Помощь блаженного Ивана Яковлевича Корейши

Мир вам, дорогие братья и сестры!
Мне бы хотелось рассказать о том, как святые, прославленные нашей Церковью — священномученик Антипа Пергамский и блаженная Ксения Петербургская, и еще не прославленный угодник Божий Иван Яковлевич Корейша помогли моей маме своими молитвами при зубной боли, очень сильной и мучительной. Никакие средства — ни полоскание, ни что-то другое — не помогли. Тогда мы решили обратиться к помощи Небесной. Прочитали молитвы к священномученику Антипе, помазали щеку маслицем, освященным на мощах Блаженной Ксении, и боль отступила.
Но вечером 18 сентября, в канун дня памяти блаженного Ивана Яковлевича Корейши, боль возобновилась и с каждой минутой усиливалась. В перспективе — безсонная ночь с нестерпимой, до слез, зубной болью. Нужно сказать, что до этого дня я, каюсь, не верила в святость блаженного Ивана Яковлевича и считала его просто больным. Но, глядя на мамины страдания, я вдруг обратилась с просьбой о помощи именно к нему и дала обет, что в случае выздоровления напишу об этом в «Благовест». Маме я ничего об этом не говорила. Прошло несколько минут, и она вдруг сказала: «Мне легче, уже терпимо». А еще через несколько минут боль утихла совсем, мама спокойно уснула и проспала всю ночь. Меня это поразило. Помощь от блаженного пришла почти мгновенно, и это после моего неверия в силу его молитв.
Прости меня, угодник Божий! Слава Тебе, Господи!

Раиса, г. Жигулевск Самарской области

Блаженный Иван Яковлевич Корейша родился в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, 21/8 сентября 1783 года в Смоленске в семье священника. Еще с детства он поражал всех своей сообразительностью и ранним развитием. Был одним из лучших учеников Смоленской Духовной семинарии. Окончив семинарию, священником не стал, а определился учителем в Духовное училище. Душа его стремилась к подвигу юродства Христа ради. Когда настало время Ивану Яковлевичу выйти на путь своего подвига, он стал жить один на огородах, в заброшенной бане. Спал постоянно на земле, одет был зимою и летом одинаково — в белую холщовую рубаху, и даже в сильные морозы ходил босой. Питался Иван Яковлевич хлебом, смачивая его зимой снегом, а летом водою из соседнего родника. Когда в округе заболевал кто из селян, Иван Яковлевич являлся туда, не будучи зван, и предрекал благополучный или печальный исход болезни. Когда кто-то умирал, Иван Яковлевич, извещенный Свыше, тут же появлялся в этом доме и читал по усопшему Псалтирь. А после похорон немедленно уходил, отказываясь от денег и от приношений, которые предлагали ему родственники покойного. Уверившись в его прозорливости, люди стали приходить к нему и просить молитв и помощи. Один из соседних помещиков, собираясь выдать дочь замуж за офицера, обратился к Ивану Яковлевичу с вопросом, будет ли дочь счастлива замужем. Иван Яковлевич на это ответил: «Дурно с арестантом в Сибири — вор вором и будет», — и, повернувшись, ушел восвояси. Помещик отказал жениху, который в отмщение жестоко избил юродивого палкой. Предсказание Ивана Яковлевича сбылось в точности: после войны 1812 года этот офицер попал под суд за утаение казенных денег и был сослан в Сибирь. Несостоявшаяся же невеста поступила в монастырь, где впоследствии была игуменией и до самой смерти поддерживала переписку с Иваном Яковлевичем.
Однажды на городском бульваре Иван Яковлевич остановил чиновника, который распределял деньги, выделенные Императором Александром I на помощь смолянам, пострадавшим во время войны 1812 года. Часть денег этот чиновник присвоил себе. Указывая на последний полученный чиновником орден, Иван Яковлевич сказал ему: «Что ты спесивишься? Ты награжден за смерть — десятки повымерли». Чиновник, желая оправдаться и доказать, что обвинение на него возведено человеком помешанным, посадил Ивана Яковлевича в острог и потребовал его освидетельствования. Высшие губернские власти единогласно признали Ивана Яковлевича сумасшедшим и вредным для общества. И его отправили в дом для умалишенных на Преображенке в Москве, где он пребывал до конца своей жизни.
Первые одиннадцать лет в больнице его держали в подвале и никого к нему не пускали, пока однажды не приехала к нему супруга московского военного генерал-губернатора, князя Дмитрия Владимировича Голицына. Она спросила блаженного, где сейчас находится ее муж. Иван Яковлевич назвал улицу и номер дома. Князь действительно оказался там. С тех пор к Ивану Яковлевичу стали пускать посетителей, желающих просить его молитв и задать вопросы о своих нуждах.
Иван Яковлевич и в больнице продолжал вести подвижническую жизнь. Спал на голом полу, ничем не укрываясь. Он не только никогда не покидал своей кельи, но и отгородил себе угол, за который не переступал. В еде был более чем неразборчив: всю подаваемую ему к обеду и ужину пищу он смешивал вместе, солил, накрошив в ту же чашку мякиш хлеба и подлив кваса. Эту смесь он ел сам и угощал посетителей, которых хотел прикровенно обличить в несоблюдении постов.
К нему приходило до 60 человек в день, и многие после беседы с ним каялись в грехах, меняли свою жизнь. Кто-то получал исцеление от болезней, кто-то — ответ на насущный вопрос и совет в житейских делах. Те, кто не имел возможности приехать в Москву, писали ему письма, и он отвечал на них. Известность Ивана Яковлевича была столь велика, что его образ оказался запечатлен в произведениях Ф.М. Достоевского «Бесы», Н.С. Лескова «Маленькая ошибка», А.Н. Островского.
Прозорливостью он обладал удивительной. Часто Иван Яковлевич отвечал не на вопрос, а на мысль приходившего к нему. Главный врач больницы Василий Федорович Саблер уверился в прозорливости Ивана Яковлевича после следующего случая. Иван Яковлевич стал просить доктора снять левый сапог, приговаривая: «Узок больно». Но доктор не обратил внимания на его слова. После получасовой беседы с блаженным Василий Федорович поехал домой. Лошади понесли, и Василий Федорович, испугавшись и выскочив из кареты, упал и сломал левую ногу. Дома нога до того распухла, что сапог нельзя было снять без разреза.
Однажды к Ивану Яковлевичу приехал человек с огромной опухолью на щеке и болью в зубах. Блаженный велел ему развязать щеку и подойти к образу Божией Матери. Затем приказал три раза потереть щеку и десны маслом от лампады перед иконой. Пока больной это делал, Иоанн Яковлевич стоял позади, читал молитвы и, заключив свое моление Молитвою Господней, сказал: «Ну, теперь довольно, положи платочек в карман». В ту же минуту зубная боль прекратилась и спала опухоль. С тех пор, как рассказывал исцеленный, болезнь на протяжении десяти лет не возвращалась ни разу, тогда как прежде она повторялась по несколько раз в год.
Когда Ивану Яковлевичу предложили выйти из больницы, он ответил: «Никуда идти не хочу, а тем более в ад». Таково было его полное и окончательное отвержение мира. Необычайна была и кончина старца. Иван Яковлевич принимал людей до последней минуты. Отпустив последнюю женщину, приподнял руку и сказал громко: «Спаситеся, спаситеся, спасена буди вся земля!» — и испустил дух. Скончался он 19/6 сентября 1861 года. И в наши дни приходят люди на могилку к Ивану Яковлевичу в Москве у храма Пророка Илии в Черкизове и просят утешения в скорбях, болезнях, вразумления и заступления.

18.12.2009