"Иди в церковь!"

Когда мне было двенадцать лет, врач, уже уговорив меня пойти на операцию, — надо было удалить почку — вдруг отказался. До нас дошли его слова, звучавшие как приговор: "Девочка обречена, от силы протянет полгода".
Для отца это было таким потрясением, что он, бывший матрос-балтиец, написал в Минздрав России письмо — крик о помощи. Позже я отыскала листок, исписанный его почерком, и прочла: "Господи, если Ты есть, спаси моего ребенка! Пусть я умру, но пусть она — ЖИВЕТ!" Сам он болел туберкулезом, но мы все еще не теряли надежды на его выздоровление.
Ответ из Минздрава пришел на удивление скоро. Жили мы в Кисловодске, а тут письмо из Москвы — будто на крыльях кто принес!
Мы с мамой срочно уехали в Москву, меня положили в больницу, и у мамы болезнь обнаружили — тоже надо ложиться в больницу. Дома остались чуть живой отец и братишка-первоклассник. На переговоры с мамой пришел не папа, а сосед, и сказал: "Николай умер..." Мама улетела на похороны. Папу отпевал священник. Жизнь моего отца оборвалась в 36 лет. Мы, конечно, с Божией Помощью выкарабкались из казавшихся неодолимыми бед, но папы мне не хватает и сейчас, через столько лет. Мама в тридцать два года осталась вдовой, вырастила нас, дала нам образование. Сама трудолюбивая и честная, этому же учила и нас. Позже я ее спросила:
— Мама, как же мы выжили тогда? Богу не молились, икон не знали.
— Это вы не молились, — ответила мама, — а я вас спать уложу — и молюсь Богу, чтобы не оставил нас. Глядишь, на другой день то соседка принесет заказ — сшить ей халат, — то посылочку дед пришлет, то откуда ни возьмись, найдется вдруг, из чего суп сварить.
Мама целый год не могла работать, получала 33 рубля пенсии. Перелицовывала вещи, из старья шила нам обновки...
А папа мне не снился. Я мучилась, не в силах понять тайну смерти, пока добрый голос во мне не сказал, что он жив, только очень-очень далеко, я просто не могу его видеть. И я успокоилась. Много позже, уже в Самаре, он приснился мне, — но это был не сон. К тому времени я вышла замуж, родила троих детей, а дорогу к храму мы так и не обрели. А ведь все — и замужество, и рождение детей — было так дивно, и все — от Господа. Я это сознавала. Но не было в жизни чего-то главного — стержня, смысла, гармонии.
...Было раннее-раннее утро, воскресенье. Я вдруг проснулась с необычным ощущением: будто все во мне расплавлено, душа размягчилась, как воск, и разлилась по всему телу. И так всех жалко, все переполнено какой-то вселенской любовью, неведомым светом. Я даже заплакала... от счастья. Я опять забылась в полусне и увидела папу. Как живого, глаза строгие-строгие. Он сказал всего три слова:
— Иди в церковь!
Это было как приказ. Я вскочила, оделась, поехала в Покровский собор. Там только и опомнилась: народу много, светло и празднично, поют... Поставила свечи. Литургию отстояла как один большой и светлый миг. А проповедь священника меня просто потрясла: в ней все, до единого слова, было обо мне! Я все поняла о своей жизни за все мои сорок дремучих лет. И грехи увидела, которые раньше не считала за грехи. И себя — неблагодарную за все, что сделал и делает для меня Господь. Я еще не знала слов молитв, а душа моя кричала о помощи, о прощении, кричала от горя и радости, — радости за это открытие. Будто двери, к которым я так долго шла вслепую, растворили. А за ними — Свет...
Через полгода мы с мужем обвенчались. И сколько же хороших, добрых христиан узнала я с тех пор! И газету "Благовест" мы ждем всей семьей, как праздника. Бабушки наши молились, да и сейчас за нас молятся. Мамочки наши молятся о нас и детях наших. Тетя была у моей мамы — Ирина Андреевна Крылова, истинно верующая, богомолка. Она за нас всегда молилась, спасая нас в безбожные годы. Помню, посылку нам прислала, а в ней — просфорки. Вот тогда я их в первый раз и увидела.
Сейчас думаю: сколько мужества в наших с виду немощных стареньких бабушках! В любую непогоду едут в церковь, с палочками, на костылях, — все равно идут, службу стараются отстоять. Россия — страна намоленная. Для нас Православие — это и вера, и хлеб, и воздух. Все, чем жив человек.
Я привела в храм своих учениц, взрослых девушек. Три из них подходят ко мне со свечками и тихонько так спрашивают:
— Мы свечи хотим поставить, но мы пока не крещеные. Можно?
Говорю им:
— Раз вам Господь дозволил в храм войти, поставьте свечи, Он ведь всех слышит.
А через две недели приходят они ко мне все три, такие радостные, сияющие, и говорят:
— А мы окрестились!
Ищущую душу Господь вразумит и направит. Помоги нам, Боже! Да будет на все Святая воля Твоя!

Елена Максимова

08.02.2002