Долгий путь

Рассказ.

1.

…День предстоял особенный. Боясь проспать, Павел даже завел будильник. Но еще рано, стрелки едва подползли к четырем.
Перекрестился, улегся на спину, понимая, что больше не уснет. После шести пора собираться в храм, так как первый утренний автобус отходит в семь. Дорога не ближняя, а опаздывать к исповеди нельзя.
Зато в запасе есть целых сто двадцать минут, чтобы под стук колес за окном вспомнить, переоценить прожитую жизнь и попросить прощения у Бога.

2.

Так же стучали колеса, когда Павел с женой впервые ехали отдыхать на юг. Только шум их тогда был не натужный, а веселый и манящий.
На месте без труда сняли комнатку с одним оконцем. В оконце заглядывал пышно цветущий куст розана.
Спозаранку, захватив с собою бутерброды, бежали к морю. Быстро пообгорели носы и плечи, но они упорно не уходили с пляжа, ведь Катюша мечтала появиться на работе с шоколадным загаром.
Еще зимой друзья посоветовали для отдыха тихую и солнечную Евпаторию, но поездка едва не сорвалась из-за неожиданной беременности жены. Заманчивые планы на лето грозили превратиться в несбыточную мечту.
Он заикнулся: если, мол, пожертвовать загаром, то и с животиком можно отдохнуть. У жены повлажнели глаза, она надула губы:
— Зачем вообще тогда ехать? Столько мечтала о море, а по пляжу в одежде буду ходить, да?
На весь вечер в квартире воцарилось неловкое молчание. Жена заговорила только перед сном:
— Может, аборт? Последний…
— Смотри, здоровью бы не повредить, — неуверенно пожал плечами он. Павлу тоже хотелось к морю, и голос выдал его. В нем, помимо сомнения, сквозило явное облегчение и согласие.

3.

Второй случай в их жизни, когда на свет просился ребенок. Просился, как им казалось, совсем некстати. Да ведь и в первый раз было не лучше.
Жили в то время на съемной квартире, стояли в очереди на жилье, но не первыми. Удача улыбнулась неожиданно. Оценив, видимо, усердие Павла в работе, ему предложили половину домика. Домик был на два хозяина, с небольшими приусадебными наделами для каждой семьи. Находился, правда, вблизи от железной дороги, но их это не пугало. Они были молоды, и желание своего угла перечеркнуло минус.
Радостные от подарка судьбы, скоренько переехали. Но через две недели ликования поубавилось: жилище от пола до потолка нуждалось в серьезном ремонте. Тут бы, засучив рукава, и приступить к делу, да занедужила Катя. Она почти не выходила из ванной комнаты, стены которой ощетинились чешуей старой потрескавшейся краски. Жену, ожидавшую ребенка, изводил токсикоз. От жалости к ней и у Павла ничего не клеилось. Посовещавшись, решили, что ремонт важнее. Сделают все, как у людей, а после и детей нарожают.
Так их первенец и не появился.
Через два года надумали впервые отдохнуть у моря. И вот вновь стоят перед выбором: отдых или ребенок? Выбрали Евпаторию.
Чудным был этот отпуск. Даже зимой часто вспоминали ласковое море, теплый песок со множеством ракушек и горячее солнце. А Катюша, как и мечтала, смотрелась привлекательной смуглянкой.

4.

Время шло, год сменялся другим, а дети больше не тревожили. Лет до тридцати супруги относились к этому спокойно. Когда пришло время и ребеночком обзавестись, решили обратиться к врачам. Однако длительное лечение не помогло.
Вот тут-то Павел и Катя запереживали. Жизнь «для себя» враз потеряла смысл, понеслась вскачь и промелькнула до обидного быстро.

5.

