Несколько дней из жизни Никиты Михалкова

В череде октябрьских юбилеев и празднеств, торжественных и не очень, официальных и неофициальных, был один, который выделяется особо. Этот юбилей — 65-летие выдающегося режиссера! — заставил говорить о жизни и творчестве не только юбиляра. Вышло так, что в жизни и творчестве Никиты Сергеевича Михалкова, актера и режиссера, общественного деятеля и гражданина России, сфокусировались те главные проблемы, которыми сегодня живет наша страна и общество.
О Михалкове написано и сказано предостаточно. И не стоило бы писать эти строки, если бы внятно и прямо сказали о вере этого очень заметного человека. Именно вера и ведет его по жизни, дает силы творчеству, гражданским поступкам, от которых многих наших либералов и демократов просто берет оторопь. Православных людей творчество Михалкова неизменно радует, а поступки его юбилейных дней укрепляют в надеждах и чаяниях.
Но в этих заметках речь пойдет не о «Манифесте» Михалкова, который через два часа после опубликования в интернете вызвал бурные обсуждения, — этому есть место и время. Буду говорить о тех фильмах и ролях, где явственно выразилась творческая и гражданская позиция художника, где виден его путь — попробую показать, что это позиция Православного человека, что это путь к возрастанию веры.

Сasta Diva

«Аргументы и факты» (самый массовый еженедельник в мире — тираж более двух с половиной миллионов экземпляров) провел опрос читателей — какой фильм Никиты Михалкова они считают самым лучшим. На первом месте — «Свой среди чужих, чужой среди своих», на втором — «Родня», на третьем — «Утомленные солнцем» и далее все остальные, набравшие примерно одинаковое число голосов.
Массовые читательские (зрительские) симпатии понятны — их выбор на стороне сюжетного, занимательного кино. Чтобы была интересна интрига — вот золото украли то ли бандиты, то ли сам чекист Шилов, то ли кто-то еще. Шилов, которого сыграл незабываемый Юрий Богатырев, героя которого обвиняют в краже, вынужден доказывать свою невиновность сам. Друзья не обманываются в его верности и преданности — тема несокрушимой дружбы, которая важнее всего на свете, главная в фильме, особенно полюбившемся молодежи.
В «Родне» предстала современность во всей ее парадоксальности, нелепости ситуаций — смешных и драматических, фарсовых и трогательных. В этом переплетении проблем пытается разобраться простая и сильная деревенская женщина, приехавшая в большой город к дочери. В дорогу позвала беда — у дочери рушится семья. Нонна Мордюкова сыграла одну из своих лучших ролей, убедив нас — не все еще потеряно, можно объединиться, если наладим свои семейные связи, поймем, что семья, родня — основа любого государства.
Но вот фильмы гораздо более глубокие, где уже не занимательная ситуация стоит в центре картины, а ведется рассказ о самой сути русского характера, русской народной жизни, отодвигаются на второй план. О них если и ведется речь, то как-то вскользь, мимоходом.
В такой «разряд» фильмов попала картина «Несколько дней из жизни Ильи Ильича Обломова». А между тем это одно из вершинных созданий Никиты Михалкова. Для меня важно сказать — почему.
«Обломова» со школьной скамьи мы привыкли считать произведением русской классики, которая «обличает» «крепостническую Россию». Сам Илья Ильич — синоним бездельника, лежебоки, для которого мягкий диван и вкусная еда дороже всего на свете. Но если это так, то с чего бы Михалков, с первого же своего фильма показавший себя как режиссер, внимательный и к сюжетной стороне картины, и к изображению характеров, подробностей, психологии поведения персонажей, вдруг взялся за экранизацию такой «архаичной» классики?
Однако классика — она потому классика, что не дает плоских, однозначных ответов на главные вопросы бытия — поиска смысла жизни, назначения человека на земле.
Михалков выбирает из романа всего несколько дней жизни Ильи Ильича Обломова. Но самых важных дней, которые и отвечают на вопрос о том, что же сделало его жизнь именно такой, а не другой.
Обломов просыпается от спячки, когда в его жизнь входит любовь. Все сразу приобретает смысл. Просыпаются силы, энергия, стремление к деланию полезного, творческого. Он снимает дачу по соседству с Ольгой Ильинской — девушкой, с которой его знакомит друг детства Андрей Штольц. Одно слово Ольги — и он своими руками выкорчевывает огромный куст, чтобы не портил для нее прекрасного вида…

Кадр из фильма «Свой среди чужих…». Справа — артист Анатолий Солоницын.

