Страшен сон, да милостив Бог

8 февраля 1998 года в храме в честь Казанской иконы Божией Матери г. Тольятти проводилась панихида, посвященная мученикам российским, погибшим в годы лихолетий. На панихиде я молилась за священника Николая Орлова и его сына Александра. Батюшка Николай служил в церкви во имя св. великомученика Георгия Победоносца в с. Логачевка Бузулукского района тогда еще Самарской губернии. А был он вместе с сыном расстрелян в ноябре 1918 года в с. Ефимовка. Власти разрешили похоронить отца Николая и Александра на логачевском кладбище.
На этой панихиде мне было видение. В алтаре церкви через раскрытые Царские врата я увидела вместо иконы двух величественных старцев. Они стояли в профиль, очень похожие друг на друга, только разного роста, облачко над их головами как бы соединило их воедино. Над их головами очерчены белые круги. Свет от старцев шел такой, что сердце мое переполнилось от восторга.
Когда закончилась панихида, я вышла за ворота церкви и вдруг стала плакать так, как я плакала в детстве, когда бабушка рассказывала о мучениях батюшки. И мне пришла мысль, что это был отец Николай со своим сыном Александром. Я стала разыскивать фотографию священника. Наконец моя мама через подругу моего детства Нину нашла фотографию батюшки. И я его узнала: в видении был отец Николай.
Я часто думаю о том, не нужно ли нам, жителям Логачевки, покаяться на могиле батюшки Николая за его мученическую смерть. Когда моя мама сказала об этом сельчанам, от них последовал ответ: «А мы его не убивали». Но ведь мы потомки тех людей, кто это совершил, или тех, при чьем молчаливом попустительстве совершалось злодеяние. Значит, и на нас лежит этот грех. Или я не права?
Зинаида ГЕРАСИМОВА,
г. Тольятти.

Я хочу вам поведать историю, которая произошла у нас в деревне, в селе Большая Каменка Елховского района (ныне Красноярский район) Самарской области, в 1958 году.
Было мне тогда 20 лет. В центре села стояла большая деревянная церковь, снаружи обитая досками. В это время церковь была уже закрыта, а когда она еще действовала, рассказывали мои родители, имела для села очень важное значение. По праздникам со всех концов села тянулись сюда верующие. Церковь была огорожена штакетником. Так вот, на эту ограду вешали все то, что сельчанами было потеряно или забыто. То есть церковный забор служил чем-то вроде «стола находок». И люди тогда были гораздо добрее, уважительнее и честнее, чем сейчас.
Но пришло то время, когда стали бороться с Богом и с Церковью Божией. Тогда храм наш был закрыт и председатель колхоза стал хранить там зерно. Так и достоял бы храм до наших времен, если бы один доморощенный атеист не решил разобрать его и построить на этом месте клуб. Но колхозники не соглашались. Тогда он набрал комсомольцев и сагитировал их все-таки разобрать церковь. Ребят было восемь человек. Как только они сняли крышу, сверху им стали видны иконы. И комсомольцы все как один увидели, что эти иконы плачут. Они принялись объяснять стоящим внизу людям, что происходит чудо. Но один их товарищ кричал им снизу: «Я не верю, это вы их обмочили!». Те предложили ему убедиться, и он забрался наверх. И когда он поднялся, то просунул голову в отверстие в куполе — и вдруг совершенно неожиданно упали перила прямо ему на шею и убили его. И он повис на куполе мертвым. Остальные ребята-комсомольцы с перепугу попрыгали вниз и сами разбились — кто погиб, а кто покалечился. Снимать погибшего их товарища с купола церкви никто из сельчан не решился, сняли только проходившие мимо плотники.
Спустя какое-то время церковь все-таки сломали и построили вместо нее сельский клуб. Но клуб даже году не простоял — вспыхнул однажды по неизвестной причине и сгорел, как спичечная коробка. Вместо клуба сельчане поставили монумент славы погибшим во время Великой Отечественной войны больше-каменским солдатам. Вот он и стоит по сей день.
Мария Максимовна Кутукова,
с. Курумоч-2 Волжского района
Самарской области.