Умерла старшая сестра Павла. В родне никогда не велось разговоров о Боге, поэтому хоронили ее без отпевания. На могилке прямо и помянули, а потом и дома посидели. Вспомнили усопшую и выпили за нее.
Дети покойной за пару месяцев заботливо преобразили кладбищенский холмик, наскоро насыпанный при погребении. Деревянный крест, установленный в день похорон, удалили, считая, что кресты теперь «не в моде». Редко где увидишь на могилках… На месте же креста прочно утвердился тяжелый дорогущий памятник, с которого печально глядела их мать.
В один из вечеров Павел с женой только-только отпили чаю, как зашла племянница Ирина, дочь покойной сестры. Она была чем-то встревожена.
— Со мною работает одна верующая женщина. Узнала, что мы похоронили маму без отпевания, не одобрила и посоветовала отпеть ее не затягивая. Мама ведь крещеная. И еще чего-то можно в храме заказать, что ей поможет. Тетя Катя, сходить бы, а? — от самого порога обратилась она к тетке.
Павел к словам Ирины отнесся скептически:
— Твоей матери сейчас ничто не поможет. Это живые на что-то надеяться могут, да и то не всегда. А после смерти всё едино — сгнием и всё…
Но племянницу ни с того ни с сего поддержала Екатерина, и в ближайшее воскресенье женщины отправились в церковь.
Домой жена вернулась необычайно задумчивая.
— Ну, помогли чем-нибудь? — не сдержал он улыбки, глядя на ее серьезное лицо.
— Да, всё заказали, как положено: отпевание, сорокоуст. Сорок дней Церковь будет молиться за нее, а нам дома тоже надо молиться. Свечей вот купила, и земельки нам дали, — ответила довольная Екатерина, извлекая из сумки пакетик с чем-то серым.
— Какую земельку? Ты с ума сошла?! Несешь в дом невесть что! Куда ее девать-то будешь? — осерчал Павел. Улыбка сошла с его лица.
— По Православному обычаю посыплем земельку на могилу в виде креста… — растерялась от такого наскока жена. Павла это только больше разозлило.

— Ну скажите вы мне, какая польза сестре от ваших причуд? Ведь она все равно не встанет! Убери с глаз, чтобы я не видел, — брезгливо ткнул в сторону пакета.

Земельку Екатерина пристроила в уголке веранды, а на следующий день поспешила с племянницей унести ее на кладбище.

После этого случая его «половина» каждые две-три недели стала ходить в храм. Во взгляде ее появилось нечто непонятное, словно ей открылось что-то важное, о чем муж и не догадывается.

6.

Любил он проводить свободное время в гараже, где стояла какая-то техника. С железяками мог возиться без устали. Раньше жена упрекала, что ради железок оставляет ее в одиночестве. А теперь всё время, остававшееся от дел, отдавала книгам, которые покупала в церковной лавке. Однажды подошла с книгой к нему, он решительно отстранился:

— Читай, если нравится, а мне этого добра не надо. Не верю во все это, понимаешь?

— Не говори так, не навлекай гнев Божий, — испугалась супруга. — Рядом Он и все слышит.

— Ага, рядом, только никому не показывается. Почему никогда никто Его не видит? Покажи мне твоего Бога, если Он рядом, — завелся Павел.

Огорченная Екатерина замолчала, отошла к окну, за которым ажурно зеленел сквер.

— Кто мог это создать? — кивнула в сторону сквера.

— Люди посадили. Наверное, школьники, — ответил без колебаний.

— Школьники посадили саженцы деревьев, а они-то откуда взялись?

— Ты уж не тронулась ли, мать?.. И триста, и пятьсот лет назад деревья росли на земле. Природа их создала, кто ж больше? В школе-то, поди, учила? Или уж забыла все?

Павла удивила наивность жены, раньше за ней такого не замечалось.

— Нет, их создал Бог, — упрямо сказала та. И во взгляде была твердость.

— А вот космонавты твоего Бога не видели, — последовал раздраженный ответ. Но теперь Екатерина указала на его любимую летнюю куртку:

— А это кто сшил?

— Куртку что ли? В мастерской сшили, — ответил в недоумении, не понимая, к чему клонит супруга.

— Правильно. Я даже знаю, что сшила Семенова Нина. Вот видишь, если есть вещь, то есть и тот, кто ее создал. И так во всем: есть творение — есть и творец. А Творец небу и земле, солнцу, звездам и луне, горам, лесам и морям — Бог. И нас с тобою тоже Он сотворил. Неужели ты не понимаешь этого?

— С тобой свихнешься, — пробурчал Павел. То, что отстаивала жена, посеяло в нем какое-то тревожное ожидание. Спорить расхотелось, и он сбежал в гараж.

7.

Беда на семью обрушилась неожиданно. С некоторых пор Екатерина чувствовала недомогание, но старалась отмахнуться. Когда недомогание перешло в постоянную свербящую боль, поняла, что больницы не миновать.

Обнаружилась опухоль. Срочная операция положения не исправила, опухоль проросла в другие органы. Силы Екатерины быстро таяли. Тоскуя от холодной белизны больничных стен, от невозможности побыть перед смертью около мужа и в тишине помолиться перед иконами, больная упросила забрать ее.

Павел тоже не находил покоя в тоскливом ожидании неминуемо близкой утраты. Жалел супругу, что уходит, жалел себя, что остается без нее. Как существовать одному, не представлял и ответа на вопрос не находил.