Куда девается его уныние и безделье! Душа пробудилась, как березовая роща после летней ночной грозы. Удивительной поэзией пронизаны эти кадры в фильме! Душа словно умылась чистым дождем — и эту чистую душу видит Ольга. Ночь, минуты высшего взлета души Обломова. Гроза, просверки молний следуют одна за другой. Молнии словно зажигают дом Ильинских. И освещают бледное, восторженное лицо Ильи Ильича. Он решил остаться ждать утра в беседке, чтобы на заре прийти к любимой.
И вот он утром идет к ее окну — трогательный в своей нелепой вязаной шапчонке и пледе, накинутом на плечи. Ольга видит его, и смеется счастливо, и радуется этому незабываемому утру — чистому утру чистой любви. Она еще не понимает, что Обломов «не от мира сего», как и другой герой русской классики — князь Мышкин Достоевского. Она еще не знает, что ее заберет Штольц, что Илья Ильич добровольно отдаст ее. Потому что он не может предать друга детства — он всем сердцем любит Андрея, желает ему счастья — как и Ольге. А Штольцу, конечно, чужды и странны такие поступки Обломова — у него другие принципы жизни. Надо работать, изучать языки, экономику — тогда наживешь не одну Обломовку, а десять. Но для этого надо «ходить в присутствие», писать доклады, соблюдать «табель о рангах». Эта чиновничья жизнь показана в картине столь выразительными штрихами, что нам сразу становится ясным, почему Обломов как огня боится такой «деятельности», почему бежит от нее.
Ключевые эпизоды в фильме — те, где Илья Ильич и Ольга объясняются, где его растерянность и робость соединены с радостью и болью, где ее трепетные пальцы трогают его волосы, а лицо исполнено страдания и радости. Вспомним, что та же Елена Соловей играла знаменитую актрису немого кино в «Рабе любви». Она так же погибала от любви неземной, возвышенной, небесной — непонятной обывателю. И играя Ольгу Ильинскую с тем же градусом таланта, искренности, героиня ее и в «Обломове» погибает. Но только убивают ее не физически, как в «Рабе любви», а нравственно. Она становится обывательницей, которая помогает своему мужу нажить еще «десять Обломовок».
Но если бы в фильме были заложены только эти идеи, он бы не стал кинематографическим шедевром. Все сложнее и тоньше в отношениях Обломова, Ольги, Штольца. И эту сложность лучше всего передает не только прекрасная работа актеров — Олега Табакова, Юрия Богатырева, уже упомянутой Елены Соловей, выдающегося оператора Павла Лебешева, всего творческого «михалковского» коллектива, — но и музыка, звучащая в фильме. Это знаменитая ария Нормы из оперы Винченцо Беллини. Это Сергей Рахманинов, это Эдуард Артемьев — один из лучших, если не самый лучший композитор, работающий и по сегодня в кино. Все это, тонко и талантливо аранжированное, создает полифонию, помогающую проникнуть в смысл картины.
Музыка великого романтика Беллини, которого у нас знают не так хорошо, как других классиков, так возвышенна и прекрасна, что, даже не зная содержания оперы и смысла именно этой арии, душа вздымается к самому небу. Словно ангельские крыла держат душу, поднимая ее все выше и выше, к Престолу Божьему.
Но почему «Норма»? Почему Беллини?
Потому что в «Норме» ведется речь о подвиге жертвенной любви.
Беллини переписывал центральную арию Нормы, о которой идет речь, восемь раз. И достиг совершенства. Выше «Casta Diva» — «Божественной», «Богини», у которой «неземной взгляд», — вряд ли что можно поставить во всей мировой оперной классике.
Этот музыкальный шедевр как раз и говорит о сути души Обломова, души, уготованной Христу. Но получившей вдову Агафью Пшеницыну на Петроградской стороне.
Фильм начинается и заканчивается криком малыша Обломова, который бежит с радостным восклицанием: «Маменька приехала!».
Но что это? Почему мы не видим маменьки? Малыш все бежит, и все шире открывается простор земли с холмами, перелесками. Вот уже видна и река, и дали за ней… Музыка все звучит, все поднимает нас — это уже не Беллини, а Рахманинов, его «Ныне отпущаеши», молитва старца Симеона, который своими очами увидел Младенца Христа. «По глаголу Твоему, Владыко» — ибо так было предсказано Свыше Симеону, что он до тех пор не отойдет в мир иной, пока не увидит Младенца Христа, рожденного от Девы. Этому Евангельскому событию и посвящен праздник Сретения Господня, то есть встречи Господа.
Но что же это Сретение означает в финале фильма? Ведь бежит навстречу маменьке уже не Илюша, а Андрюша, Андрей Ильич, сын Обломова и Пшеницыной, которого взяли на воспитание Штольцы.
Малыш, похожий на Илюшу в начале фильма, а еще похожий на ангела, скрывается за холмом… Что это? Почему? Произошла все-таки встреча со Христом-Спасителем?
Да, произошла.
Не потому ли, что только невинная детская душа способна объять весь мир, раствориться в нем? Не потому ли, что только страданием, только любовью можно приблизиться ко Христу, к Пречистой Его Матери?
Да, в такие минуты «в небесах я вижу Бога», как сказано у русского гения — Михаила Лермонтова.
В такие минуты видна и Casta Diva — а по-русски Пречистая и Преблагословенная Богоматерь.

