“Фильм… фильм… фильм…”

Протоиерей Георгий Митрофанов читает лекции о современном кино.

В дни работы фестиваля Православных СМИ “Вера и слово” было много ярких, интересных выступлениях. Но даже среди них обратил на себя внимание доклад питерского священника Георгия Митрофанова. Речь в докладе шла о кино. Причем выступление сопровождалось показом отрывков из нашумевшего фильма Мела Гибсона “Страсти Христовы”. Оказалось, такой необычный метод миссионерского служения, в которых слова пастыря иллюстрируются отрывками из художественных кинолент, стал давно привычным для протоиерея Георгия Митрофанова. Он преподает историю Русской Церкви в Санкт-Петербургской Духовной Академии и служит настоятелем домового храма Святых Петра и Павла при Академии последипломного педагогического образования. А также выступает с лекциями, в которых на основе различных фильмов ведет с аудиторией разговор о самых актуальных проблемах нашего времени. Естественно, эти неожиданные лекции пользуются большим успехом. Ведь “язык” кино и доступен, и интересен всем. Вот только мало кто знает его так же хорошо, как протоиерей Георгий Митрофанов…

— Мной подготовлен специальный курс “Историческая судьба России в отечественном кинематографе”, — рассказывает священник. — Это цикл лекций, в которых я рассматриваю основные этапы нашей истории. В первой части — “Ушедшая Россия в образах русской литературы” — я разбираю фильмы Никиты Михалкова “Несколько дней из жизни Обломова” и “Неоконченная пьеса для механического пианино”. Вторая часть о революции и гражданской войне. Я не знаю картин, подробно раскрывающих эту тему. Но мне все же удалось создать видеоряд из разных кинолент, где история показана “глазами” как красных, так и белых. Собраны отрывки из фильмов “Чапаев”, “Хождение по мукам”, “Служили два товарища”, “Бег”… Потом идет фильм “Собачье сердце”, где появляется новый советский человек, и одновременно лента Сокурова “Телец”, о смерти Ленина. Последняя лента дает возможность говорить о тайной сути того времени. По тридцатым годам у меня есть лекция на основе “Утомленных солнцем”. Интересно, что пошлые персонажи чеховских произведений “Неоконченной пьесы…” в “Утомленных солнцем” приобретают черты трагических героев в условиях советской действительности. Для меня важно показать несопоставимость жизни в до— и послереволюционной России. Насколько же радикально изменилась жизнь в стране за какие-то пятнадцать лет, если пошляки превратились в трагических персонажей? О войне рассказывается на материале лент “Проверки на дорогах” и “Торпедоносцы”. Период начала 50-х годов хорошо показан в фильме Чухрая “Вор”. Заканчивается цикл лекций разбором фильма “Мусульманин”.
— А культовые фильмы вы обсуждаете? Например, “Брат”?
— В Костроме я читал лекции в институте усовершенствования учителей. Спросил преподавателей: какой фильм вы хотите разобрать? Все хором ответили: “Брат”! Оказалось, у них в школах все мальчики хотят стать как Данила Багров, а девочки мечтают познакомиться с таким парнем… Пришлось этот фильм внимательно посмотреть. Он на порядок выше сделан, чем “Брат-2”. Мне довелось встречаться с режиссером Балабановым, и он признался, что здесь он сознательно шел по пути кассового успеха, чтобы окупить другой свой фильм — “Про уродов и людей” (этот фильм по-своему очень художественный, но, на мой взгляд, его показ следовало бы запретить!). В “Брате” не просто показан киллер как герой нашего времени. Главный персонаж в фильме идет по пути к духовной смерти. Люди плачут на моих лекциях о “Брате”. Почему? Учителя мне ответили так: мы увидели, что в будущем ждет наших воспитанников! И мы ничего не можем с этим поделать… Багров начинает с лучшего и кончает худшим.
— Это ваша идея, ваш взгляд или все-таки этот смысл вкладывал в картину режиссер Балабанов?