Дома жена была внешне спокойной, много молилась. А однажды, уже потухшим голосом, попросила:

— Паша, похорони меня на дальнем кладбище, около церкви. Я понимаю, что далеко туда ходить. Но попроведаешь меня, а тут и церковь рядом. Зайдешь и свечечку поставишь. И кто знает?..

Замолчала не досказав, устало прикрыла глаза. А он с горечью подумал: «Катя-Катя, и всё-то ты о своем!.. Умираешь, а о храме забыть не можешь. Лучше бы надоумила, как мне-то теперь быть?»

Очнувшись от забытья, она вновь посмотрела на него. Не желая показать огорчения, он ответил:

— Всё сделаю, как просишь, но от церкви уволь. Не ходок я туда, а теперь и тем более. Чем заслужила ты такую болезнь? Уж так-то молишься своему Богу день и ночь, а вот надо же…

Судорожно вздохнув, жена слабо кивнула:

— Заслужила. Ты помнишь наших деток? Господь послал их нам, а я убила. Ребеночка нашего променяла на морской загар… А ты говоришь, заслужила ли.

Во все время болезни она почти не плакала. Может, оберегала его, чтобы вконец не впал в отчаяние?.. Сейчас же не сдержалась. По исхудавшему лицу заструились слезы. Павел промокнул их полотенцем, осторожно поправил подушку. Утомившись, жена смежила веки, а Павел осмысливал услышанное.

От себя не скроешь — и он сожалел о детях, которым не дали родиться. Сожалел, но гнал мысли, лишающие душевного покоя. Какой прок тужить о том, что не исполнилось? А вот Катя, видимо, не смогла или не захотела захлопнуть сердце перед раскаянием о загубленных детях.

— Если невмоготу будет, призови Николая Чудотворца. Великий святой никого не оставляет без помощи, — Павел очнулся от едва слышного голоса.

— Всё о своем, — вздохнул он и ничего не ответил, лишь погладил тонкую руку.

8.

Похоронил, как она и хотела, на дальнем кладбище, в другой части города. Каждую неделю спешил на могилу, но на церковь даже взгляда не кидал.

Но однажды с удивлением заметил, что к крепким воротам подворачивают не только старухи, как думал раньше, а и молодежь. Некоторые шли с ребятишками.

В ушах вновь зашелестел предсмертный голос жены:

— Придешь проведать меня, а тут и церковь рядом. Зайдешь и свечечку поставишь. И кто знает?..

Нахмурился, прибавил шагу и прошел мимо. Сам мысленно оправдывался перед женой:

— Сразу предупреждал, что не ходок туда. Ты уж прости. Теперь-то убедилась, наверно, что всё это выдумки.

С кладбища на этот раз возвратился невероятно усталый, а тут еще безпокойство какое-то навалилось. Погода, что ли, так действует? Решил вздремнуть. Промучился с час, но так и не заснул. Вышел во двор — опять не то, смута в душе не проходила, руки ни к чему не лежали. Совсем уж не зная куда себя деть, вернулся в комнату. И… встретил взгляд Николая Чудотворца с потускневшей иконы. Несколько раз провел по покрытому слоем пыли стеклу чистой влажной тряпицей. Ногтем соскоблил серое пятно, не сошедшее от влаги. Пристроившись у стола, впервые вгляделся в образ.  Святой Чудотворец в левой руке держал толстую книгу, а правой благословлял его, Павла. Смотрел вопрошающе, с участием. И Павел не выдержал:

— Николай Чудотворец, посоветуй чего-нибудь.  Как, к примеру, дальше мне жить? Чем заглушить тоску, чтобы не ныло вот тут? Где искать утешение, на кого надеяться? Ну хотя бы намекни, ведь святые же все должны знать. Жена моя уж о-о-очень тебя уважала.

Голос был безнадежен, полон отчаяния и желания хоть капельку уменьшить душившую тяжесть.

Выговорившись, замолчал надолго. А потом водворил икону на прежнее место и разочарованно добавил:

— Вот и призвал — да не ответил ты. А жена наказывала: призови, мол, Николая Чудотворца, если тяжело будет. Он обязательно поможет. А куда тяжелее-то?..

9.

В следующее воскресенье, упрятав в сумку кисть и банку с краской, двинулся привычным маршрутом. Оградку покрасить: та краска уж наполовину отскочила…

Но когда завиднелись знакомые церковные ворота, Павел почувствовал стыд перед покойной, что до сих пор не исполнил ее просьбу. Чувство было настолько ощутимым, что он заколебался. И свернул все-таки к высокому крыльцу.