Артист в России больше, чем артист

Если вы помните, так сказано было поэтом о русских поэтах. Но ведь и с актерами происходит нечто подобное. Особенно сейчас, когда телевидение почти сплошь перешло на ток-шоу — развлекаловка торжествует. Подробности из жизни «звезд» отдают неуемной «откровенностью». То, что всегда, в особенности у русских людей, считалось сугубо личным, сокровенным, теперь выставляется напоказ. Не говорю уже о пошлости и неприличии рекламы, в которой, увы, снимаются и хорошие артисты.
Михалков своим именем дорожит. Но вот что удивило всех — и его сторонников, и оппонентов.
В дни юбилея ждали от него завершения трилогии «Утомленные солнцем», а он публикует в интернете политический трактат, в котором рассматриваются вопросы устройства государства, основанного на праве и правде. То есть на законе и той правде, которая исторически лежит в основе национального характера народа нашей страны. Он декларирует просвещенный консерватизм как философско-нравственную основу обустройства нашего государства, основу, способную объединить все политические и общественные силы страны.

Актриса Нонна Мордюкова в фильме «Родня».

Не скрывая свою принадлежность к святоотеческой вере, Никита Сергеевич говорит о том, что эта вера давала возможность в Российском государстве существовать и развиваться всем традиционным религиям, сплачивала народы, объединяла их. Без этого не может существовать сильное и самостоятельное государство.
Манифест Никиты Михалкова — объемный документ, который не буду пересказывать, а рекомендую прочесть всем, кто размышляет о сегодняшнем дне и будущем нашего государства.
Легко догадаться даже тем, кто не смотрит самые острые телепередачи по самым злободневным вопросам времени, как прореагировали на Манифест наши либералы. Но Михалков был готов к полемике — он не боится выйти на прямой телевизионный бой со своими оппонентами. Так было и на прошлогоднем чрезвычайном съезде Союза кинематографистов, когда ему были предъявлены почти такие же обвинения, как герою его фильма Егору Шилову. И он неопровержимо доказал — фактами, документами, — кто есть кто. Так происходит и сейчас, когда либералы свое раздражение, «праведный гнев» обрушивают на его трактат. Но справедливости ради надо сказать, что и они признают своевременность и важность трактата, который столь бурно всколыхнул общественное мнение.
Конечно, далеко не каждому актеру дано стать режиссером, а тем более так ярко проявить себя и в общественной жизни. Но в русском театре, русском кино были и есть выдающиеся художники, которым Господь даровал и такие таланты. Достаточно вспомнить Константина Сергеевича Станиславского, Евгения Багратионовича Вахтангова, которые определили развитие всего мирового театра, создали русскую актерскую школу, которая и сегодня пользуется непререкаемым авторитетом во всем мировом театре и кино.
Михалков продолжает именно эти традиции. Все, даже недруги, отмечают, что в его киногруппах создается особая атмосфера, какой не увидишь ни у кого из кинорежиссеров. Это атмосфера взаимопонимания, взаимопомощи, атмосфера семьи.
Мне довелось почувствовать эту атмосферу, когда старший мой брат, артист Анатолий Солоницын, привез меня в Марфино, подмосковное село, где снимались эпизоды фильма «Свой среди чужих». Анатолий хотел познакомить меня с молодым режиссером, который ему сразу понравился. Я думал, что делается очередной детектив, и отговаривал брата сниматься в этом фильме. Каково же было мое удивление, когда я увидел приветливого, обаятельного режиссера, окружающих его умных, отзывчивых и добрых людей. В Марфино нас вез на своей машине (в семьдесят третьем году это была большая редкость) актер Александр Пороховщиков. Разговорились — оказалось, это умный и приятный собеседник. А вечером, после съемки, сидели в домике, куда поселили Анатолия, пили чай и говорили, как это бывает в молодости, обо всем сразу — о литературе, кино, политике.