— Закон искусства таков, что высокое художественное произведение начинает в какой-то момент жить своей автономной жизнью. То, о чем, может быть, и не думал автор, неожиданно проступает в произведении. Например, в “Легенде о Великом Инквизиторе” у Достоевского многие прочитали совсем не то, что хотел вложить в нее автор. Если бы я был киноведом, то моя задача заключалась бы как раз в том, чтобы раскрыть авторский замысел. А раз я выступаю как миссионер и просветитель, то моя задача в другом: показать, что именно в этом фильме для нас может быть полезным. Главный герой “Брата” — ребенок-убийца. В фильме не случайно звучит песня Гребенщикова, в которой есть слова: “…словно нежный вампир…” Инфантилизм главного героя делает его убийцей. У него нет ни воспитания, ни образования. Он идет по Петербургу как настоящий варвар. У него не возникает никаких исторических ассоциаций с литературными местами Петербурга и прочим. Ничего нет! Его ничему не научили, его только научили убивать. А мораль его сводится к примитивной дворовой морали, где есть лишь свои и чужие. В этом его трагедия, но этим он и страшен. Не случайно все хорошие люди, которые встречаются на его пути, — Немец, трамвайщица — они все от него отшатываются. Отшатывается от него и человек еще более страшный, чем Данила, — девушка-наркоманка. Он пришел с ней проститься, — но ясно, что в конце концов Данила придет именно к подобному финалу. У человеческого падения дна нет: падать можно безконечно!
— А что можно сказать о своего рода “продолжении” фильма “Брат” — “Бригаде”?
— В этом сериале неумело пытаются показать “хороших” бандитов. Конечно, положительные черты бывают и у бандитов, но искусство должно показывать, что хорошие качества бандита находятся в постоянном конфликте с его бандитским ремеслом, а здесь этого нет. Мы должны всеми силами убеждать своих детей, что никакой “бандитской правды” не существует. Помните, в финале “Брата” есть такой эпизод — Данила говорит своему брату-убийце: а ты поезжай домой, к маме, в милицию там поступи… В этом месте все молодые люди смеются! Милиция в фильме изображается как такая же банда, но только для неудачников. А настоящие мужики — среди бандитов. Это, конечно, мина против нашей молодежи, против всего нашего общества…
— Как вы оцениваете известный сериал Бортко “Идиот”?
— Мне кажется, лучшей его экранизацией остается “Собачье сердце”. Если раньше Идиота играли с оглядкой на Смоктуновского: или подражая ему, или, наоборот, стараясь быть непохожими, то Бортко нашел свой образ Князя Мышкина, не похожий ни на какие прежние экранизации. Фильм очень неровный. Другие персонажи (особенно женские роли) не удались…
— А что вы скажете о готовящейся Бортко экранизации “Мастера и Маргариты” Булгакова?
— Думаю, этот фильм у него не получится. Просто Бортко режиссер не такого калибра… Скорее всего, это будет неудачный фильм. Но именно от этого и вреда особенного от картины не будет. Духовный вред может быть и от романа “Мастер и Маргарита”, но вместе с тем это великое художественное произведение, которое нужно знать, но читая которое нужно уметь отделять пшеницу от плевел. Этого-то как раз и не делают школьные учителя. Нельзя давать читать роман своим совсем юным ученикам. А фильм может стать большим искушением лишь в том случае, если будет иметь высокий художественный уровень. Думаю, из-за низкого качества этот фильм пройдет незамеченным… Гораздо страшнее фильм Балабанова “Про уродов и людей”. К счастью, мало кто на него обратил внимание, но это один из самых отвратительных и страшных фильмов.
— На фестивале вы говорили о фильме “Страсти Христовы”. Выходит, и эту католическую ленту можно использовать в миссионерских целях?
— Для нецерковной аудитории фильм мало что даст. Он может заинтересовать лишь тех людей, которые уже задумались о вере, начали катехизацию. Когда я смотрел этот фильм в кинотеатре, после просмотра двое интеллигентного вида мужчин между собой говорили, что это “блокбастер с элементами триллера”. Суть происходившего на экране их совершенно не затронула!
Православная Церковь, в отличие от католической, не работает в сфере кинематографа. Ватикан за деньги нанимает режиссера, актеров, как это было при создании классического католического фильма на Евангельский сюжет режиссера Дзефирелли. Поэтому нам, миссионерам, приходится работать с тем материалом, который имеется под рукой. Интересен фильм “Страсти Христовы” еще и тем, что на его примере можно наглядно увидеть различие между католицизмом и Православием.