Был здесь единственный раз, когда отпевали жену. Опустошенный горем, ничего тогда не заметил, не разглядел. Ведь через какие-то минуты ему предстояло навсегда расстаться с той, без которой и жизни-то уже не представлял.

Смутно помнит, что было многолюдно, сегодня же тесноты не ощущалось. На нескольких подсвечниках горели свечи, в воздухе витал приятный, слегка горьковатый аромат. Вокруг тихо, покойно.

Женщины и мужчины подходили к иконам, крестились и прикладывались к ним.

Решив немного оглядеться, Павел глаза в глаза встретился с Ним. Что это Иисус Христос, понял сразу. От жены осталось много икон, в том числе и такая, только маленькая. После похорон сложил их в коробку и убрал на шифоньер, ведь больше они не пригодятся. Оставил лишь образ Святителя Николая, без него в доме совсем стало бы пусто.

И вот теперь Павел смотрел на Христа, а Иисус Христос на него. Спаситель глядел взглядом ясным и мягким. И ему, дожившему почти до шестидесяти лет, впервые в жизни стало стыдно перед Богом.

Словно юнец, нашкодивший и теперь боящийся  трепки от отца, он поспешно отвел глаза и обратился к женщине за узким прилавком — она продавала свечи, иконы и  крестики:

— Где можно поставить свечу за умершую?

Купив самую большую свечу, поставил, где указали. Украдкой неумело перекрестился и, чтобы не мешать другим, отступил к клиросу. Там как раз запели несколько женщин-певчих.

Из слов мало что понимал, но церковная мелодия, будто живительная родниковая влага, капля за каплей касалась души, умягчая  и напитывая ее, жаждущую смертельно. Внутри неожиданно пресладко защемило, захотелось плакать.

Думал уйти сразу же, однако задержался. Набрался решимости вновь осмотреться.

В дальнем углу стоял мужчина, а рядом с ним батюшка. Мужчина, одного возраста с Павлом, что-то говорил, а батюшка слушал. Внезапно пожилой человек заплакал. Пока неуклюже промокал глаза большим платком, священник терпеливо ждал.

— Что там происходит? — с недоумением спросил Павел стоявшую рядом женщину. И глазами показал на угол.

— Исповедь там. Никогда не исповедовались? Ну и напрасно. В нашем возрасте с этим тянуть нельзя. Грехи уносить с собой на тот свет ни к чему, — сказала она так просто, словно они знакомы давно.

Вспомнилось: и жена бывала на Исповеди. Звала сколько раз и его, но он и слушать не хотел..

Вскоре мужчина подошел к иконе Спасителя, затеплил свечу и встал на колени. Медленно осеняя себя крестом, трижды поклонился до земли. Павел видел такое впервые. Удивительно, но ничто не вызывало в нем насмешки или раздражения.

Напротив…  Вдруг появилась зависть к окружающим, которые чувствовали себя своими в этих стенах. Знали, зачем пришли и что им нужно делать. А он?.. Со старой сумкой в руке, где в банке булькала краска для оградки, всем, как ему казалось, чужой, он чего-то тянул и никак не уходил. Продолжая наблюдать за тем мужчиной, будто ненароком занял свободное место рядом.

— Слава Тебе, Господи, — очень тихо произнес тот и с облегчением вздохнул.

— Страшно на исповеди? — тоже тихонько и несмело спросил Павел. Сосед внимательно посмотрел на него. Вступать в разговор он не слишком-то желал. Но, видимо, сердцем почувствовал, что вопрос этот для незнакомца не праздный.

— Да, страшно и стыдно. Но надо. Сколько дров наломаешь за жизнь-то. По злобе, по глупости, а иной раз и невольно чего совершишь. И грязь эта как песчинка к песчинке лепится, пока не превратится в камень. Носишь его в себе и понять не можешь, что же так гнетет? Откуда в сердце тяжесть? А избавить от этого каменюки может только исповедь. Милостивый Господь простит всё, только прочувствуй вину свою  и исповедуй всё без утайки.

Говорил он все так же тихо, то глядя на Павла, то на руки, в левой он до сих пор сжимал платок. В глазах, в голосе — умиротворение.

— А вдруг батюшка не простит? Стыдно-то как будет, — с сомнением предположил Павел.

— Батюшка —  свидетель исповеди. Почему же он не простит, если Сам Господь готов простить каждого искренне раскаявшегося? — не согласился собеседник.

10.