В комнате было тесно и уютно — встретить Анатолия пришли многие из группы. Окно было распахнуто в теплую летнюю ночь. Павел Лебешев говорил что-то о живописности этих мест, а Сергей Шакуров, помню, сказал, что Марфино — именье Александра Суворова. Вдруг в окне появилась улыбающаяся физиономия Никиты Михалкова. Густые черные усы, густая шевелюра — волосы почти до плеч. «Ну, все мировые проблемы решили?» — с легкой иронией спросил он. «Вас ждем-с, — отозвался Лебешев. — Вы все проясните». — «Конечно, — тут же включился в игру Михалков. — Но чтобы разобраться, я кое-что принес», — и неожиданно для всех он выставил на подоконник ящик пива.
Восторженные крики, смех… Появилась на столе и хорошая рыба. Но все это была лишь «приправа» к хорошему разговору, дружескому общению. А потом режиссер сказал: «Пора спать — завтра съемка». И все послушно стали расходиться.
Так встретили Анатолия, уже сыгравшего в кино преподобного Андрея Рублева. Теперь ему предстояло сыграть русского интеллигента, пришедшего в революцию. Режиссер понимал, кого он пригласил, — как и каждого, кто участвовал в съемках. И для каждого, сколько я успел заметить потом, было свое слово, свой подход. Вот почему в его фильмах все актеры играют превосходно. Вот почему в его фильмах у актеров нет плохих ролей. Тот же Олег Табаков лучшую свою роль в кино, на мой взгляд, сыграл в «Обломове». Как и многие другие актеры, которые у Михалкова чувствовали, что они пришли в семью единомышленников, талантливых людей.
Не случайно после этого фильма Михалков выбрал сценарий «Родня». Тема семьи, тема родни, памяти о том, кто ты, зачем пришел в этот мир и как тебе жить, когда ты уже знаешь, зачем живешь, — одна из основных во всем творчестве Михалкова. Эта тема начинается в «Своем среди чужих», отчетливо звучит в «Родне», развивается в «Обломове» и продолжается до сего дня — до «Предстояния», первой части дилогии о Великой Отечественной войне.
Есть режиссеры, которым снимать все равно что — лишь бы дали постановку. В те годы именно начальство творческих объединений «Мосфильма» давало режиссерам работу. Если режиссер отказывался, редко когда следовало другое предложение — в очереди на съемку стояли многие и многие. Теперь другая ситуация, но почти все хватаются за что попало — лишь бы снимать, лишь бы работать. Вот и сыплются на нас сериалы, дешевая развлекаловка, погони, драки, секс, стрельба…
Михалков сумел выстоять в этой жуткой конкурентной борьбе. Он сумел доказать, что не папа его протежирует, а он сам становится мастером кино. Он сам пробивал себе дорогу — начиная с того обаятельного парнишки, который поет песенку о Москве в чудесном фильме о нашей столице. Талантом, твердостью своей позиции, преданностью своему народу, Родине.
Но чем взрослее он становился, тем отчетливей понимал, что строить свой дом надо не только на земле, но и в душе. И понимание воли Божьей, Его промысла в жизни крепло в нем, в его творчестве. И если раньше этот смысл надо было суметь прочесть в его фильмах, то в последнее время он стал выражать эту свою позицию прямо, уверенно и твердо.
И этим еще раз доказал, что артист в России больше, чем артист.