В 1981 г. у меня умер брат. Я приехала в Самару на похороны. Позвала бабушек, чтобы они читали Псалтирь над усопшим, потом отпела покойного в церкви. Одна из бабушек, звали ее Александра Михайловна, велела мне перед погребением посыпать на тело брата освященную в церкви земельку, делая ею крест, и молиться при этом: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Я стала учить молитву. Казалось бы, — простые слова, легко выучить. Но когда стала я насыпать земельку и читать молитву, то все спутала, стала говорить не так. Слышу, сзади меня женщина говорит: неправильно, все перепутала. Я, не оборачиваясь, отвечаю: читайте, я буду сыпать.
В ночь после похорон вижу я сон: как будто хожу я по голым, без травы и деревьев, холмам, потом захожу в какой-то барак. Там темно и грязно, на нарах сидят какие-то подростки в грязной, рваной одежде и смеются надо мной. Я скорее вышла из барака, ухожу по этим холмам; никого не вижу, но слышу голос: «Отсюда не уйдешь, будешь нянчить наших детей!». Я отвечаю, что мне здесь не нравится, я уйду. С правой стороны от меня раздался женский голос: «Отпустите ее, чтобы она сказала нашим, пусть подают за нас...».
Вдруг опять первый голос: «Дай нам свой паспорт и номер». Я отвечаю: «У меня нет паспорта, и номера, я уйду отсюда». И слышу: «Иди!..».
Вдруг я очутилась у дверей: с левой стороны двери деревянные с красивой ручкой, а справа — большие черные железные ворота. Я подумала, что такие же ворота видела на кладбище, и шагнула к деревянной двери. Только взялась за ручку, слышу голос: «Она и здесь-то все перепутала!». Тогда я отпустила ручку и шагнула в правую сторону к железным воротам. Эти ворота открылись, я вышла и — проснулась. Сказала себе: слава Богу, что это сон.
Мария Разумкова,
Самарская область.

Простите меня, грешную, за то, что решила я поделиться своими переживаниями, но, может быть, кто-нибудь, прочитав, задумается о своей жизни. Я очень грешна, к Богу иду медленно и нехотя. Как говорится: шаг вперед, два назад. Наставляет меня мать, наставляет Бог, а я все никак не хочу расстаться со своими страстями, с привычными грехами. И стала я просить Пресвятую Богородицу и Господа нашего о вразумлении, ведь своими силами никак не могу исправить свою жизнь.
И вот, помолившись на сон грядущий, легла спать и вижу во сне, как идет по снегу босыми ногами мертвая женщина, она оледеневшая вся и волосы свисают сосульками. Что-то вроде зомби. В это мгновенье я просыпаюсь от стука в дверь.
Муж мой был в командировке, я дома оставалась одна с детьми, и открывать дверь среди ночи побоялась. Тут же я опять уснула. И буквально через несколько минут просыпаюсь от того, что кто-то сел ко мне на кровать, возле ног. Я это почувствовала и услышала скрип кровати. И вот я хочу посмотреть: кто же это? Пытаюсь повернуть голову и — не могу, я вся точно одеревенела: ни рукой, ни ногой, ни головой не могу пошевелить. А этот «кто-то» встает с кровати и медленно двигается к изголовью. Тут я понимаю, что сейчас со мной произойдет что-то ужасное, и еще отчаяннее пытаюсь (но не могу!) совладать с собственным телом, произнести молитву или перекреститься. Да где там! Меня пронзает смертельный ужас, волосы шевелятся, все тело сковывает леденящий холод и даже зубы я не могу разжать. Конечно, все это происходит за какие-то секунды. И вот я просто мысленно начинаю призывать на помощь Господа и Богородицу, и — сразу же все пропадает. Этот «кто-то» тоже испаряется мгновенно. Я потихоньку прихожу в движение, но леденящий холод не покидает меня. Быстро вскочив, я падаю на колени перед иконами и молюсь, молюсь, молюсь... До утра не могу лечь спать, только прошу прощения моих грехов, за которые и попустил Господь мне такое испытание.
А утром не пошла, а полетела в церковь на исповедь и ко Причастию. Сразу стало легче, понемногу прошел ужас от пережитого, но леденящий холод не отпускал несколько дней. Наверное, для того, чтобы не забыла я, как можно в одно мгновенье из-за своих нераскаянных грехов уйти в Вечность, да только ведь не в Царствие Небесное, а — в ад, и там вечно испытывать леденящий холод и смертельный ужас.
Для того, чтобы я не расслаблялась, не забывала, где спасение, не грешила, Господь дал мне искушение, испытание и вразумление. Слава Богу за все, теперь я знаю, в каком ужасе умирают нераскаянные грешники. Бедные они люди, как это страшно! И я теперь очень боюсь еще раз испытать это.
Марина Арбузова, г. Самара.

На снимке: Казанская церковь в г. Тольятти.

03.03.2000