"Мирен свет на душе..."

Голубые сугробы с Петербургом вдали…
Анна Ахматова

+++
Эти русские зимы –
снег хрустит под ногой,
и невообразимо
жить в какой-то другой
стороне сыто-дальней;
снег по Невке метет;
город строг изначально
триста тысячный год.
Здесь покоится Невский,
здесь почил Иоанн,
здесь лежит Достоевский;
и над Лаврой туман
ранним утром безстужим,
где молитвенный труд,
где кому-то я нужен,
где давно меня ждут.
Здесь златые оковы,
мирен свет на душе,
здесь глубинные зовы
я расслышал уже.
Я расслышал, расслышал
еще те голоса –
Дух где хочет, там дышит,
вот и все чудеса.
Только тянет все выше,
как строку за строкой,
в мир, где строже и тише,
в мир, где вечный покой.

+++
И вырвал я все, что успел насадить,
и всех позабыл, кого помнил,
считая: не время, не время любить –
как пусто, светло и легко мне!
И все, что построил, спалил поутру,
объятья раскинув по свету;
шумели осины на гиблом ветру:
«Не сетуй, не сетуй, не сетуй…»
И снова последним из первых я стал;
и камень-горюн — на дороге;
я надписи долго на камне читал
без чувства тоски и тревоги.
Но все же нашел я мой меч-кладенец.
Ведь время войны наступило.
Прости мне, прости мне,
прости мне, Отец,
что больший мне крест не по силам.
Мне книгу нашепчет из Ветхих времен
Твой самый простой Проповедник.
И в свитки свернутся полотна знамен,
ведь я — из тех самых последних.
И что с меня, Господи, можно бы взять
под этим сереющим небом?
И долго осины мне будут шептать:
«Не хлебом единым, не хлебом…»
Но камни мои — все! — разбросаны мной,
да так, что сбирать неохота.
И камни мои все летят над страной
и падают в вражьи болота.

+++
Вот и кончилась ночь, я не понял опять ни бельмеса;
тяжело просыпаюсь, себя осеняя крестом:
снова виделись ведьмы, кикиморы, бесы,
вурдалаки и эльфы — и это Великим постом.

Чем еще согрешил, чем же так неугоден я Богу?
Или просто так любит, что искушает опять?
Поднимусь не спеша — надо брать на себя понемногу,
только то, что по силам. А силы откуда же взять?

Но ведь я отболел и не помер еще ведь, не помер.
«Приведите мне Вия…» Опять несусветная блажь!
И в порядке высоком не самый последний мой номер,
да и память остра, притупился лишь чуть карандаш.

Ангел Смерти парит, словно чайка — неслышно и вольно,
даже в этом видна зоревая Его благодать!
Что с того, что с того, что ночами кому-то так больно?
Что с того, что с того, что не в силах он то передать?

+++
На старом кладбище покойно,
крапивой тропы заросли;
на старом кладбище невольно
крепчают запахи земли.

Когда над родиной темнеет,
приводит память нас сюда,
где травы сочно зеленеют,
где даже горе — не беда.

Здесь память нам дарует силы,
когда весь мир уставший спит;
лишь одинокая осина
тревожно на ветру шумит.

Рис. Валерия Спиридонова.

Владимир Осипов

г. Самара

17.03.2006