Предстояние

Нередко приходится слышать, что вот, мол, вчера был партийцем, коммунистом, а сегодня перекрасился в Православного. Приходилось и мне слышать такие же слова о себе, своем творчестве. Но скажите, разве жизнь человеческая исключает путь? В том числе и путь к Богу? Знаете ли вы о святом Порфирии Эфесском, который глумился над обрядами Церкви, был актером при Юлиане Отступнике (IV век от Рождества Христова), а стал мучеником за веру Христову? Шутовски крещаясь во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, он вышел из купели уже верующим на удивление людям и самому себе. И положил жизнь за Христа.
Конечно, есть и такие, кто только изображает из себя верующего в угоду моде. Вот и Михалкова относят к подобного рода «актерам». Но судить о человеке все же надо по его делам — в данном случае прежде всего по его творчеству.
Последний по времени фильм Михалкова «Предстояние» подвергся критике. Особенно острой она раздалась из стана, разумеется, либерального. Некоторые критики прямо пишут — это провал.
Но если посмотреть правде в глаза, отбросить кастовую предвзятость, то увидим масштабное кинематографическое полотно о трагических событиях сорок первого года. Сюжетная нить, связывающая повествование в единое целое, — это путь дочери к отцу и отца к дочери сквозь ужас и хаос войны.
Опять мы видим семейную тему, воплощенную на фоне трагических событий. Воплощенную талантливо, с мастерством большого, уже признанного всем кинематографическим миром режиссера и актера. Скажите, разве вас не потрясли эпизоды гибели кремлевских курсантов, погибших в первом же бою? Разве не трогает до слез пронзительная сцена крещения в открытом море, когда священник, ныне боец, оказывается рядом с юной медсестрой на краю жизни? Санитарную баржу разбомбили, в море, держась за мину, держатся двое — смертельно раненный священник и дочь комдива Котова Надя. И последним деланием священника в жизни земной становится крещение девушки, которую и спасает Господь.
Ругают фильм за религиозность. Но ведь теперь-то мы знаем, что именно вера помогала нашему народу победить врага. Сколько тому свидетельств! Я слышал их от участников великой войны — хотя бы от светлой памяти протоиерея Иоанна Букоткина. Кресты делали из шинельного сукна, носили их на груди. А металлические кресты и иконки, ладанки зашивали в уголки шинелей или гимнастерок. Молились перед боем. С именем Христа, а не только Сталина шли на смерть во имя Родины, во имя Победы. Явление Богоматери и в небе Кенигсберга, и в небе Сталинграда описано не только нашими бойцами, но и немцами в письмах с фронтов войны.

Кадр из фильма «Несколько дней из жизни Обломова».

Фильм называется «Предстояние». То есть речь ведется не только о стоянии перед врагом — насмерть, до последнего вздоха. Но и о предстоянии перед Господом. Верующие люди хорошо знают, что моление есть именно предстояние, то есть стояние перед кем-то. В минуты смертельной опасности своей жизни, жизни страны наш народ стоял перед Господом. А высший иерарх Поместной Церкви называется Предстоятелем. Буквально — стоящий впереди.
Что же здесь плохого, что наконец-то с Православных позиций осмысляется великое предстояние во время великой войны?
Помогай Господи режиссеру и актеру достойно завершить дилогию о войне. Вторая ее часть будет называться «Цитадель».
Несокрушимой цитаделью стала наша страна для врага. Такой она и останется, если будет тверда, как и в прежние времена, в вере своей, в любви ко Господу.
Разные страницы есть в нашей истории. Никита Сергеевич Михалков не устает повторять строки из письма Пушкина Чаадаеву: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
Вот в этом и заключается его позиция Православного человека, художника, гражданина России, патриота своей страны.

Алексей Солоницын

писатель

02.11.2010