Еще я знаю, что после просмотра этого фильма в среде американских протестантов, исключивших из своего вероучения всякое упоминание о Богоматери, началась горячая дискуссия о Деве Марии. Не думаю, что эта дискуссия приведет к каким-то положительным изменениям в их религиозных воззрениях. Но хорошо хотя бы уже то, что они наконец вспомнили о Той, от Которой сами же отказались… Еще одно наблюдение. С начала и до конца фильма образ Христа становится все более условным, схематичным. Даже лица становится почти не видно за кровоподтеками. Зато все более выпукло проявляются другие персонажи. Если Богочеловека Христа средствами художественного кино все-таки оказывается невозможно изобразить, то людей, даже святых, показать можно. Божия Матерь, Мария Магдалина, Апостолы Петр и Иоанн…
Конец фильма совершенно католический. Если Православная традиция не знает икон, изображающих сам момент Воскресения Христа, не пытается заглянуть в эту тайну, и Православный режиссер здесь ограничился бы лишь показом лежащей плащаницы, то католики пытаются изобразить в эту великую тайну Воскресения. Следом за ними идет и Гибсон. Не случайно раны от гвоздей на руках Спасителя в фильме изображены не на запястьях, как это видно на Туринской плащанице, а на ладонях — в согласии с католической традицией, вступающей в явное противоречие с историческими свидетельствами…
— Фильм “Мусульманин” во время выхода на экраны шокировал Православных…
— Этот фильм кажется нам разрушительным и антиправославным лишь потому, что говорит нам нелицеприятную правду о нашей сегодняшней ситуации. О том, что церковное возрождение у нас происходит медленно, трудно… Сценарий к фильму написал Золотуха — автор интересной документальной ленты “Попы”. Уже одно это говорит о серьезности намерений создателей фильма. Главным героем фильма является даже не мусульманин Коля Иванов, фильм о его матери, о брате, о местном священнике… Земляки-крестьяне ненавидят Колю не потому, что он мусульманин. Его ненавидят за то, что он — другой. За то, что он в Бога верит, а они не верят. Священник идет по селу — один. Идет радостный, природа вокруг него приветливая, солнце светит, но рядом с ним людей нет. Он одинок! Нет паствы… В селе оказывается всего два верующих человека: священник и мусульманин. Постепенно мусульманин начинает идти к священнику. Его брат не просто неверующий человек, он нигилист. Его цель — раздавить Колину веру. Трагедия в том, что Коля всю жизнь прожил в родной деревне и ни от кого не слышал о Боге. И только в Афганистане, в плену он услышал о Боге, и душа его потянулась к вере. Трагедия в том, что он не услышал в родном селе проповеди о Христе! Если бы это произошло, он пошел бы за Христом.
Особенно поражает сцена, когда священник приходит к ним в дом. Мать пригласила батюшку как “шамана”, чтобы он как-то умиротворил братьев. Просит его “сделать” чего-то или, может, специальную молитву какую-то прочесть. Она ждет от него чуда. Хочет, чтобы он за нее совершил нравственную работу. Федька пьяный валяется на кровати. Звучит джаз по телевизору. И именно Коля выключает телевизор… Получается, что к разговору со священником Коля готов больше других. Но Коля все же запрограммирован на противостояние. В присутствии священника он творит свою мусульманскую молитву, нарочито ест курицу в постный день. Пастырь это понимает и ведет себя очень тонко. Вообще эта роль — самое удачное изображение священника в современном российском кино. Поведение священника в киноленте можно изучать в семинариях как пример для будущих пастырей. Когда священник говорит Федьке об аде, что там души мучаются, у мусульманина Коли курица встает поперек горла. Он впервые слышит слова, которые его волнуют. Впервые слышит о спасении души. Кроме него за этим столом слова священника никого больше не волнуют.
— А что вы можете сказать про нашумевший фильм Звягинцева “Возвращение”?
— В художественном отношении это сильная лента. Но там много порой настораживающего подтекста. Сцена, когда дети впервые видят отца лежащим на постели, в точности повторяет известную картину итальянского художника Монтеньо “Умерший Христос”. Это не случайно! Потом дети находят вложенную в Библию фотографию отца, в том месте, где изображен Авраам, приносящий в жертву Исаака. Религиозный момент в фильме подчеркивается. Возможно, автор хотел показать, что не имеющие Отца Небесного не могут иметь отца земного. Богооставленность мира ведет к тому, что и подлинное отцовство становится невозможным.

На снимках: Протоиерей Георгий Митрофанов; кадр из фильма "Страсти Христовы".

Антон Жоголев

26.11.2004