда приезжали на дачу московские Православные интеллигенты и вели эти разговоры о том, как все кончено и как все безполезно, — она кулачком подопрет щеку, слушает, слушает, а потом тоненьким голоском спрашивает: «А Господь?..» Вот и мы должны вспоминать об этом. А то вроде мы верующие люди, в Бога верим, а Богу не доверяем.

— У русских всегда ведь было: умирать готовься, а рожь сей! Она вырастет — и кто-нибудь ее уберет. Внуки, правнуки…

— Конечно! Не наше дело знать времена и сроки. Вот есть еще одна замечательная пословица: «Делай как должно, а будет, как Бог даст!» Это самое главное. Делай как должно, действуй, а все остальное — в Божией воле.

Подготовила Ольга Ларькина