Помнил он себя лет с пяти. На шее у него всегда был крестик на «суровой» белой нитке. Нитка не рвалась, но занашивалась быстро. Мать меняла на свежую и предупреждала:

— Не потеряй крестик! Это — святое.

Сохранилось в памяти и как от неизвестной болезни умер восьмилетний брат. Его смерть настолько потрясла мать, что бедная сама едва выжила. И все сокрушалась:

— Как же я не окрестила-то тебя, сыночек мой? Что-то теперь с тобою?

Соседки недоумевали, почему убивается она не столько о смерти сына, сколько о том, что  не успела окрестить мальчишку. И утешали, как могли:

— Вон у тебя еще двое…

— Они крещеные, им легче, — отвечала мать.

Женщины переглядывались и пожимали плечами.

А вот день, когда его класс принимали в пионеры, перед глазами — как вчерашний.

На торжественной линейке старшая вожатая собственноручно повязывала красные галстуки. Накинула галстук и на его тонкую от постоянного недоедания шейку. Но заметила «суровку», потянула, и из-под рубахи показался крестик.

Изменившись в лице, она за руку потащила Павла к директору школы, сухопарой властной женщине. Ученики, да что там! — учителя боялись ее, как огня. Та брезгливо дотронулась ногтем холеного мизинца  до нитки и сказала жестким голосом:

— Фу-у, какая дремучесть! Поди прочь, и без матери в школу не являйся.

Земля шаталась под ногами, когда шел мимо новоиспеченных пионеров. В этот миг понимал одно: если бы не крестик, был бы вместе с ними.

Дома, сняв его, протянул матери и едва выговорил севшим голосом:

— Не надену больше! Меня в пионеры не приняли… А тебя в школу вызывают.

И, уткнувшись в подушку, дал волю слезам отчаяния. Прижав одной рукой крестик к груди, другой рукой мать молча гладила головку сына и тоже плакала.

11.

В пионеры он  все-таки вступил. Заглаживая прошлый промах, о котором ему нет-нет да и напоминали, старался быть в числе активистов. Чем больше взрослел, тем сильнее укреплялся в своем неверии.

О том, что стыдно и невежественно верить в Бога, говорилось на пионерских сборах, позже — на комсомольских собраниях. Утверждалось во всех книгах, которые читал Павел. И радио, авторитет которого был непререкаем, без устали вещало «о заблуждении тех, кто в силу своей малограмотности, отсталости» верит в Бога и «тянет страну и всё социалистическое общество назад, в средневековье».

А уж после полетов космонавтов заводить разговоры о каких-то небожителях считалось несуразным и смешным.

Капля камень точит, а борьба против веры в Бога была подобна не капле, а бурлящей реке. Не от того ли послушные граждане своей страны Павел и тысячи таких же, как он, хотя и крещенные родителями от рождения, не познали своего Творца и Спасителя? Так и не пришли к Нему.

Ему было за двадцать, когда скончалась мать, набожная женщина, тихая и смиренная. Как только мать покинула этот мир, так сразу же из его сердца ушли остатки сомнений: а может быть, все-таки Он есть, Всевышний?.. — исчезло и чувство вины перед Ним.

12.

Разве думал он, что все вернется? И когда? Через сорок лет! как же сожалел он теперь, что долго и упорно противился жене, отказываясь посещать храм. А ведь как хорошо в храме. Иногда дома, после службы, одолевают слезы. Но не гнетущие, как раньше, а омывающие душу от сомнений и тяжести. После этой чистки в ней устанавливаются тишина и покой. Он сейчас знает цену таким слезам и не стыдится, не избегает, а радуется им.

Теперь он в церкви в любую погоду. Стоит в одном и том же месте, близ клироса. Когда в полном единении с другими прихожанами поет «Символ веры», у него по коже бегут мурашки. Тогда особенно чувствует, что не одинок, что он лишь один из безчисленных, кого создал, а нынче и призвал к Себе Господь. И думается ему, что возвращение к Богу произошло не без помощи святого и милостивого угодника Божия Николая Чудотворца.

Как бы порадовалась Екатерина, если бы узнала, сколько времени проводит он в молитвах перед образом Святителя. Иногда же просто разговаривает с угодником Божьим, поверяя ему все свои радости и тревоги.

…Сегодня у Павла первая Исповедь. Исповедоваться есть в чем, ему стыдно и страшно. «Николай Чудо-творец, помоги мне, не дай отступить! Господи, прости за все и помилуй Твоего раба!»

Валентина Горнякова, г. Сокол Вологодской области.
Рис. Г. Дудичева.